МИХАИЛ ЛОБУХИН: Я живу настоящим

[sandy_z]

Фото Батыра Аннадурдыева

О том, откуда берется актерский «изюм» для ролей, как эти роли меняются с возрастом, как красиво уйти и интересно остаться, о любимых местах в Москве, интересных книгах и танцах экспромтом мы поговорили с премьером Большого театра Михаилом ЛОБУХИНЫМ.



Когда можно сказать, что артист состоялся, и карьера его удалась?

Думаю, что после того, как он закончит выступать, обозначив окончание танцевальной карьеры творческим вечером. Таким, куда вошли бы самые лучшие его номера. Я считаю, что уходить надо на пике формы, непобежденным, чтобы на таком вот вечере блестяще станцевать и уйти, попрощавшись со сценой и повесив балетки на крючок. Чтобы тебя запомнили именно таким. Во всяком случае, я бы так поставил точку.
В этом смысле гениально ушла Алтынай Асылмуратова. Она потрясающе станцевала «Манон», и на следующий день в театре ее уже не было. Она была в великолепной форме, и уже приняв предложение возглавить Академию балета, она фантастически станцевала спектакль и закончила карьеру балерины.

Классических мужских партий не так много, как не заскучать, танцуя одно и то же из года в год?

Классическую форму поддерживать очень сложно, а сказать что-то новое в классическом «белом» танце практически невозможно, на мой взгляд. Многие артисты, и я в том числе, протанцевав чистую классику первые пять-семь сезонов в театре, начинают искать другие пути для творческой реализации. Именно поэтому я, отдав дань классическому репертуару, понял, что это не стопроцентно мое, и стал искать другие постановки и другие образы. Так что единственный путь избежать скуки - расширять репертуар разными, и характерными, и современными партиями.

Отрицательных персонажей танцевать проще - краски у них гуще и ярче. А как вы ищете «изюм» для положительных героев?

Главный «изюм» положительного персонажа в чистой классике - его форма. Классический танцовщик должен быть идеален по фактуре - по ногам, по стопам, по правильности и четкости позиций. И очень важно сценическое присутствие, важно быть в образе на сцене, даже если ты в этот момент просто сидишь где-то в углу и ждешь своей вариации. Тогда все получится.
А у характерных персонажей на то и есть характер, чтоб его отыгрывать.

У вас много крайне разноплановых персонажей: Петр, Артынов, Спартак, Грозный, Альберт. Как вы создаете эти образы?

Многое идет от музыки. Если говорить о Петре в «Светлом ручье», то у Дмитрия Шостаковича в музыке масса акцентов, помогающих выстроить роль. Мне импонирует в хореографии Алексея Ратманского его умение найти каждому персонажу определенный музыкальный момент, он ставит в соответствии с тем, как меняются музыкальные акценты, нужным образом разводя мизансцены.
Очень многое для своего Петра я нашел в старых советских фильмах, там люди открытые, простые, совсем как мой агроном.
Если ты находишься на сцене, то надо быть в образе. Я каждый раз думаю, чем бы занять себя, когда я не танцую, потому что я знаю, что если человек на меня посмотрит, ему должно быть интересно. Например, в первом акте «Светлого ручья» стою я за спиной у Классической танцовщицы, сидящей на скамейке. Мой Петр уже весь обалдевший от такой женщины, они же успели погулять с ней по окрестностям, контакт налажен, и вот он смотрит на нее сверху, а там декольте и открывается таааакой вид (смеется). Как можно здесь просто безразлично стоять?! Грех такое не отыгрывать. Правда, многое зависит и от партнеров по сцене, если они включаются в игру, спектакль получается искрометным.

Готовя Артынова, я ориентировался, прежде всего, на знаменитый фильм-балет «Анюта» и тот образ, который создал там Джон Марковский. Такой, немного безразличный, уверенный, холодный тип, который никого, кроме себя, не любит.

Понимаю, что на вопросы о Спартаке вы отвечали много раз, но все-таки, как найти своего воина среди стольких других?

