Отчет от директора театра Уильяма Мерсера, ч. 1 - Театр
Уильям Мерсер - как он есть
В жизни Уильяма Мерсера, сына стряпчего, всегда была одна любовь. Театр. Кроме театра его, казалось, мало что интересовало. Видимо, эта великая любовь горела в нем достаточно сильно, чтобы притягивать, как мотыльков на свет, тех, кто мог, хотя бы отчасти, любовь эту разделить.
Так он, не интересовавшийся женщинами, умудрился стать фиктивным "мужем" одной из актрис театра "Блэкфрайерс" - Элизабет. Их объединил театр - и общее одиночество, наверное. Уильяму не хватало сестры, пропавшей много лет назад, Элизабет, вероятно, просто нужно было отогреться рядом с кем-то. Однажды они, вернувшись из очередной поездки по провинциям, объявили в театре о своей женитьбе. В действительности никакого венчания не было - все это было всего лишь еще одним спектаклем.
Впрочем, Мерсеры - которых все считали мужем и женой - часто смеялись, что должны были родиться близнецами, так были похожи. Так крепко были привязаны друг к другу.
Как и когда умудрился Уильям пригреть сироту Эда Джинджера - он, кажется, сам не очень понял. А то, что пригрел и накрепко, осознал, когда мальчишка намертво прикипел к сердцу. Мерсер подучивал его грамоте и тащил на сцену, искренне желая поделиться с воспитанником тем лучшим, что у него было.
Так, с женой-сестрой и воспитанником, Уильям Мерсер приехал в Бодмин.
Театр - общая ситуация.
Актеров в театр заехало трое. Ровно трое. Один из них (воспитанник Эд Джинджер) в первый же день выпал из процесса постановки. Так что если бы не нанятые на месте актеры то есть доблестные игротехи, без которых просто ничего бы не было, постановка бы сорвалась. К счастью, этого не произошло.
На начало игры у театра было два заказа - один, известный всем, от графа Робартеса, который велел актерам поведать всему городу об ужасном вреде волшебства и чародейства.
Второй - тот, что актеры хранили в полной тайне, был сделан человеком в маске... Нет, не Томасом Треффри - его господин Мерсер, слава Богу, знал хотя бы... в маску, так сказать. А вот таинственный заказчик... Словом, это точно был не сэр Томас. Кто? Этого директор не мог бы сообщить ни под пыткой, ни под заклятьем. Сам не знал. А заказал неизвестный человек в маске "Бурю" Шекспира.
Мерсер сказал себе, что в городе Бодмине идет суд - не над конкретным волшебником, но над волшебством в целом. И как в суде высказывается обвинение и защита, так и театр, дав слово обвинению чародейства, потом должен был предоставить подмостки для защиты.
Третий заказ, для маскарада, сорвался - поскольку сорвался маскарад.
Но заказ еще одной пьесы, уже не для маскарада - "Сон в летнюю ночь" - подтвердил лишний раз присловье о том, что "Бог троицу любит". К слову, "Сон в летнюю ночь" сперва хотели ставить сами актеры, для себя. Потом - эта пьеса была предложена для постановки на маскараде (но по зрелом размышлении идею эту отставили, а потом и сам маскарад был отменен). После же пьесу заказал несколько обалдевшему Мерсеру Ричард Нэш.
Второй и третий заказы приходилось, по понятным причинам, держать в тайне ото всех.
День 1 - Медея
Постановка "Медеи" далась театру практически кровью.
Во-первых, Эд Джинджер, воспитанник Мерсера, которого директор выездной труппы считал чуть ли не сыном, побеседовав со странно одетым господином, остался без голоса. Мерсер чуть не рехнулся от беспокойства, но попытка прислонить странного господина в темном углу к теплой стеночке ничего не дала. Вернее, дала обратный эффект - Эд, взбешенный вмешательством четы Мерсеров в свои дела, ушел, хлопнув дверью.
Мерсеры переглянулись - и отправились к графу Робартесу. У кого еще было искать защиты от черного колдовства, что свело с ума их воспитанника? Да-да, все по классике, это не мальчик у нас плохой, это он в кампанию попал нехорошую...
Граф пообещал защиту - Мерсеры с тяжелым сердцем вернулись к постановке.
Второй существенной проблемой было то, что в Бодмине все тот же Робартес вряд ли потерпел бы женщину на сцене. Элизабет пришлось превратиться в своего брата-близнеца Джона. Так у Мерсера появился шурин, которого никто никогда не видел одновременно с Элизабет. Риск был страшный, но... что поделаешь?
На роль царя Креонта удалось заманить местного деревенского учителя - пришлось поклясться, что пьеса в постановке у актеров самая богоугодная.
Уточняя у графа, в каком часу его милость желает видеть заказанную пьесу, Мерсер был приглашен Робартесом взглянуть на арестованного чародея. Того самого. С одной стороны, стало чуть спокойнее, с другой - именно тогда Мерсер отчетливо понял, что арестован ли колдун ему, собственно, не так важно. А вот куда пропал Эд? Где он? Что с ним? Жив ли он вообще? Сердце было не на месте.
