Два идальго за бутылочкой рассуждают об Империи.
Полуфантастический рассказ.
Вторая луна взошла в вечернем небе Ардоса, осветив нежно-изумрудным светом веранду на втором этаже посады Хосе Солины, отставного маринеро. Свежий бриз принёс в город чаемую прохладу. Идеальное время для того, чтобы предаться неспешной беседе двум благородным идальго, давно не видевшим друг друга. Особенно если эти два идальго - родные братья.
Однако, первый взгляд постороннего наблюдателя (вполне можно допустить такового, зная, сколько искусных соглядатаев служит в Святой Эрмандаде Ардоса!) ни за что не признал бы братьев в этих, столь непохожих друг на друга, мужчинах.
Один, развалившийся в непринуждённой позе на плетёном стуле, был полноват, имел округлое лицо и гладкий двойной подбородок, аккуратно подстриженные усы подковой и подвижный рот, в который легко входило вино, а выходили из него сплошные истины. На нём была фиолетовая мантия учёного - маэстро, а тёмные волосы были аккуратно пострижены и уложены по последним правилам переменчивой столичной моды.
Второй был худощав, носил бородку клинышком, слишком длинную и неаккуратно постриженную по меркам столичных модников. Коротко обрезанные волосы слегка топорщились и блестели ранней сединой. С первого взгляда - по линялому камзолу, цепким пальцам, обветренному хищному лицу - в нём можно было опознать военного, чьё счастье состояло в том, что он дожил до сорока и отставка была не за горами.
Между ними на столе стояла бутылка выдержанного тепранильо, словно крепость, взять которую надлежало незамедлительно, дабы дальнейшая военная кампания прошла успешно. Поэтому военный решительно взялся за это дело, разлив рубинового цвета вино по кубкам, и провозгласил тост:
- За дона Энрике де ла Серда, маэстро, непревзойдённого учёного мужа Экскельи, чей острый ум поражает не хуже рапиры!
Дон Энрике, который нелегко сдавался в плен лести, в ответ вскинул руку с кубком и не менее напыщенно, но с лёгкой иронией, произнёс:
- За дона Луиса де ла Серда, коронеля, покорителя диких племён Сьерро-Гордо и женских сердец Лас-Касаса, чья рапира так же остра, как и мой ум! За тебя, брат!
Содержимое кубков отправилось внутрь благородных идальго. Дон Луис осушил кубок быстро, по-военному. В противоположность ему, дон Энрике аккуратно отпил треть, поставил кубок на стол и внимательно посмотрел на брата.
- Какими судьбами, Луис? Мы не виделись, кажется, пять лет?
- Четыре, Энрико. Ты забыл, как я внезапно ввалился в твой дом тогда, после сильной попойки на Гран Виа. Впрочем, и я сам плохо припоминаю все обстоятельства.
Энрике поморщился. Он-то хорошо помнил все «обстоятельства», в результате которых он долго обижался на брата. Впрочем …
- Кто старое помянет…
- Тому пуньяль в печень! Энрике, я приехал узнать - что, чёрт возьми, затевается? Меня выдернули из тёплой постели в Лас-Касасе, и заставили мою терцию маршировать сотню лиг, и никто не объяснил толком, зачем? То есть понятно, что будет война, но против кого? Герцог Мединасели играет дурачка, ссылается на строжайшую тайну, а войска всё подходят и подходят. Затевается что-то серьёзное. Я вызвался доставить его рапорта ко двору, но и в пути ничего толком не разузнал, кроме слухов, один сказочнее другого. Но я уверен, что ты что-то знаешь! Ты ведь близкий друг Великого Пескадеро!
- Конечно, я осведомлён лучше, чем торговцы и простолюдины на Меркадо. Но и они, думаю, не так уж и неправы.
- Ты хочешь сказать, что мы всерьёз решили воевать с Луарой и Басконией? Но это же безумие! Поход через Великую Степь, где нет никого, кроме полудиких кочевников? Где нет воды! А затем форсирование широченной реки, за которой лежат десятки укреплённых городов, и защищать их будут люди, чья отвага не уступает нашей! Ради чего, Энрике? Неужели королю мало земель, которыми он управляет? Неужели ему мало Сьерро-Гордо? Кантабрии? Рибейра Сакры?
Дон Луис в волнении вновь наполнил и залпом осушил свой кубок. Дон Энрике спокойно дождался, когда брат утрёт свой рот салфеткой. Затем произнёс с лёгкой насмешкой:
- Брат, право же, я тебя не узнаю. Мне кажется, что гарнизонная служба в райском уголке, которым является Лас-Касас, немного тебя размягчила. И куда подевался тот храбрый кабальеро, что первым поднялся на неприступный перевал Навахо? Неужели тебе стали милее мягкие перины, чем жёсткое седло?
Дон Луис минуту смотрел на свои загрубевшие ладони, а затем перенёс свой хищный взгляд на брата.
