(no subject)
я был на кухне. последние дни побывать в другой части квартиры сродни поездке на Северный полюс: сложно, медленно, страшно и чудовищно холодно. невыносимо. на кухне стояли стаканы. мой винный и твой, с вишневым вкусом. почти одинаковые, цвета венозной крови, в сгустках. парные. братья-близнецы. но не помещаются друг в друга. я - стакан и ты - стакан. больше не помещаются. я поставил их в раковину по одному. не помню, который я поставил первым, но, наверное, ответ очевиден, ведь так?
оказывается, режим - это совсем просто. на самом деле, режим не зависит от времени. а время больше не измеряется часами. оно вмещает пачки сигарет, тик - сигарета, так - сигарета. оно вмещает рассвет, который, кажется, неизменно наступает ровно в полночь. лекарства, которые врут, лекарства, которые больше ни к чему и другие лекарства, которые, называясь снотворными, не приносят сна, только лихорадочное забытье, в котором я вижу невероятные вещи, вроде пропавшего стула. если у тебя дрожат руки и ты не чувствуешь собственных коленей, значит, утро. значит, пора скорее выбрать точку, в которую ты будешь неотрывно смотреть весь день. день до персонального рассвета.
Сахара все еще срывается с места и бежит, испуская душераздирающие крики, когда кто-то вдруг звенит ключами на лестничной клетке. она долго стоит у двери и зовет, и просит кого-то войти, и не понимает, почему этот кто-то - не к ней, не сюда. почему загадочный кто-то не входит, привычно отстраняя ее от входа. почему не берет на руки. я пока не могу объяснить Сахаре, почему так.
оказывается, режим - это совсем просто. на самом деле, режим не зависит от времени. а время больше не измеряется часами. оно вмещает пачки сигарет, тик - сигарета, так - сигарета. оно вмещает рассвет, который, кажется, неизменно наступает ровно в полночь. лекарства, которые врут, лекарства, которые больше ни к чему и другие лекарства, которые, называясь снотворными, не приносят сна, только лихорадочное забытье, в котором я вижу невероятные вещи, вроде пропавшего стула. если у тебя дрожат руки и ты не чувствуешь собственных коленей, значит, утро. значит, пора скорее выбрать точку, в которую ты будешь неотрывно смотреть весь день. день до персонального рассвета.
Сахара все еще срывается с места и бежит, испуская душераздирающие крики, когда кто-то вдруг звенит ключами на лестничной клетке. она долго стоит у двери и зовет, и просит кого-то войти, и не понимает, почему этот кто-то - не к ней, не сюда. почему загадочный кто-то не входит, привычно отстраняя ее от входа. почему не берет на руки. я пока не могу объяснить Сахаре, почему так.