Летающие над городом опасные твари из леса, а также странные стычки, то и дело происходящие на городской площади, спокойствия не добавляли. Страх, волнение, слухи про чародеев...
Непосредственно перед спектаклем пытались сжечь дом судьи - и Элизабет, точно обезумев, с криком "Там Эд!" - бросилась вперед. Еле вернул, едва успокоил.
Спектакль играли без заказчика - граф Робартес лежал раненый в клинике и повелел играть без него. Почти сразу по окончании "Медеи" оказалось, что шериф Бодмина умер. Мерсеру пришлось обратиться к вдове с просьбой заплатить по счету - ему нужно было думать о театре.
После спектакля нашелся Эд. Живой и здоровый, наконец-то разговаривающий, но какой-то... похолодевший. Легче было уже от того, что парень жив. Оставалось лишь убедить его больше так не теряться.
Еще через небольшое время он увидел на городской площади колдуна - того самого, что морочил Эда. "Из за вас я несколько часов просидел в темнице. Все обошлось, но вашу роль в этом деле я запомню и так не оставлю". От этих слов внутри все похолодело, но актер постарался не шарахнуться от ведьмака.
Ночью в трактире рассказывали истории. Странные сказки, которые заворожили актера Мерсера. Слишком притягательны были эти истории, и даже то, что рядом сидел тот-самый-колдун не могло заставить актера уйти.
А потом колдун начал рассказывать - и от его истории сердце прыгнуло куда-то в горло, забилось там, точно шип вошел в него, пронзая смертельной и сладкой болью. И актер, который был уверен, что ненавидит колдуна, почувствовал, что теряется, не зная, как относиться к этому странному существу.
Спал он беспокойно.
День II - Буря
Утром в трактире пили кофе и сплетничали.
Когда появился Ричард Нэш, Мерсер пригласил его к себе, чтобы поговорить о заказанной пьесе. Мерсер варил кофе, беседуя с заказчиком.
- Когда-нибудь, - смеялся актер, - я буду стариком, память начнет подводить меня, и тогда я пойду в услужение в богатый дом - буду варить господам кофе. Хорошая служба для старика.
- Вы боитесь потерять память? - спросил Ричард Нэш, приподнимая бровь.
- Старость никого не щадит, - пожал Мерсер плечами. - Можно играть стариков, но если не помнишь роли, то не можешь и играть.
- Думаю, вы сохраните память надолго, мистер Мерсер, - улыбнулся сэр Ричард.
Тем временем добрый заказчик в маске, имени которого Уильям Мерсер так и не узнал, прислал актерам письмо, в котором попросил изменить предусмотренный Шекспиром финал "Бури". По замыслу Шекспира, Просперо, перед тем, как вернуться в мир людей, отрекается от волшебства. Заказчик же постановки выразил желание, чтобы Просперо не только не отрекся от своего искусства, но дал себе слово использовать его открыто для помощи людям. Таким образом последний монолог Просперо было необходимо переписать в кратчайшие сроки.
Так этот монолог прозвучал со сцены.
Осталось мне принять решенье...
Я возвратил свои владенья.
Мной добрый дух освобожден:
Теперь - на воле - счастлив он.
Устроил дочери я счастье.
И ныне в чародейской власти
Я не нуждаюсь, может быть...
Я стар. О волшебстве забыть,
Наверное, пора настала.
Я потрудился уж немало...
Но что за горькая судьба:
Смотреть как бедного раба
Тиран терзает самовластный -
И оставаться безучастным.
Смотреть бессильно и покорно
Как мор - безжалостный и черный -
Опустошает города
И гибнут люди без следа;
Как злые духи, дети ночи,
По прихоти своей морочат
И губят смертных... Я не вправе
В покое, почестях и славе
Дожить свой беспокойный век -
Ведь я не просто человек.
Мое искусство, может быть,
Людей сумеет защитить.
Как много видел я чудес -
Моря, долины, горы, лес -
Везде разлито волшебство.
Хочу я показать его
Всем тем, кто видеть пожелает -
Ведь чудеса не иссякают,
И разве будет счастлив тот,
Кто жизнь без чуда проживет?!
Ошибся я тогда в одном -
Я волшебство вершил тайком,
А чудо, скрытое впотьмах,
Внушает людям только страх...
Я возвращаюсь в мир людей.
Как герцог. И - как чародей.
Актеры полагали, что выходить на поклон после такого им уже не придется. Но, услышав из за кулис аплодисменты - вышли.
"Сон в летнюю ночь" - была сыграна большей частью на импровизации. Но приняли его более, чем тепло.
Трагедия, мелодрама и сказка были сыграны. Что-то подсказывало актеру, что ни один из заказчиков не видел свой заказ, но так ли это было важно?
Убежал куда-то пришедший на спектакли Эд. Ушла Элизабет - навсегда ушла к своей новой любви. И хотя Мерсер готовил себя к этому, стоя в одиночестве на сцене, он почувствовал пустоту - сродни пустоте ночного неба. Он стоял на сцене один - и не ведал, куда идти дальше.
Над городской площадью гремела музыка - и Мерсер пошел туда, плохо понимая, зачем.