О "норме" трезвения в здравии и болезни
«Норма» трезвения христианина (в здравии и в болезни) связана со скорбями и страданиями. Главное здесь - преодолеть состояние, когда концентрируешься на своей болезни. Здоровый человек скорбит и страдает, служа Господу в деятельной жизни. А тот, кто болен, служит Ему в молитвенном терпении. Верный признак доброты подвига здорового и больного есть приболезненность.
Если цела духовная сторона жизни больного, то он трезвится тем, что пребывает в молитве, отгоняет помыслы, питает смирение, никого не осуждает. С радующимися радуется, со скорбящими скорбит.
Болея, важно быть внимательным к искушениям и благодарить за все, происходящее в жизни. Мужественно понуждать себя против своей болезни, не превозноситься страданиями, не смущаться испытаниями и избавляться от болезней Таинством Причастия, памятуя о Боге в свой смертный час.
Как переносили свое болезненное состояние новомученики и исповедники веры?
Из письма священника Анатолия Жураковского. 2-я ссылка. Свирские лагеря. Соловки. 8.03.1932. Толстовская дача, 56.
«Лежу в большом бревенчатом бараке на отдельной койке... Я здесь на положении хронического больного вследствие своего туберкулеза <…> В бараке людей довольно много, но я среди них один... Это большей частью все уголовные, и их непереносимый жаргон, с душами, вывернутыми и оскверненными, большей частью еще в младенчестве. Я почти целыми днями молчу, но слушаю часто... Мне хочется проникнуть глубже в страшный мир этих душ, уловить, рассмотреть своеобразие линий их жизни. Мое молчание, мое одиночество не тяготит меня…Мысли, молитвы, воспоминания...»
О чем же думает о. Анатолий? Что потаенно проживает, отвлекаясь от болезни? Он думает о своей общине, жизнь которой для него «дороже … личного существования». О том, чтобы общинная жизнь в эти годы гонений была бы «полной, осмысленной, радостной, неразрывно связанной с жизнью и страданиями всей тяжко больной, изнемогающей в муках Церкви». В письме из своей 1-й ссылки он пишет о том времени, когда для общины по-новому зазвучали слова «Пресветлое Православие»:
«Церковь - есть Христос», - писал один из учителей Церкви, - «когда припадаешь к коленям братьев, Христа касаешься, Христа умоляешь, когда они проливают над тобой слезы, Христос страждет, Христос умоляет Отца». И еще ярче говорит об этом Златоуст. Для него не только священник - совершитель Божественной жертвы и таинства. «Живые престолы живому Богу» все наши братья кругом нас, и каждый из нас оказывает дело любви, совершает жертвоприношение на более страшном престоле, чем каменный престол алтаря - на Престоле Тела Христова: «Тело Самого Владыки служит тебе жертвенником. Благоговей перед Ним: на Теле Владычнем ты совершаешь жертву».
А вот святитель Афанасий (Сахаров). Людмила Анатольевна Кутявина, приезжавшая к нему в ссылку, вспоминала: «Первое впечатление от личного общения было как встреча с чем-то таким, что не поддается описанию словами <…> В противоположность физической немощи у него было удивительное состояние бодрости, благожелательности и любви ко всем окружающим, никогда никаких признаков раздражительности и очень тонкое чувство юмора в сочетании с прекрасными манерами дореволюционного аристократа». Как-то Кутявина привезла владыке необходимые для выздоровления лекарства, в том числе пантокрин (препарат из рогов оленя-марала), но еп. Афанасий отказался принимать это лекарство, потому что в аннотации говорилось, что это лекарство делают с помощью крови оленя. Пришлось заменить пантокрин настойкой лимонника. Основным трудом владыки в период болезни была усердная молитва за человечество.
Мать Мария (Скобцова), пребывая в концентрационном лагере, всегда подбадривала других, давала людям надежду, несмотря на то, что сама чувствовала себя плохо. Одна заключенная, оставшаяся в живых, благодаря союзникам, освободившим пленных из Равенсбрюка, рассказывала, как в ответ на ее жалобы Мать Мария воскликнула: «Нет, нет, только непрестанно думайте, в борьбе с сомнениями думайте, шире, глубже. Не снижайте мысль...» А весной 1945 года она попросила одну из соузниц (Е. А. Новикову), в случае ее освобождения, передать митрополиту Евлогию и отцу Сергию Булгакову следующее:
«Мое состояние сейчас - это то, что у меня полная покорность к страданию, и это то, что должно быть со мною, и что если я умру, в этом я вижу благословение свыше».
