Иран. Глава 13. Керман. Часть 2
Продолжение: Глава 13. Керман. Часть 1 здесь: http://sanyok-by.livejournal.com/12634.html
Источник: http://sanyok-belarus.narod.ru/iran/13_kerman/
Быстро попрощавшись с гостеприимными хозяевами, я ещё успел заскочить по дороге в магазин, чтобы купить четыре бутылки по полтора литра воды, и уже через десять минут стоял на трассе в ожидании попутных машин в Шахдад. В одной руке - пакет с двумя килограммами инжира, которым меня угостили на память, в другой - спальный мешок, который не помещался в рюкзак из-за шести литров воды и нескольких килограмм гранатов. Но машин не было. Заходило солнце, и я с грустью понимал, что увидеть его заход в пустыне так и не удастся. Более того, голову посещали странные мысли о том, что ночевать негде. Действительно, странно, учитывая то, что ещё недавно меня совсем не беспокоила мысль ночевать одному на барханах в пустыне, а теперь я переживал, что для меня не найдется ночлег в деревне.
Что же, что ни делается, всё к лучшему. Поэтому я просто пошел в магазин купить сладостей для поднятия настроения. Из случайного разговора с посетителями магазина я выяснил, что они как раз ехали в нужном направлении, провинцию Систа́н и Белуджиста́н, и их маршрут как раз проходил мимо Калютс.
К этому времени солнце окончательно зашло, и я, взвесив все аргументы «за» и «против» ночевки в пустыне: у меня было шесть литров воды, несколько килограмм инжира и гранатов, немного винограда и спальник, но не было фонарика и спичек, все-таки решился на ночёвку.
- Калу́т (Калю́тс), - сказал водитель и показал на силуэты гор недалеко от дороги в пустыне.
- Ме́рси, инджа́ пьяде́ миша́м (спасибо, я здесь выйду), - ответил я.
- На-на (нет-нет), - запротестовал водитель, - тари́к, кхейли кхатарна́к э (темно, очень опасно).
- Кхатарна́к нист (не опасно), - возразил я, - аб, анджи́р, ано́р дара́м (у меня есть вода, инжир, гранаты).
Однако водитель продолжал повторять «кхатарна́к э» (опасно), а потом сказал: «помп э бензи́н, а́мн э» (бензаправка, безопасно). То есть в целях безопасности он собирался высадить меня у заправки. К этому времени окончательно стемнело, и я смирился с тем, что ночевать буду там, куда привезут, а с первыми лучами солнца вернусь в Калютс, чтобы насладиться не закатом, так восходом в пустыне.
Водитель высадил меня у хорошо освещенной стоянки, на которой уже стояло несколько грузовых машин. Бензаправки здесь не было, вместо неё рядом с дорогой стояли огромные бочки с водой, а у входа в здание красовалась табличка «Иранский Красный Крест».
Дверь мне открыл молодой парень, на фарси я попросил у него разрешения переночевать, чтобы завтра утром отправиться в Калютс. Пока он ушёл посоветоваться с начальником, другим парнем постарше, меня сразу обступили несколько человек, пригласили в комнату, угостили сладостями и чаем, а я в свою очередь поделился инжиром и гранатами. Мне разрешили остаться, и теперь мы вместе сидели на полу, кушали только что приготовленный рис с нутом и лепешкой, разговаривали, обсуждая преимущественно девушек. Для более увлекательного времяпровождения я научил их играть в «Дурака», эта карточная игра оказалась им совершенно незнакома, но понравилась.
Мои новые знакомые с трудом поверили мне, что я собирался ночевать в пустыне, а когда я начал рассказывать, что утром собираюсь идти туда до восхода солнца, чтобы встретить рассвет, они совсем расстроились.
- Кхатарна́к э. Александр, анима́лс ит ю. (Опасно, англ. животные тебя съедят), - пояснил мне молодой иранец, изобразив каких-то лающе-кусающих животных и ядовито-жалящих гадов.
На его провокации, побуждающие меня забыть о том, чтобы встретить рассвет в пустыне, я не поддался и заявил:
- Кхатарна́к нист. Ай ит ол энималс. (Не опасно, англ. я сам съем всех животных), - чем вызвал бурю смеха, вперемешку с огромным восхищением.
Тогда парень, исполнявший обязанности начальника, признался, что они не могут отвезти меня на припаркованной в гараже машине, так как её можно использовать только в служебных целях, но он попросит ночующих на стоянке дальнобойщиков отвезти меня в Калютс рано утром.
