(no subject)
Помню, было это лет 20 назад. Может чуть больше. Я тогда еще только училась готовить более сложные блюда, чем яичница и макароны, и старательно резала лук, утирая слезы рукавом. Иногда я забывала о луке и терла глаза горькими пальцами, и бежала в ванную, чтобы промыть их холодной водой, если вода шла из крана. А если нет, то приходилось снова бежать на кухню, наливать воду в кружку из ведра, снова мчаться в ванную и полоскать красные глаза, которые, казалось, выскочат из орбит, так сильно они горели. Но лук я все равно любила. Как и чеснок. И честно резала их во все фарши или салаты, иногда терла в чугунной ступке с зеленью, превращая в кашицу, для котлет.
В тот вечер мы с мамой жарили котлеты на ужин. Рыбные. Пахло умопомрачительно, папа то и дело заходил на кухню, принюхивался, помогал накрывать на стол. Резал овощи для салата, хлеб, мыл неизменный цицак, острый перец, без которого он не садится за стол. Как и я теперь, в Ереване, ибо нигде больше нет таких крупных, мясистых перцев как в Армении, от которых аппетит подскакивает до градуса Х, ну, когда уже больше не съесть, а хочется. На кухне, в прозрачной зеленой вазе, благоухала сирень, и в открытое окно врывался ветер, вечерний, черемушкинский, с редкими тяжелыми каплями дождя. И этот аромат дождя, сирени и рыбных котлет щекотал ноздри, дурманил и издевался над желудком так же, как и над душой. А душа изнывала от неразделенной любви, ей подпевало грустно сердце, и мне хотелось побыстрей поужинать и укрыться в своей комнате под завывания очень грустной попсы, уже сложно вспомнить, какой именно. Вдруг зазвонил звонок в дверь. Я помчалась открывать, на ходу вытирая руки о полотенце, которое свисало с моего плеча. Посмотрела в глазок и увидела букет цветов. Больше никого я там не увидела, ибо посетитель тщательно прятал свое лицо за этим огромным букетом. Сирени, конечно. Белой. Я открыла дверь, не спросив обычное 'кто там'. Мне показалось, что цветы не могут оказаться вором и убийцей, которых мне следовало всегда остерегаться и, как предупреждала каждый раз мама, сто раз убедиться что я знаю кто за дверью, перед тем как ее открыть. За дверью стоял паренек маленького роста. Букет он держал приподнято, чтобы я его увидела в глазок. Так и остался стоять, с приподнятыми руками с сиренью, когда я вопрошающе взглянула на него, и спросила, что ему нужно. Сара тут проживает? - спросил он немного робко, и я ответила, что тут. Тогда он протянул мне букет, и сказал что к нему прилагается записка, которую он сейчас найдет. Начал рыться в карманах, а я мельком глянула на себя в зеркало, которое висело у нас в коридоре, и обнаружила, что блузка моя в муке, волосы выбились из хвоста, а полотенце висит на плече с пятном жира на белой кайме. Молодой человек шарил в карманах, по ходу принюхиваясь, и тогда к двери подошел мой папа. Поздоровался, взглянул на букет сирени в моих руках, предложил помочь мне и положить букет в вазу с водой. Подошла мама. Здравствуйте, молодой человек, - сказала она, подумав, что это видимо объект моих воздыханий за последние несколько недель. Молодой человек все еще не мог найти записки, которая, по всей видимости, хранила секрет таинственного посылателя букета. Не мог найти, или не хотел, я не знаю, но постояв пару минут на пороге, он спросил: можно мне зайти? У вас так вкусно пахнет, что у вас на ужин?
Я засуетилась, не зная, что ему сказать. Моя мама пригласила парня в дом, а папа сразу за стол. Что за люди? - подумала я. Сами меня предупреждают о том, что по квартирам ходят воры, грабят не от хорошей жизни, а сами приглашают незнакомых, пусть и с сиренью, коротышек на ужин. Я глазами пыталась объяснить папе, что не знаю этого человека. Сирень водрузилась в другую вазу, пониже. Белую. На кухонный стол, рядом с открытым окном, из которого все еще залетали крупные капли майского дождя. Вечерело. Сели ужинать, молодой человек неуклюже присел в углу, сказав, что он только что приехал с юга Армении, он оттуда. В Ереване у него друг, и бабушка. Приехал по делам. На улице его остановил парень, в очках, среднего роста, попросил зайти в этот вот дом, подняться на третий этаж и вручить букет некой девушке по имени Сара. И передать ей записку, которая затерялась то ли в кармана брюк, то ли куртки. У вас такие вкусные котлеты, это Вы готовили? - обратился он к моей маме. Нет, - ответила мама, - моя дочь готовила их сегодня. Очень вкусные, очень, - повторил он. Сестра, отлично готовишь, можешь уже замуж выходить (քուր ջան, շատ լավնա է, արդեն կարան քեզ տանեն), и засмеялся громко. Я фыркнула, только его мне не хватало сейчас. Поблагодарив за ужин, он ушел, оставив мне помятую записку. Наше наконец-то. Пойду к бабушке, - сказал он. - Она старая, должен купить ей лекарства.
Я тогда не поверила ни единому его слову. Записку выбросила, на ней было написано три слова, те самые, но совсем не от того, от кого хотелось их услышать в ту пору. Детские мечты, школьные годы, весенний ветер и рыбные котлеты. Сирень в белой и зеленой вазах. Самые лучше мама и папа на свете. И странный паренек, который не мог устоять перед запахом котлет. Может, он правда приехал с юга? Голодный, под дождем, со странным поручением? Не очень приветливо я к нему отнеслась тогда. Ну и ладно. Он наверно про это уже давно забыл.
----
Сегодня я жарила котлеты на ужин. Рыбные. Сирень у меня растет за окном, дождик льет с утра. Открыла дверь, впускаю майский вечер в дом. Мариам играет в комнате с подружкой. Налила себе розового вина, жду мужа. К рыбным котлетам отварю зеленую фасоль и кускус, покрошу туда немного кинзы. Потом позвоню в Ереван, родителям, напомню про тот вечерь и белую сирень. Они наверно забыли, да и ничего особенного. Исландская подружка Мариам, по имени Вака, забегает на кухню, потягивая носом. Ооо, как вкусно пахнет, это рыбная запеканка? - Нет, говорю, котлетки, дам попозже попробовать. И вспоминаю себя в 5 лет. Как и в 13. Стеснительная. Слишком стеснительная и ужасно гордая. Совсем другие дети сейчас, думаю про себя. Выхожу на улицу, срываю ветку сирени, смахиваю с нее капли дождя и кладу в стакан с водой. Пусть пахнет маем и немного детством. С рыбными котлетами - самое то.