Дума о Тарасе
«До сведения моего дошло, между прочим, что часто крепостные люди, из дворовых и поселян, обучаются в гимназиях и других высших учебных заведениях; от сего происходит вред двоякий… отличнейшие из них, по прилежности и успехам, приучаются к роду жизни, к образу мыслей и понятиям, не соответствующим их состоянию. Неизбежные тягости оного для них становятся несносны, и оттого они нередко в унынии предаются пагубным мечтаниям или низким страстям».
Из Высочайшего рескрипта Николая I на имя министра народного просвещения А.С. Шишкова (19 августа 1827 года)
С некоторых пор в имперско-патриотических кругах стало модно поливать грязью Тараса Шевченко, изображать его моральным уродом, алкашом, «малороссийским нациком», полуграмотным невеждой, бездарным поэтом. Впрочем, сам Шевченко и его творчество (вне контекста поднадоевших схваток «имперцев» со «свидомыми») мало кому из хулителей интересны. В Шевченко видят (справедливо или нет) прежде всего «крестного отца украинского национализма».
Раннее сиротство, рабское клеймо, постоянные унижения, побои с детских лет исковеркали жизнь Тараса, наложив тяжелый отпечаток на его характер. Легче бросить в него камень, чем почувствовать себя в его шкуре. Пушкин был «джентльмен», сначала барин-либерал, потом барин - «просвещенный консерватор». При всей своей народности он мог пройтись насчет «хамского племени» и проиграть в карты деревеньку с мужичками. Шевченко был тем самым «хамом», единственным настоящим крепостным в русской литературе.
Подпасок, затем дворовый казачок, мальчик на побегушках, освоивший азы грамоты у деревенского дьячка, благодаря своим дарованиям и помощи добрых людей (Брюллов - «Карл Великий» русской живописи, Жуковский), Шевченко вырвался на волю, получил образование, стал художником и литератором. Затем в 1847 г. последовал арест, заключение в крепость и десять лет солдатчины в киргиз-кайсацких степях с «высочайшим» запретом писать и рисовать. Вернувшись из ссылки в 1857 г. с подорванным здоровьем, Тарас умер всего через несколько дней после опубликования манифеста об отмене крепостного права.
Обвинения Шевченко в кровожадном национализме чаще всего основываются на тексте поэмы «Гайдамаки» (1841), повествующей об антишляхетском восстании на Правобережной Украине в 1768 г. («Колиивщина»). Ненависть к поработителям, веками копившаяся в украинском крестьянстве и казачестве, прорвалась тогда кровавым разгулом «гайдаматчины».
Як смерть люта, не вважають
На літа, на вроду
Шляхтяночки й жидівочки.
Тече кров у воду.
Ні каліка, ані старий,
Ні мала дитина
Не остались,- не вблагали
Лихої години.
Всі полягли, всі покотом;
Ні душі живої
Шляхетської й жидівської.
Упивающиеся местью гайдамаки представляются Шевченко народными героями, мстителями за поруганную Украину, а зверская расправа над «проклятыми жидами и ляхами» - заслуженной карой за страдания украинского народа.
«Дайте ляха, дайте жида!
Мало мені, мало!
Дайте ляха, дайте крові
Наточить з поганих!
Крові море... мало моря...»
Вождь гайдамаков Гонта безжалостно убивает своих малолетних детей, рожденных от матери-католички, вся «вина» которых состоит в том, что они, воспитанные иноверцами, не способны с должными энтузиазмом «резать ляхов». Гонта даже упрекает их, что они не убили свою мать - «проклятую католичку».
Хочется спросить Гонту: зачем было тогда жениться на католичке? (Исторический Гонта, впрочем, сыновей не убивал.)
Посіяли гайдамаки
В Україні жито,
Та не вони його жали.
Що мусим робити?
Нема правди, не виросла;
Кривда повиває-
Розійшлися гайдамаки,
Куди який знає:
Хто додому, хто в діброву,
З ножем у халяві,
Жидів кінчать. Така й досі
Осталася слава.
Бьющая через край, остервенелая ненависть «Гайдамаков» будет иметь свои отголоски в будущем: Бабий Яр, резня на Волыни в 1943-1944 г. При этом «резаки» прикрывались именем «батьки Тараса», якобы разделявшего их звериный национализм.
Между тем сам Шевченко (кстати, сблизившийся во время солдатчины с ссыльными поляками) видел свой идеал в братстве свободных народов, решительно осуждая религиозный фанатизм и алчность власть имущих, стравливающих народы между собой.
Ще як були ми козаками,
А унії не чуть було,
Отам-то весело жилось!
Братались з вольними ляхами,
Пишались вольними степами,
В садах кохалися, цвіли,
Неначе лілії, дівчата.
Пишалася синами мати,
Синами вольними... Росли,
Росли сини і веселили
Старії скорбнії літа...
Аж поки іменем Христа
Прийшли ксьондзи і запалили
Наш тихий рай. І розлили
Широке море сльоз і крові,
А сирот іменем Христовим
Замордували, розп'яли.
Поникли голови козачі,
Неначе стоптана трава.
Украйна плаче, стогне-плаче!
За головою голова
Додолу пада. Кат лютує,
А ксьондз скаженим язиком
Кричить: “Te deum! алілуя!..”
Отак-то, ляше, друже, брате!
Неситії ксьондзи, магнати
Нас порізнили, розвели,
А ми б і досі так жили.
Подай же руку козакові
І серце чистеє подай!
І знову іменем Христовим
Ми оновим наш тихий рай.
Поле битвы между добром и злом - душа человека. В душе Тараса Шевченко уживались и боролись между собой два этих непримиримых начала. Как и в каждом из нас.