Меня оставили ночевать в комнате первой помощи, в шкафчиках на полках стояли пустые и полупустые баночки с лекарствами, в целом у меня сложилось впечатление, что в этом штабе был только спирт, йод, бинт и канистры с питьевой водой. Вопрос, зачем необходимо было единовременно держать персонал в пять человек, остался для меня невыясненным. Для отдыха мне предоставили свободную кровать, так что её хозяину пришлось спать на полу, несмотря на все мои попытки расстелить спальный мешок.
Проснувшись в пять утра, я выглянул в окно и увидел, что дальнобойщики ещё спали, а на улице стояла непроглядная тьма. Перспектива идти одному по неосвещенной дороге пять километров до Калютс меня не обрадовала, поэтому я со спокойно совестью снова уснул. Но уже через полчаса за мной пришёл водитель, и меня разбудили. Наспех одевшись и перекусив рисом с лепешкой, я побежал к стоянке с грузовиками. Подойдя ближе, я очень удивился, так как увидел, что водители накрыли стол, то есть расстелили на асфальте рядом со своими машинами скатерть, и ждут меня, чтобы угостить меня завтраком: хлебом, сыром и крепким чаем с сахаром.
Мы ехали в сторону Кермана, и наш путь снова пролегал через Калютс. По пути я фотографировал из окна каменные горы и холмы в пустыне, которые с каждым километром становились выше и выше.
Наконец, мы приехали к главной достопримечательности - ряду огромных каменных остовов посреди пустыни. Здесь я попросил водителя подождать, а сам бегом побежал к месту фотографировать. Солнце встало совсем недавно, но обжигающий воздух уже навис над пустыней. Обнаружив несколько следов машин - это такси, которые привозят сюда туристов за $70 за созерцание заката, я подошел к основной достопримечательности - самому высокому каменному остову. В половине шестого утра было невыносимо жарко, и, сделав несколько снимков, я быстро вернулся в ожидавший меня грузовик с кондиционером.
По дороге в Керман мы также проехали один из самых длинных тоннелей, прорубленных в горах, а затем водитель обратил моё внимание на белую точку высоко вверху.
- Хавапейма́ (самолёт), - сказал он, изобразив рукой пикирующий самолёт, - ИранЭйр кхуб нист (ИранЭйр - плохо).
Не доезжая до города, я вышел у кирпичного восьмиугольного здания, Музея надгробных камней (Гонба́д э Джабалийе́), и был одним из первых его посетителей.
Сюда привозят туристов для созерцания заката
Свидание в Кермане
Романтика. Слушаем песню Shahyad - Delbar (Моя милая/возлюбленная). С фарси «дел бар» дословно переводится как «укравшая сердце».
http://sanyok-belarus.narod.ru/Iran_Music/Shahyad_-_Delbar.mp3
После приезда из Калютс, я остался дома у Шокуфе́. С мужем Мохсе́ном они приготовили для меня вкусный ужин с рисом с шафраном и курицей, а на десерт подали любимый десерт «Шо́ле за́рд». Так называют рисовую кашу, вымоченную в шафране с сахаром и сваренную в воде из роз. Когда рис сварится и приобретет желтый цвет, его выкладывают в формы и украшают фисташками и корицей, а затем охлаждают в холодильнике.
После ужина Шокуфе предложила погулять по Керману и, взяв свою подружку Марзие́, мы вместе отправились в город. Неделю назад Марзие сделала себе операцию по выравниванию носа. Такие операции очень популярны в Иране, и Вы часто будете видеть девушек с бинтами на носу. Самое важное - это как можно дольше не снимать повязку, поскольку она подтверждает факт операции и, соответственно, статус её обладательницы, которой хватило денег на дорогостоящую операцию. Девушка с гордостью показала мне свои фотографии до операции. На фотографии хирург приложил линейку к её носу, и, разумеется, его неровности и дефекты были настолько очевидными, что без операции по выравниванию дальнейшая жизнь не имела смысла. Такая операция обошлась ей около $2500.
Весь вечер я общался с Марзие на фарси, и, кажется, очень ей понравился. Так что она пригласила нас ночевать к себе домой, выделив Шокуфе с Мохсеном соседнюю комнату, а мне - свою собственную. Перед сном она ещё раз зашла в комнату, и, не включая свет, подошла ко мне и села рядом на кровать.
