уильям шарп -- фиона маклауд
Коротенькая биография из "Меча мудрости" Итель Кохун (к фактам относиться с осторожностью; книга уже десять лет как переведена, но так до сих пор и не вышла). Пленительная история множественной, вернее, двойственной личности.
УИЛЬЯМ ШАРП (1856-1905)
Он родился в Пейсли и провел детство в горной части Шотландии. Несколько раз Уильям убегал из дома и даже провел одно лето, бродяжничая с цыганами. Начиная с 1871 года он отучился два курса в университете Глазго, но бросил учебу, так и не получив степени, и заделался простым клерком в адвокатской конторе.
Под бременем неподходящего ему по духу образа жизни здоровье его пошатнулось, однако после круиза по Тихому океану достаточно улучшилось, чтобы позволить Шарпу поступить на службу в Лондонский банк. Знакомство с Россетти, чью биографию он написал, и восхищение Уолтером Пейтером стимулировали его собственные таланты, и в итоге работы Шарпа появились на страницах «Пэлл-Мэлл газетт» В 1885 году он стал писать критические обзоры по искусству для «Глазго хералд», и, как только для этого представилась возможность, променял банковское дело на журналистику, издав в 1892 году первый и единственный выпуск журнала «Языческое обозрение».
Женился Шарп на своей кузине Элизабет. Брак этот был не особенно похож на союз супругов - скорее, то были двое друзей или даже нянюшка со своим «сокровищем». Впрочем, помимо трогательнейшей заботы о своем муже, Элизабет принимала самое живое участие в издании антологии «Кельтская лира» (1896), а уже овдовев выпустила в 1910 году книгу «Уильям Шарп: Воспоминания», в которой, что любопытно, ни словом не упоминалось о Золотой Заре. Пригожая львиная голова Шарпа, сфотографированная герцогом Бронте, украшает фронтиспис его «Стихотворений и драм» (1925).
Энтузиазм, испытываемый Шарпом по поводу Кельтского Возрождения, рано или поздно должен был привести его к знакомству с Йейтсом и в храм Исиды-Урании. Возможно, именно благодаря инициации в степень Неофита* и произошла его встреча с собственной анимой, которой Шарп дал имя Фионы Маклауд. ( Свернуть )
Эта дополнительная личность, или если угодно, второе «я», писало в манере, значительно отличавшейся от литературной речи профессионального журналиста Уильяма Шарпа: ее стихотворения, драмы и прозаические произведения по стилю напоминают Метерлинка или раннего Йейтса - они словно утопают в сумерках вечной осени. И хотя им недостает той поэтической уверенности, которая с самого начала отличала работы Йейтса, в некоторых явственно дышит холод гэльского иного мира:
«О если б в Руэле услышать вновь
Жестокий и сладчайший люд холмов».
Большинство работ Фионы так или иначе посвящены языческому возрождению; там же, где тематика становится христианской, это оказывается невинное фетишистское христианство «Carmina Gadelica» Александра Кармайкла. Свободно говоря по-гэльски и живо чувствуя традиции Западных островов, Шарп сделал огромный вклад в разработку шотландского фольклорного наследия, также как Йейтс - ирландского.
Фиона общалась с ним посредством метода, который Андре Бретон впоследствии определил как сюрреалистический - «чистый психический автоматизм», иными словами, автоматическое письмо без погружения в транс. Первой публикацией Фионы стал роман «Pharais» (1894). Как ни удивительно - если принимать во внимание их происхождение - но именно эта и другие работы Фионы принесли Шарпу успех - не то чтобы огромный, но приятный succès d’estime , и даже некоторую популярность. Кто такая Фиона, оставалось тайной - в курсе были только самые близкие друзья. Сестра Шарпа писала за него письма от имени Фионы. В 1900 году театральное общество, президентом которого он был, поставило в театре Глобус ее драму в стихах «Дом Уснеха», а потом, значительно позднее, уже в 1920-х годах - «Бессмертный час», музыку к которому написал Рутленд Бафтон, а главную роль Этайн сыграла Гвен Фрэнсон Дэвис. Этот спектакль не сходил со сцены очень долго и пользовался большой любовью зрителей.
В 1898 году Йейтс предложил Шарпу приехать в Париж и вместе с Мод Гонн и четой Мазерсов принять участие в исследованиях кельтского пантеона богов с помощью ясновидения. Казалось бы, в Мазерсах Шарп должен был найти родственные души - как минимум, разделявшие его восторг перед макферсоновским «Оссианом». Всегда тактичная Мойна писала, что им обоим гость чрезвычайно понравился, однако, увы, двое мужчин - Мазерс и Шарп - оказались принципиально несмешиваемы, как вода и масло. Шарп считал Мазерса «жестким и надменным», а тот его - «аморфным и сентиментальным». Как-то раз Мазерс - возможно, из чистой шаловливости - устроил для шотландца трапезу, состоявшую только из оливок и бренди. Шарп юмора не оценил: он привык к плотным обедам в духе Флит-стрит с бифштексами и портером. После одного из проведенных им совместно с Мазерсами ритуалов вызывания у него случилось что-то вроде одержимости в процессе которой он не осознавал, ни где находится, ни что делает. Придя в себя (после полного погружения в Фиону и, кажется, не менее полного - в Сену) Шарп спешно отбыл в Лондон.
В отношении его членства в Золотой Заре можно сказать, что получал он, скорее всего, больше, чем отдавал, купаясь в общей атмосфере эзотерики и практически не будучи при этом способным к более-менее последовательной магической работе.
В целом мистический подход Джона Гудчайлда, автора «Света Запада» (1898) подходил ему куда больше, чем суровый оккультизм Мазерса.
Как и Йейтса впоследствии, здоровье обязывало его проводить зимы за пределами Британии. До конца своих дней Шарп часто наведывался в Шотландию, однако смерть нашла его на Сицилии.
После смерти его вдова оставила два большущих пакета, которые по обыкновению Золотой Зари нужно было «уничтожить, не распечатывая». Либо там были документы ее мужа, либо сама Элизабет достигла как минимум степени Неофита.
* -- Ошибка автора. Ни Уильям Шарп, ни его жена в ордене Золотой Зари никогда не состояли.
Перевод мой (с)