(no subject)
Пять часов сна - это почти ничего, это почти ерунда, говорю, придушивая вибрирующий будильник и вставая в ледяной заодеяльный мир. Это ерунда, говорю, цепляя спросонья угол мебели бедром и тихо матерясь по дороге в ванну. Пять часов, ерунда какая, насвистываю, прячась за ветровым стеклом скутера по дороге на работу (когда холодно, всегда помогает свист). Просто чушь, бормочу, засыпая в электричке. Приезжаю на работу на пол-часа раньше. Чушь, несомненно. Кто мне мешал дома доспать.
Теперь по утрам я пью чай. Не кофе. Такой тип внутренних вериг, пока еще совершенно мне непонятный - зачем в стране, в которой повсеместно делают чуть ли не лучший кофе на свете, пить чай, эту еле теплую, лимоном едко отдающую жидкость, подкрашенную содержимым пакетика? Тем не менее. Я сижу в кафе для сотрудников и пытаюсь утопить пакетик липтона в подобии чайника, за моей спиной хриплыми, сонными голосами переговариваются две баристки, радио невнятно бормочет песню позапрошлого года о том что "понять нелегко, но есть - "здесь и сейчас". За окном от ветра пляшут крупные пальмовые листья, выползающее солнце отражается от фасада и медленно опускается по карнизам вниз - и кажется, что сижу на кухне большого дома, полного чад и домочадцев - совершенно ниоткуда возникшее счастье осторожно загорается, чтобы через десять секунд вытянуться стрелой. Худшее кафе на всю округу, отвратительный напиток - а надо же...
Последние два дня я много говорю о любви другим людям. Я говорю о ней не очень хорошие(приличные) вещи. Что настоящая - прохладна и может не нуждаться в действии. Что твоя собственная - твое личное дело и совершенно не повод, чтобы засовывать в объект мысли, надежды или гениталии. Что чужая к тебе - прекрасна, но из нее ничего не следует. Рассуждения стройно звучат, но где-то там в них, я знаю, есть карман, есть темная мякоть, в которой водится бессмыслица - и совершенно ясно, что придется его заполнить, но совершенно непонятно - чем.
Теперь по утрам я пью чай. Не кофе. Такой тип внутренних вериг, пока еще совершенно мне непонятный - зачем в стране, в которой повсеместно делают чуть ли не лучший кофе на свете, пить чай, эту еле теплую, лимоном едко отдающую жидкость, подкрашенную содержимым пакетика? Тем не менее. Я сижу в кафе для сотрудников и пытаюсь утопить пакетик липтона в подобии чайника, за моей спиной хриплыми, сонными голосами переговариваются две баристки, радио невнятно бормочет песню позапрошлого года о том что "понять нелегко, но есть - "здесь и сейчас". За окном от ветра пляшут крупные пальмовые листья, выползающее солнце отражается от фасада и медленно опускается по карнизам вниз - и кажется, что сижу на кухне большого дома, полного чад и домочадцев - совершенно ниоткуда возникшее счастье осторожно загорается, чтобы через десять секунд вытянуться стрелой. Худшее кафе на всю округу, отвратительный напиток - а надо же...
Последние два дня я много говорю о любви другим людям. Я говорю о ней не очень хорошие(приличные) вещи. Что настоящая - прохладна и может не нуждаться в действии. Что твоя собственная - твое личное дело и совершенно не повод, чтобы засовывать в объект мысли, надежды или гениталии. Что чужая к тебе - прекрасна, но из нее ничего не следует. Рассуждения стройно звучат, но где-то там в них, я знаю, есть карман, есть темная мякоть, в которой водится бессмыслица - и совершенно ясно, что придется его заполнить, но совершенно непонятно - чем.