СКАЗОЧНОЕ НАСТРОЕНИЕ
Глава из будущей книги «БАБА ЯГА И ЕЕ ВОЛШЕБНЫЕ ЦАРСТВА»
ПУТЬ - КУДА-НИБУДЬ
Вечером легли они спать, как прежде: Баба-Яга - на печи, Альба (это мудрый кот - мое примечание) - на коврике под печкой, а Жак - в гамаке плетеном.
По утру, едва в лесу филин проухал, конец ночи обозначая, а петух на крыше избушки прокричал, солнышко встречая, проснулись они, позавтракали и стали в путь собираться.
Свистнула Баба-Яга, и во двор ступа с метлой прилетели.
- Вон они, мои верные друзья-путешественники! - Сказала Бабушка, с гордостью оглядывая свое имущество, с помощью которого она по воздуху летать могла.
Метла со ступой, в ответ на эти слова, радостно заплясали, дружно подпрыгнули, над двором круг почета облетели и мягко приземлились.
Кот Альба сразу ступу себе облюбовал, запрыгнул в нее, потом голову высунул, ушами стрекотнул, облизнулся, - понравилось, значит.
- Ну, что ж, - говорит Баба-Яга, - тогда вы в ступе полетите, а я, привычно, на метелке своей.
Взял Жак свою секиру боевую, флягу с живой водой из Малинового родника, следом за котом влез в ступу, глядит, а она тоже, как избушка, не простая. Снаружи-то, вроде неказистая, тесная, а внутри оказалась, - вместительная, удобная. Даже скамейка по кругу для удобства есть, чтобы можно было на ней сидеть, вниз, на землю, да во все стороны глядеть.
Баба-Яга приподняла метлу, села на нее бочком, окинула прощальным взором двор свой да избушку, оглянулась на ступу, и вскрикнула:
- И-ех! Ну, что, друзья мои, летящие да залетные? Вперед!
Все сразу в воздух поднялись и помчались, куда глаза глядят, скорость набирая. Баба-Яга впереди, на метле, Жак с Альбой - в ступе летят, ветер в ушах свистит, аж дух захватывает. Сверху на леса, поля, реки, деревни и села поглядывают, красотой природы любуются.
Если, где-то, внизу, люди появляются, слышат свист ветра, головы кверху задирают, видят летящую «эскадрилью», удивляются, пугаются, в стороны разбегаются. Мальчишки, что всегда посмелее, наоборот, руками машут, шапки вверх кидают и свистят во след.
Баба-Яга немного притормозила, скорость сбавила, поравнялась со ступой, и говорит:
- А, что, Жак? Есть ли желание над рекой пролететь, волнам плещущим поклониться, в село, где ты прежде проживал, заглянуть, перед носом барина в ступе покружиться и баричу явиться с небес, на жену его молодую, что по тебе прежде сохла, взглянуть.
- Чужая жена мне ни к чему, - отвечает Жак, - не люба она мне в девицах была, а теперь, в замужестве своем, и тем более. Не мне о ней судить, не мне ее рядить.
- Правильно, - соглашается мудрая старушка. - Что по тебе сохнет, то она только вид подругам показывала, чтобы те на тебя не заглядывались: мол, коль уже избранный, значит, не им ровня. А на самом-то деле, по богатству барскому вздыхала… Чего хотела, то и получила.
- А в дом барский, я не против заглянуть, - добавил Жак, - спесь барскую сбить, да остудить, чтобы впредь из терема своего носа не высовывали, на небо частенько поглядывали, чистоту небесную впитывали, зло врожденное в себе травили-вытравливали, ума-разума набирались, барчат растили, крестьян бы не обижали и народу не вредили.
Так и сделали. Развернули свои «аппараты» летающие, пронеслись над могучей рекой - колыбелью народов разных, языков и культур разнообразных. И берегам, и островам, и волнам перекатным уважительные да признательные поклоны отвесили.
В село не стали залетать, чтобы народ, что в работе и заботе, не пугать. А, прямиком, через высокий бревенчатый забор, на барский двор. Закружились по нему вокруг терема. Стража, от страху, кто - куда разбежалась. Одни чувств лишились, по земле распластались, другие в щели да подпол попрятались, дрожат так, что дом трясется. Псы злые, сторожевые, заскулили, хвосты поджали, заметались, по конурам бросились, а там охранники набились, что сельдь в бочках. Тогда они всей своей собачьей стаей - в терем понеслись, двери вышибли…
А Баба-Яга сверху весело покрикивает: «Эх-эх, ух-ух!». Кот, по своему, по-кошачьи, громко да протяжно, как в марте-месяце, орет: «Ми-и-я-у! Ми-и-и-я-у-у!». Жак задорно посвистывает…
Тут, если на кого такое сообщество с неба свалится с криком-шумом, поневоле, дара речи можно лишиться, страху-ужасу натерпеться.
А они уже по терему носятся.
Старый барин с испугу в подвал сиганул, и крышка его по лбу прихлопнула. Барыня его - в перины пуховые зарылась, только пятки наружу выставлены остались, орет:
- Клюйте, клюйте, птицы-чудища, да голову бедовую не троньте!
Молодая барышня, как увидела, сразу столбом застыла, рот раскрыла, язык высунула, глаза выкатила… Так и простояла до вечера, ни жива - не мертва, брови вспучились, мысли улетучились, вся скисла, губа отвисла, щеки расфуфырились, уши оттопырились. Стоит с глупым лицом, нос - огурцом, руки - по швам, швы - к рукавам, волосы растрепаны, ноги - как вкопаны…
А барич, по терему метался, на стены натыкался, мебель сшибал, падал, вставал, шишки и синяки набивал… А когда понял, что деваться больше некуда, на колени упал, взмолился:
- Пощадите! Не губите! - Зубами стучит, на все село кричит так, что даже на окраине и в полях его слышно. - Отныне кроток стану, народ оброками изводить перестану, все, что брал - отдам, да из своего добра придам! Клянусь! Клянусь! От зла отмахнусь, в праведную жизнь вернусь! Помилуйте! Не казните! Не вините! Извините!
И лбом об пол ударял, как бы в правоте слов своих заверял.
Выкрикнула им Баба-Яга:
- Поделом вам, поделом! Будете знать, как якшаться со злом!
С тем и улетели.
*
- Да, Бабушка-лапушка, - молвил Жак в полете, улыбаясь, - видать, и зло наказать ты мастерица, и большая озорница.
- Одна я такая на земле, - ответила она, - чтобы мне здесь века вековать, жить - не унывать, в одиночестве не куковать, попусту не горевать, по-другому нельзя, - такая стезя. Иначе - не видать удачи!
***
