Дети не могут эмигрировать. Они не могут толком сопротивляться. Они не могут голосовать, не могут бросаться на ОМОН, не могут участвовать в судах. Они прячутся и читают интернет.
Знаете, каждый раз после акции мне звонит какой-нибудь ребенок. Мой телефон есть в интернете, они гуглят и звонят. Они очень деловые, эти дети. Не рассусоливают, не ноют. Они не ждут от меня сочувствия, они просят советов. Что делать, если учитель обществознания говорит на уроке «государство молодец, что нагибает этих пидоров»? Прилично ли промолчать? Я мямлю. «Я, кстати, встал и сказал, - говорит мальчик. - Уже два месяца как с пятерок на тройки, на выпускной не иду. Одноклассники, кстати, нормально отнеслись, нормальнее учителей. Хорошо, что в ВУЗ поступают по ЕГЭ». Звонит девочка из Питера: сижу в Шоколаднице, она закрывается через 15 минут, мама смотрела передачу с Милоновым, ну и да, произошел каминг-аут. Нет ли в Питере приютов? «Вы не подумайте, - говорит девочка, которой нет 15 и жутко неловко звонить почти в полночь. - Я не сбежала. Она открыла дверь и вытолкнула меня. Но у нее шок. Я поговорю с ней, когда она будет готова. Я обязательно поговорю. Мне бы где-нибудь переночевать». ОНА ОТКРЫЛА ДВЕРЬ И ВЫТОЛКНУЛА МЕНЯ. НО У НЕЕ ШОК. Я ПОГОВОРЮ С НЕЙ, КОГДА ОНА БУДЕТ ГОТОВА.