Митрополит Сурожский Антоний писал о Матери Марии, что она … прожила в разрывающих душу и плоть противоречиях сострадания и ответственного несения своего христианского имени: любовью Любви ради, в умирании ради Жизни, в отдаче своей жизни ради правды Царствия Божия.
Если цела духовная сторона жизни больного, то он трезвится тем, что пребывает в молитве, отгоняет помыслы, питает смирение, никого не осуждает. С радующимися радуется, со скорбящими скорбит.
Болея, важно быть внимательным к искушениям и благодарить за все, происходящее в жизни. Мужественно понуждать себя против своей болезни, не превозноситься страданиями, не смущаться испытаниями и избавляться от болезней Таинством Причастия, памятуя о Боге в свой смертный час.
Как переносили свое болезненное состояние новомученики и исповедники веры?
Из письма священника Анатолия Жураковского. 2-я ссылка. Свирские лагеря. Соловки. 8.03.1932. Толстовская дача, 56.
«Лежу в большом бревенчатом бараке на отдельной койке... Я здесь на положении хронического больного вследствие своего туберкулеза <…> В бараке людей довольно много, но я среди них один... Это большей частью все уголовные, и их непереносимый жаргон, с душами, вывернутыми и оскверненными, большей частью еще в младенчестве. Я почти целыми днями молчу, но слушаю часто... Мне хочется проникнуть глубже в страшный мир этих душ, уловить, рассмотреть своеобразие линий их жизни. Мое молчание, мое одиночество не тяготит меня…Мысли, молитвы, воспоминания...»
О чем же думает о. Анатолий? Что потаенно проживает, отвлекаясь от болезни? Он думает о своей общине, жизнь которой для него «дороже … личного существования». О том, чтобы общинная жизнь в эти годы гонений была бы «полной, осмысленной, радостной, неразрывно связанной с жизнью и страданиями всей тяжко больной, изнемогающей в муках Церкви». В письме из своей 1-й ссылки он пишет о том времени, когда для общины по-новому зазвучали слова «Пресветлое Православие»:
«Церковь - есть Христос», - писал один из учителей Церкви, - «когда припадаешь к коленям братьев, Христа касаешься, Христа умоляешь, когда они проливают над тобой слезы, Христос страждет, Христос умоляет Отца». И еще ярче говорит об этом Златоуст. Для него не только священник - совершитель Божественной жертвы и таинства. «Живые престолы живому Богу» все наши братья кругом нас, и каждый из нас оказывает дело любви, совершает жертвоприношение на более страшном престоле, чем каменный престол алтаря - на Престоле Тела Христова: «Тело Самого Владыки служит тебе жертвенником. Благоговей перед Ним: на Теле Владычнем ты совершаешь жертву».
А вот святитель Афанасий (Сахаров). Людмила Анатольевна Кутявина, приезжавшая к нему в ссылку, вспоминала: «Первое впечатление от личного общения было как встреча с чем-то таким, что не поддается описанию словами <…> В противоположность физической немощи у него было удивительное состояние бодрости, благожелательности и любви ко всем окружающим, никогда никаких признаков раздражительности и очень тонкое чувство юмора в сочетании с прекрасными манерами дореволюционного аристократа». Как-то Кутявина привезла владыке необходимые для выздоровления лекарства, в том числе пантокрин (препарат из рогов оленя-марала), но еп. Афанасий отказался принимать это лекарство, потому что в аннотации говорилось, что это лекарство делают с помощью крови оленя. Пришлось заменить пантокрин настойкой лимонника. Основным трудом владыки в период болезни была усердная молитва за человечество.
Мать Мария (Скобцова), пребывая в концентрационном лагере, всегда подбадривала других, давала людям надежду, несмотря на то, что сама чувствовала себя плохо. Одна заключенная, оставшаяся в живых, благодаря союзникам, освободившим пленных из Равенсбрюка, рассказывала, как в ответ на ее жалобы Мать Мария воскликнула: «Нет, нет, только непрестанно думайте, в борьбе с сомнениями думайте, шире, глубже. Не снижайте мысль...» А весной 1945 года она попросила одну из соузниц (Е. А. Новикову), в случае ее освобождения, передать митрополиту Евлогию и отцу Сергию Булгакову следующее:
«Мое состояние сейчас - это то, что у меня полная покорность к страданию, и это то, что должно быть со мною, и что если я умру, в этом я вижу благословение свыше».
Митрополит Сурожский Антоний писал о Матери Марии, что она … прожила в разрывающих душу и плоть противоречиях сострадания и ответственного несения своего христианского имени: любовью Любви ради, в умирании ради Жизни, в отдаче своей жизни ради правды Царствия Божия.