крепко.
Я вернулась. К себе. В это взрослое и настоящее завтра. Я вернулась. Как после тягучей и пыльной войны.
Приготовь мне омлет и, пожалуйста, кофе на завтрак. Не приправленный этим отчаянным чувством вины.
Я боюсь это Взрослое и Настоящее завтра. Не боец. Не смотает проржавленный бинт медсестра.
Это пульс разделяет на четкие, внятные кадры то, что было. От сонной артерии и до бедра.
Вот смотри, оно бьется и бьется. В подушечку пальца. Потерпи, прочитай, что как будто «в твою ладонь».
Продолжай вышивать на неловких, пластмассовых пяльцах по канве выводя тонкой гладью «Живем… живой…»
Продолжай улыбаться. Пока бог заменяет нам пленки, чтобы ветер в твоей голове постепенно затих… затих…
Ты веди меня за руку. Бережно. Как ребенка. Я сожму губы крепко-крепко.
За нас двоих.
Приготовь мне омлет и, пожалуйста, кофе на завтрак. Не приправленный этим отчаянным чувством вины.
Я боюсь это Взрослое и Настоящее завтра. Не боец. Не смотает проржавленный бинт медсестра.
Это пульс разделяет на четкие, внятные кадры то, что было. От сонной артерии и до бедра.
Вот смотри, оно бьется и бьется. В подушечку пальца. Потерпи, прочитай, что как будто «в твою ладонь».
Продолжай вышивать на неловких, пластмассовых пяльцах по канве выводя тонкой гладью «Живем… живой…»
Продолжай улыбаться. Пока бог заменяет нам пленки, чтобы ветер в твоей голове постепенно затих… затих…
Ты веди меня за руку. Бережно. Как ребенка. Я сожму губы крепко-крепко.
За нас двоих.