Когда-то в детстве я прочел книгу Рафаэлло Джованьоли, и она произвела на меня сильнейшее впечатление. Мне близок и понятен этот сильный человек с несгибаемой волей, с внутренним стержнем, уверенный в своей правоте и готовый за нее погибнуть.
Очень многое к образу добавил Михаил Лавровский, все позы, основные акценты - от него, кроме того, я пересмотрел, кажется, все записи этого балета, включая корейские.
А шлифовался образ Спартака уже с моим педагогом Александром Петуховым. С ним мы прорабатывали каждую мелочь. Вот, например, первый монолог Спартака, где он танцует в цепях. Как лучше сделать: сначала цепи взять, потом голову поднять наверх, или сначала посмотреть наверх, на небо, а потом зажать цепи вниз? Каждое движение на сцене - это работа, и все это, наработанное и выстроенное на репетициях, уложено в мозг и в тело. Каждая партия, не только Спартак, имеет определенный «коридор», в котором можно себе позволить импровизировать. Где-то он уже, где-то шире, но полностью дать волю эмоциям профессионал не позволит себе никогда.

Вот сидите вы на троне в роли Грозного и… что вы думаете в этот момент? «Миша, ты тиран»?

На первых спектаклях было немного не по себе, честно говоря, а потом, когда спектакль вошел в меня, стал, что называется, «в ногах», стало легче. Здесь тоже очень помогает музыка, шесть акцентов, под которые открывается абсида, и царь сходит с трона, помогают настроиться на нужный лад и идти «царствовать» спокойно.

А в антракте вы продолжаете находиться в образе или превращаетесь обратно в себя?

В образ я вхожу на сцене, за кулисами мне это ни к чему. Может быть, кому-то это помогает, но мне долго настраиваться не надо, наверное, это и есть профессионализм (улыбается).

Как поменялся Альберт за год после дебюта? Какой он: коварный соблазнитель или пылкий влюбленный?

Первым актом я недоволен, мне не удается его до конца понять. Дело в том, что в Санкт-Петербурге все немного иначе, там Альберт однозначно и самого начала влюблен, и произошедшее - трагедия для него. В Москве абсолютно другая трактовка первого акта. Тут он жестокий соблазнитель, циничный, граф, который владеет этой деревней, и хочет поиграться-позабавиться. Я думал сначала сделать по-петербуржски, но все-таки решил уважать московскую традицию. Со вторым актом проще - он традиционный, и един и для Москвы, и для Санкт-Петербурга. Роль, безусловно, меняется, мы регулярно ищем какие-то вещи - манеру держаться, манеру поворачивать корпус, думаем, как лучше это сделать. Словом, там еще есть, над чем работать.

Роль или образ, который вы ни за что не согласитесь танцевать?

Нет такого образа, я всегда берусь за все, что мне предлагают.

Существует ли спектакль, к которому можно не готовиться?

Нет, к любому спектаклю необходимо готовиться, настраивать свое тело. Для каких-то балетов нужно больше времени, для каких-то - меньше, но нужно обязательно. Другое дело - концертные номера. Для того, чтобы станцевать «Вальс Мошковского» с Анастасией Сташкевич или адажио из «Спартака» с Анной Никулиной нам достаточно разогреться и порепетировать перед началом. Однако такую роскошь можно позволить себе только в том случае, если номер полностью «в ногах», и дуэт очень станцован.

Click to view

Что сложнее в балете сыграть - смерть или любовь?

Умирать легче, потому что краски тут могут быть ярче. А любовь зависит от партнерши. Необязательно симпатизировать этому человеку вне сцены, но важно, чтобы балерина была открыта, давала тебе эту эмоцию, иначе будет сложно.

Насколько возраст диктует артисту балета репертуар?

Все очень индивидуально. На мой взгляд, «белую» классику лучше танцевать до 30 лет, а после уже стоит подумать о расширении репертуара. Что касается ролей с актерской точки зрения, то все зависит от того, как выглядит человек, от его фактуры. В Мариинском театре был такой танцовщик - Виктор Баранов, сейчас он уже педагог репетитор. Свою танцевальную карьеру он заканчивал ролью Ромео в балете «Ромео и Джульетта». Люди, пришедшие на его последний спектакль и не видевшие его до этого, потом интересовались у знатоков: «а что это за талантливый мальчик танцевал Ромео, его ждет большое будущее». А мальчику тогда было уже под сорок.

Есть ли у вас желание ставить что-то самому?

Мне скорее интересно сделать несколько номеров на мои идеи, так, как было с миниатюрой на музыку Высоцкого. Так что сейчас я в поисках соавтора-хореографа.

Прошедшая недавно встреча со зрителями в Бахрушинском музее показала, что Вы прекрасно владеете разговорным жанром. Вам хотелось бы попробовать свои силы в драмтеатре, в кино, на стыке жанров?