- Знаешь, Энрике, твой острый язычок всегда больно задевал мою честь. Ты умеешь быть несправедливым. Но сейчас ты попал в самую сердцевину. Да, брат, я уже не тот. Мне, чёрт возьми, сорок четыре, и я в седле с восемнадцати лет. Во имя короля и всех его присных! Но я устал, Энрике. Моё тело, испещрённое шрамами, как твои книги - закорючками, мечтает развалиться на перине, мои уши жаждут внимать звукам виуэлы, мои руки хотят ласкать белокожих чистоплотных дуэний, а не грязных полковых маркитанток. Да что там говорить! Я наконец решил жениться и продолжить наш славный род! И у меня есть на примете одна знатная вдовушка. Я хочу наконец пожить по-человечески, неужели я не заслужил? Неужели мы ещё не всех победили? Чего ещё не хватает нашему королю, ответь мне? Может, ему лучше заняться благоустройством городов? В паре кварталов отсюда начинается такая вонь и грязь, что…
- Наш король хочет восстановить Империю!
Это было произнесено так торжественно, словно на церемонии в Великом храме Сальвадора. Дон Энрике при этом посмотрел куда-то сквозь брата, в сторону Заката.
- Кого?
- Империю, Луис! Ту, что существовала тысячу лет назад, и простиралась за хребет Эль Драгон, за Хунгарские Степи, к берегам Срединного Океана.
- Никогда о такой не слышал. Ты прочёл это в своих книгах?
- В очень древних книгах, Луис, в тех, что хранились в храмах Скеллы. Понимаешь?
Дон Луис с ужасом посмотрел на брата.
- Это же еретические книги! Неужели Великий Пескадор одобряет такое?
- Брат, твои суеверия оставь при себе. В этих книгах содержатся бесценные знания о величии наших предков. Представь, мы владели даже Армором, за морем! Наши галеасы были непобедимы на всех морях и океанах! Мы - самая древняя и великая цивилизация в мире!
- Как по-моему, Энрике, эти знания не идут тебе на пользу. Ты просто рехнулся! Что значит «мы»? Я слыхом не слыхивал ни о какой империи, даже нянечка в нашем с тобой детстве ничего подобного не рассказывала. А она знала сотни старинных баллад и канцон! И вообще, по-моему, есть страны поинтереснее нашей. Та же Луара! Там такие великие музыканты! Сеньор Хорди Саваль со своим консортом играл мне сочинения Жанекена, с ним никто не сравнится! В княжествах Левантины вкуснее готовят, у меня повар оттуда, в Арморе делают отменный сидр…
Энрике брезгливо поморщился.
- Сидр, кислое пойло для простонародья! Всё это так мелко, Луис, очень мелко. Король же замыслил великое! Империя, что объединяла когда-то и земли Луары, и княжества Левантины, должна вновь воссиять! Везде должен зазвучать эскельский язык и вновь утвердиться наша культура! Знаешь ли ты, что луарийцы, к примеру, говорят на сильно искажённом эскельском? Что раньше мы все говорили на одном языке?
- Понятия не имею. Луарийский я не понимаю, но звучит он красиво. Басконский - то да, похож, но со своими особенностями. У меня один солдат оттуда, славный малый. И что плохого в разных языках? Если империя была, как ты говоришь, а потом её не стало, то значит, на то воля Эль Сальвадора!
- Она ослабла в междоусобицах, а потом пришли дикие хунгары, которые в те времена были очень сильны. Их потомки до сих пор кочуют по степи. Оттого до сих пор нянечки поют детям страшные колыбельные, про дикарей, которые унесут непослушного ребёнка в Степь. Оттуда этот страх её пересечь. Глупые предрассудки. На руинах империи поднялись, как несъедобные грибы, все эти жалкие королевства, вроде Луары, исказили наш язык, впали во всевозможные страшные ереси. А наша Экселья - прямой наследник величия древних, хранитель истинной веры. Мы остановили у своих стен диких хунгаров. Мы сберегли древние знания для потомков. Мы должны всё это возродить в прежних границах!
- Так это вы, учёные, копающиеся в пыльных фолиантах, налили этой отравы в бокал короля! Откуда же ему знать это, как не от вас! Мёртвое надо было оставить мёртвым!
- Да, это мы просветили Его Величество. Я лично читал в его покоях некоторые древние хроники Скеллы. Но моя роль скромна. Великий Пескадор, первосвященник, - вот кто величайший ум королевства! Это его мысль сияет над нами, озаряя корону!
Бесшумно появился мальчик-камареро. Он расставил на столе блюда с ароматной дымящейся снедью.
- Кабальерос, вот гусиная печень по-луарски, а вот жаркое из горного оленя по-басконски! И тепранильо, десятилетнее! Подарок от сеньора Солины!
- Благодарю, Педро! Держи песето! - довольный заказом дон Луис жадно вдыхал носом пряные ароматы, и надеялся, что еда наконец прервёт поток красноречия брата. Тот заметно погрустнел.