- Сала́м, кху́би? (Привет, у тебя всё хорошо?), - спросил я.
- Кху́бам, Алекс, ази́зам (Хорошо, Алекс, мой дорогой), - ответила она, и я почувствовал, как она взяла меня за руку.
Мы находились в абсолютной темноте, так что невозможно было что-то увидеть, я слышал только аромат её духов и дыхание. Она сидела рядом со мной и нежно проводила пальчиками по моей руке, ласково о чём-то спрашивала, а я отвечал. Её прикосновения вдруг заставили моё сердце отчаянно биться и вырываться из груди, и напомнили мне то, что я уже давно забыл за время своего путешествия: я - мужчина, а она - женщина. И мы отнюдь не бесполые существа, как это настойчиво нам внушали традиции и религия. Не зря же незамужним женщинам в Иране запрещено держать парня за руку и оставаться с ним наедине.
- Шаб бекхе́йр (спокойной ночи), - сказал я и обнял её на прощание.
- Ази́зам (дорогой), - она вздохнула и уже собиралась уходить, как в ту же секунду, будто что-то решив для себя, резко наклонилась и поцеловала меня в губы, а затем быстрым шагом вышла из комнаты.
На следующее утро нас разбудили, чтобы позвать на завтрак. На скатерти лежали лепешки, финики, много зелени и целая гора зелёных, но очень сладких апельсинов. Марзие тут же достала кальян, и её мама стала помогать заправлять угли. В этой семье, как и многих других, к кальяну относились как к маленькой слабости детей, даже замечая, что его готовят не только с самого раннего утра, но на обед, ужин и промежутки между ними.
Весь день мы провели вместе, гуляя по паркам, рассматривая достопримечательности, обедая дома и в кафе, заказывая к месту и не к месту кальян. Вечером мы поднялись на гору рядом с Керманом, оттуда был красивый вид на город. Марзие взяла меня за руку, крепко прижалась ко мне и поцеловала.
- Здесь Иран, здесь нельзя этого делать, - возразил я.
Она осмотрелась вокруг, кроме нас на площадке никого не было.
- Здесь нет Ирана, здесь только мы одни, - прошептала она и прижалась ко мне.
Такие моменты способны растопить самое холодное сердце и заглушить голос разума, затравленного предписаниями, порядками, законом и религией.
- Бэму́нд, Алекс (оставайся), - попросила Марзие, - «гхальюн, гхаза, рэстура́н, бэмунд!» (кальян, еда, ресторан, оставайся).
Но мне нужно было уезжать, чтобы продолжить путешествие. Мы выехали из города на трассу. Марзие вышла из машины. Здесь мы должны были проститься, скорей всего навсегда. Есть вполне определенные правила, как прощаться, предписанные этикетом и законами страны. Но каждому из нас хотелось сделать всё не так, как нужно было, а так как мы это чувствовали. Я нежно обнял Марзие и поцеловал. Это был особенный момент, когда, кажется, все прохожие остановились, и мир замер для нас, только для нас двоих.
- Аз диданэ шома кхошхаль шодам (я рад, что увидел с тобой), - прошептал я.
- Азиза́м (дорогой), - ответила она и вздохнула, мне показалось, что в её глазах появились слёзы.
Пусть мой читатель простит мне излишнюю сентиментальность. А Вы когда-нибудь прощались навсегда, зная, что никогда больше не увидите друг друга? Значит, Вы меня поняли.
Когда я приехал в Йезд, то получил от Марзие смс. В ней было написано: «Эшгха́м, дела́м васа́т танг шодэ́», то есть «любовь моя, я по тебе скучаю». Последнюю фразу «джат кхе́йли кхалие́», я не смог перевести, поэтому мне пришлось обратиться к своему другу Хаме́ду.
- Это особое выражение, - ответил он, - если девушка тебе его написала, значит, ты ей очень понравился. Дословно «джат кхе́йли кхалие́» означает «это место пусто» или «здесь пусто без тебя» (возможно, аналог нашей фразы: «я не нахожу себе места без тебя»). Видимо, для этой девушки ты - очень особенный.
Попросив Хамеда помочь с переводом, я написал:
- Шайя́д бара́йе дида́нэ шома́ бар гарда́м! (возможно, я вернусь, чтобы увидеть тебя)
- Ме́рси, ази́зам. Хатма́н биа́. (Спасибо, дорогой. Непременно вернёшься), - ответила она.
И, действительно, я вернулся через неделю, но это уже совсем другая история.