Очень хочу, мне это безумно интересно. Без всяких стыков жанров, если уж заниматься драмой, то заниматься драмой, причем я бы с удовольствием начал с русской классики, с Чехова, с Толстого, с того, что близко и понятно. Если представится возможность поучаствовать в театральном проекте, всеми силами за нее ухвачусь.
На данный момент я реализовал все творческие замыслы. У меня был большой репертуар в Мариинском театре, я там вырос, состоялся, завоевал определенную позицию. И здесь, в Большом театре мне удалось занять свою нишу (в театре важно не лезть не в свое дело), освоил очень непростые, не всем дающиеся, роли. Меня, смею надеяться, любят и уважают. И теперь нахожусь в раздумьях о том, куда двигаться дальше. Мне в принципе интересно расширить горизонты. Я думаю, раз есть желание, то появятся и пути его воплощения в жизнь.
А о той встрече в музее у меня остались самые теплые воспоминания.

Насколько вы склонны к самоедству? И как с этим боретесь?

Постоянно себя ем!

Вкусно?

Нет! (смеется). Никак не борюсь, принимаю как есть, я всегда копаюсь в себе, думаю, что я сделал не так, правильно ли я поступил.

Как вы восстанавливаетесь после эмоционально-затратных спектаклей, ситуаций?

Меня всегда спасет хорошая еда и здоровый сон, как любого человека, наверное.

Диету соблюдаете?

Сейчас стал держать диету, потому что к 30 годам стал замечать, что появляется лишний вес. Обмен веществ замедляется, и надо в чем-то себя сдерживать. Как дашь себе поблажку, сразу бока начинают вылезать.

А есть у вас запретное кулинарное удовольствие, которое позволяете себе редко, но от души?

Нет, я все себе позволяю, просто в небольших количествах. Я всеяден, все люблю, разве что селедку не ем.

Вы говорили как-то, что любите гулять по Москве. Есть ли уже какие-то любимые места в городе?

Мне очень нравится, что в Москве много больших городских парков: Сокольники, Покровское-Стрешнево, Измайлово, Парк Горького, я люблю там бывать. Другое любимое место - улочки и переулочки вокруг Старого Арбата и, конечно, бульвары. По ним я, как-то раз, прошел от и до. Еще мне очень нравится набережная у Храма Христа Спасителя, приятно прогуляться по пешеходному мосту на Стрелку и на Красный октябрь.

Какие фильмы, книги, мелодии возвращают вам душевное равновесие?

Я много читаю, причем очень разные вещи. Вот только закончил «Одиночество в сети» Януша Леона Вишневского. Руки вот только сейчас дошли, мне так понравилось, сильно зацепило, я пока не прочел, остановиться не мог. А сейчас взялся за биографию Сталина, написанную Троцким.
Что касается мелодий, то мне нравятся старые советские песни. Мы с друзьями иногда даже ходим их петь в караоке. «Вот кто-то с горочки спустился», «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла», «Одинокая бродит гармонь», песни Микаэла Таривердиева - вот наш репертуар.

В силу профессии Вы много путешествуете, какую поездку назвали бы самой интересной и незабываемой?

Самые яркие путешествия, наверное, самые первые, когда все в новинку и все интересно. Сейчас поездки почти не запоминаются, во многих местах был по многу раз, все исхожено и изучено.
Когда я только начинал работать в Мариинском театре, у нас были большие, чуть ли не трехмесячные гастроли по США и Японии, это одно из самых ярких моих туристических воспоминаний, наверное.

Доводилось ли на гастролях разучивать или танцевать национальные танцы той страны, куда вы приехали?

В Грузии мы с Ильей Кузнецовым прекрасно экспромтом выступили с грузинскими танцами на банкете после вечера Ирмы Ниорадзе. Там был живой оркестр, они пели, мы танцевали, всем нравилось, выступили мы достойно. Когда приглашают и хорошо принимают, почему бы и не станцевать. (И тут Миша, не сходя с места, сидя, выдал такую лезгинку, что искры полетели, так что сомневаться в яркости того экспромта не приходится, остается только позавидовать зрителям, это видевшим).

Какой способностью вы хотели бы обладать?

Мне хотелось бы уметь хорошо петь и восстановить навыки игры на аккордеоне. Очень жалею, что забросил инструмент в детстве.

Вы с оптимизмом смотрите в будущее?

Знаете, я с определенного момента перестал смотреть в будущее. Не зря говорят, что лучше жить сегодняшним днем и ничего особенно не планировать. Я живу настоящим.

(с) Александра Загер