- Брат, ты не мог заказать что-то наше, эскелианское!
- Ну вот же, наше самое прекрасное вино! А паэлью тут, извини, не подают. Для этого есть заведения попроще, - усмехнулся Луис, пробуя на вкус оленину.
- Надо шепнуть кому надо, пусть закроют эту посаду. Это же совсем не патриотично!
- Патри…чего? Ты попробуй, а потом брюзжи. Не стой из себя святошу-аскета. По твоей стати видно, что ты не дурак покушать.
Некоторое время братья молча ели. Один с блаженным выражением на лице наслаждался каждым кусочком, словно ел последний раз в жизни. Второй рассеянно тыкал двузубой вилкой в блюдо и машинально отправлял куски в рот. Мысли же его были где-то далеко.
Дон Луис первым нарушил молчание, после очередного кубка.
- Как вкусно, просто божественно! Разве не хорошо прямо сейчас? Разве нужно воскрешать из пепла прошлое, ворошить мёртвый пепел? Разве сломанную рапиру можно перековать заново? Можно, но будет ли она прочной? Нет, лучше взять новую! Слушай, Энрике, ты уверен, что с ними надо воевать?
- Да, Луис! Они давно строят козни и создают союзы против нас. Если мы не выступим первыми, они через месяц-другой сами будут здесь. Наши министры не зря едят свой хлеб. Доверяй им.
Дон Луис недоверчиво хмыкнул и сплюнул на пол.
- Никогда не доверял политикам. Лжецы и приспособленцы. Лизоблюды и пройдохи!
- Тише, брат, тебя могут услышать уши Святой Эрмандады.
- Плевать на них!
- Но вспомни о чести! Чести рода да ла Серда!
Дон Луис помрачнел.
- Моя честь никогда не будет запятнана. Но…
- Что, брат?
- У меня такое чувство, что Мадонна, которая берегла меня все эти годы, больше мне не покровительствует. Она против этого похода за империей.
- Не надо так говорить! Великий Пескадор благословил это дело!
- Великий Пескадор! «И когда пристал Спаситель к берегу, первый рыбак, встретивший его, нарёкся его учеником», - процитировал он строки Писания и продолжил с горечью:
- Послушай, брат! Я не знаю, наверняка, но... Сердце моё, чёрствое сердце старого вояки, может, и размякло под солнцем Лас Касаса, но оно стало чувствительней. Я не вернусь, брат.
Энрике медленно встал из-за стола, не сводя с брата презрительного взгляда, вскинул руку и указал перстом в звёздное небо с двумя лунами.
- До встречи, Луис. Уверен, что ты вернёшься с честью и тебе будет стыдно за эту минутную слабость. Запомни - с нами Эль Сальвадор! Мы победим!
- Прощай, Энрике. Никакой слабости. Я воин и готов умереть каждую минуту. А вот тебя мне искренне жаль, нелегко тебе придётся, когда растают твои химеры.
- С чего бы им растаять? - натянуто улыбнулся Дон Энрике, маэстро благородных наук Универсидада, тайный советник короля Альфонса Десятого. Он отвесил брату церемониальный поклон и удалился, оставив того в глубокой задумчивости, наедине с недопитой бутылкой тепранильо.
***
Восемью месяцами позже, далеко на Западе, за великой Степью, на широкой равнине, примыкающей к реке Луаре, у каменных мостов, в виду небольшого городка Арс, эскелианская армия герцога Сантаны Мединасели схватилась в решающей битве с союзниками - армией королевства Луара, капитанствами княжеств Левантины, басконскими горцами и храбрыми наёмниками из Армора. Позади была тяжёлая и безрезультатная кампания, десятки сожжённых городков и деревень, несколько выигранных второстепенных боёв. Не было только одного - победы.
Спустя два часа после завязки боя армия герцога была разбита наголову, и окровавленные тела храбрых кабальеро Кастеллы, отважных пехотинцев из Астурии, лёгких кавалеристов из Сьерро-Гордо, гордых идальго Ла-Манчи и множества других - покрыли чужую землю. Дон Луис в забрызганной кровью кирасе стоял в первом ряду своей терции, прикрывая переправу через мост того испуганного сброда, что ещё утром было величайшей армией Эскельи. Ему в глаза смотрели жерла вражеских кулеврин. Мгновением позже он увидит лёгкий дымок и летящее прямо в него ядро. Но сейчас перед ним сидит ослепительно красивая дуэнья, она играет на виуэле подвижный танец сальтарелло. Её кожа ослепительно бела, за её спиною море и розовый закат. И тут её заслоняет Энрике с окровавленной книгой в руке… Будь же проклята твоя империя, брат! Чужое ядро приближается. Следует болезненный толчок - и вот он уже парит над равниной Арса в числе таких же освобождённых от бремени тела душ. Ему не хочется больше смотреть на это поле. Вновь возникает дуэнья и её чудесная музыка. Луис легко, словно на крыльях, устремляется к ней.
14.05.22