Шоле зард (shole zard)
Почему иранские девушки боятся знакомиться с иранскими мужчинами
Я выехал из Кермана очень поздно, и к тому времени, когда стемнело, преодолел меньше трети расстояния. Последняя машина привезла меня в центр города Рафсанджа́н, и я пошел на автобусную остановку, чтобы добраться до терминала. Стоявший рядом автобус набирал студентов, чтобы отвезти их в «Университет Валиа́ср» за городом. Меня приняли за учащегося и предоставили свободное место, но студенты сразу стали расспрашивать, куда я еду и зачем, а когда окончательно убедились, что я иностранец, то пригласили переночевать в их общежитии недалеко от университета. Мне очень хотелось познакомиться со студенческой жизнью, и я с радостью принял их предложение.
На проходной в университете меня, разумеется, не пропустили. Кто-то побежал за деканом, чтобы попросить разрешения пустить меня переночевать. Через полчаса гонец вернулся, к моему большому разочарованию, мне было отказано. Но к этому времени было поздно куда-либо идти, рядом находилось только шоссе и университет. Тогда студенты вступились за меня, и мне охранник разрешил мне остаться в помещении у проходной. Комната была предназначена под офис, но пока там не было мебели, только ковры на полу. Мои знакомые ушли в мечеть делать вечерний намаз и вернулись только через час, захватив с собой лепешки, сыр и чай, а также матрац и подушку для меня.
- Есть ли у тебя фотографии твоей семьи и дома? - спросил у меня один из студентов.
Они у меня были на мобильном телефоне, и, пролистывая их, я случайно показал им фотографию иранской девушки, с которой встречался в Кермане. Парни сразу проявили к девушке нездоровый интерес, и, передавая мой телефон из рук в руки, внимательно рассматривали её фотографию и о чём-то переговаривались. Меня спросили, как зовут девушку, но я случайно перепутал имена и назвал имя Шокуфе, которая принимала меня в гостях со своим мужем Мохсеном.
Мне бы сразу стоило обратить внимание на то, что как только я показал фотографию девушки и сказал, что мы несколько раз встречались, как на меня словно град обрушились просьбы и мольбы поделиться её телефоном, но так как я не собирался этого делать, то просто отказывался, стараясь отшутиться.
Взамен телефона Шокуфе парни предлагали познакомить меня с иранской девушкой, с которой можно заняться сексом бесплатно. В подтверждение этого даже показывали её полуобнаженные фотографии. Но у девушки было одно условие - она готова оказать свои услуги только тем, кто пришлёт ей фотографию своего «достоинства», причем в эрегированном состоянии. И если ей понравится, то она с радостью сама приедет в гости. Мне настойчиво предлагали сфотографироваться и послать фото, при этом фотография лица и фигуры была совершенно не нужна! Обмана здесь не было, только задевало то, что эту девушку потенциально даже не интересовала моя внешность, для меня такое предложение казалось чем-то извращенным и непристойным.
Если честно, мне показалось, что у молодых иранских парней крыша едет, едва они узнают, что их знакомый познакомился с девушкой и получил её телефон. Позже мой иранский друг пожалуется и скажет: «девушки от нас шарахаются, как от монстров», и оказывается, основания «шарахаться» у девушки есть весьма весомые. Если она оставит телефон случайному парню, то потом сотни его друзей и друзей его друзей будут звонить ей, предлагать встретиться и приставать с другими непристойными предложениями.
На следующий день, выйдя из университета, я сразу оказался на трассе и быстро доехал до Йезда. А днём мне позвонил Мохсе́н, муж Шокуфе, он был крайне разозлен и спрашивал, зачем я дал телефон его жены парню из университета.
- Он теперь звонит ей и предлагает встретиться. Скажи ему, чтобы перестал звонить! - требовал Мохсе́н.
Мне пришлось оправдываться перед ним и Шокуфе, что я никому не оставлял телефон, а потом еще много раз извиняться. Проанализировав ситуацию, я пришёл к выводу, что когда мои новые знакомые баловались с телефоном, то обнаружили в истории звонков или среди смс имя «Шокуфе», которое было написано на латинице. Поскольку именно её я назвал по ошибке, то они переписали себе телефон, естественно, не спросив у меня разрешения. Вывод был простой: лучше смотреть за вещами и не давать никому телефон.и не давать никому телефон.
Источник: http://sanyok-belarus.narod.ru/iran/13_kerman/