Вместо того, чтобы переводить что надо, переводим то, что переводим
Daizy Fried
Успокоился - и хорошо
«Никогда не умела толком сосать, - говорит она, глядя на дорогу.
«Не могу уловить, насколько сильно надо сжимать. Или может,
дело в нём. Ему просто не очень нравилось. Он так и
говорил: «Может, дело во мне». Я в конце концов
вообще перестала об этом думать, ну и вот». Я сижу
на заднем сиденье, рядом с её ребёнком.
Я киваю, думая при этом, - что я знаю, чего я не знаю. Какая-то
древняя музыка. Выключи радио. Выключи музыку.
Ребёнок плачет. Ночь в машине темней, чем снаружи. Ребёнок
плачет, хотя она недавно сворачивала на стоянку,
чтобы его покормить, мы с тех пор проехали всего десять,
не то двадцать миль. Я продолжаю совать ему соску, ненадолго
это помогает, потом он снова начинает плакать. Наконец,
при въезде на мост, она протягивает руку назад, находит
ребёнка, суёт ему палец в рот. Он узнает её кожу
на вкус. Обнимает палец губами, сосёт его, жуёт, засыпает.
«Успокоился - и хорошо», - говорит она, едет дальше,
изогнувшись, придерживая руль левой рукой.
В некотором роде история про Уолта Уитмена
Мой друг был женат и всё ещё женат, но только
де-юре, на танцовщице. У этой девушки, у танцовщицы,
у его жены, был учитель, тоже танцор один из этих прекрасных,
как олимпийские боги, мужчин, он умирал от СПИДа.
Он, учитель, как мне представляется (хотя среди его
друзей бывало по-разному) ничего другого не делал в жизни,
только танцевал. Впрочем, этого совершенно достаточно.
Но девушка эта, танцовщица, жена, которая не только танцевала,
а ещё и читала книги, всё думала, что надо бы ему принести
Листья Травы, не без оснований полагая, что это
отчасти примирит его с собственной смертью. (Предположения
не всегда неверны. Примирило бы.) Но девушка,
жена, танцовщица, отдав себе однажды отчёт в этом своём
допущении, в том какое значение она приписала подарку
(и себе таким образом) так тревожилась по этому поводу,
что не принесла ему книгу.
Он лежал дома, иногда попадал в больницу, его окружало
множество друзей, ярко одетых (обычно они
одевались в чёрное, белое, но при мысли о смерти одевались
во все цвета радуги). Девушка, жена, танцовщица чувствовала
себя неуютно при мысли о том, что нужно войти
в эту разноцветную комнату. Сама она одевалась
неброско, но не это её беспокоило (хотя
вся её одежда была серой, каштановой, бежевой). Ей становилось
не по себе при мысли о том, что вот она входит, а они смотрят,
все они, и никто даже не знает, есть ли умирающему до неё
хоть какое-нибудь дело. Она боялась, её примут за то, чем она
и была, не за друга, за ученицу, поклонницу. В общем, он умер, она
так и не принесла ему книгу. Когда она поняла, какой была идиоткой
(а она всегда понимала в таких случаях, сразу как только становилось уже
слишком поздно) она пошла к Ист-Ривер,
села на причале, стала смотреть на Манхэттен, ей было стыдно.
книга (красивая, в твёрдом переплёте) лежала у неё на коленях. Она
села и стала читать - всё, подряд. И читая, думала сразу о нескольких
вещах. Во-первых, как можно умереть, не прочитав всего, что написано.
Во-вторых, как это устроено, - всё, что ты делаешь должно быть
как если бы для других, хотя на самом деле, всё для себя. В третьих,
как страшно умирать летом. В четвёртых, она скучала по своему
мужу, моему другу. В пятых, надо больше работать, больше
танцевать. В шестых, правда ли это имело значение, что он не прочёл
Листья Травы? Для души это имело значение?
В седьмых, - для какой души, я тебя умоляю? На следующий день,
на похоронах, она согласилась помочь убрать его
квартиру. На журнальном столике лежал Моне
с плохими репродукциями, Жизнь Пикассо Ричардсона,
том 2 (кубистический период), автобиографии
хореографов и потёртая книжка в мягкой обложке, - что
бы вы думали, - Листья Травы. Она открыла её и увидела, что
на страницах везде пометки и комментарии. Комментарии в смысле,
что как можно танцевать, если всё это держать в голове. Вдруг
ни с того, ни с сего, она вспомнила строчку Кто боится
со-единения* в его резюме. Надпись на второй странице обложки
гласила: «С любовью от Гэри». Вместо того, чтобы улыбнуться,
понять, что это всё довольно смешно или хотя бы обрадоваться,
что она много о нём понимала, правильно выбрала подарок, эта девушка,
жена, танцовщица, почувствовала себя очень несчастной.
Поэтому у неё с моим другом в последнее время как-то не ладится, он
проще устроен, не морочится долго по мелочам, как его жена, танцовщица,
эта девушка. Что дальше? Ну, я думаю, она с этим всем как-нибудь
справится. И, да, ещё вот что, его жена, танцовщица, эта девушка - я.
____
* Из «Песни о себе» Уитмена. Строка присутствовала в тексте только первых трёх изданий. После 1860 года не воспроизводилась. В русском переводе отсутствует.