Октябрь 1917-го. День в дневниках...
17 октября 1917 года в дневниках...
Джон Рид: "В казармах, на заводах, на углах улиц - всюду ораторствовали бесчисленные солдаты, требуя немедленного мира, заявляя, что, если правительство не сделает энергичных шагов, чтобы добиться мира, армия оставит окопы и разойдется по домам.
Представитель восьмой армии говорил:
"Мы слабы, у нас осталось всего по нескольку человек на роту. Если нам не дадут продовольствия, сапог и подкреплений, то скоро на фронте останутся одни пустые окопы. Мир или снабжение… Пусть правительство либо кончает войну, либо снабжает армию…"
От 46-й Сибирской артиллерийской бригады: "Офицеры не хотят работать с нашими комитетами, они предают нас неприятелю, они расстреливают наших агитаторов, а контрреволюционное правительство поддерживает их. Мы думали, что революция даст нам мир. А вместо этого правительство запрещает нам даже говорить о таких вещах, а само не дает нам достаточно еды, чтобы жить, и достаточно боеприпасов, чтобы сражаться…"
Петр Кушников (прапорщик артиллерии): "Бой в Добрудже. Рота N полка уже готова двинуться из окопов в атаку. Солдаты спешно надевают на себя сумки, укладывают все, что необходимо носить при себе, берут в руки ружья. Вот и команда: "Вперед!" Быстро вылезают на бруствер и бегут к неприятелю. Слышатся голоса: "Ну, ну, идем, идем; все равно одна смерть!"
Один солдатик что-то замешкался, складывая в сумку свои пожитки. Держа в руках краюху хлеба, он неподвижно в раздумьи смотрит на нее, но потом вдруг быстро кладет хлеб на край окопа, говоря: "К чему он мне. К чему!" Взваливает котомку на плечи, хватает ружье и стремительно выбегает из окопа. Он пошел в атаку на смерть…"
Максимилиан Волошин: "У меня образовалось как-то вдруг притупление впечатлительности по отношению к текущим событиям, коалиционный кабинет совсем перестал интересовать. Скучная и никому не нужная канитель… Типичное политическое настроение старого режима: дошли. Нельзя безнаказанно жить только текущим..."
Корней Чуковский: "Зашел к Репину, спросить его, что он хочет за портрет Бьюкенена (посол Великобритании - Ред.): 10 000 р. или золотую тарелку. Репин (мертвецки бледный, с тенями трупа под носом и глазами, но все такой же обаятельный): «Знаете, конечно, тарелка оч. хороша, но… я не достоин… не в коня корм… да и как ее продать. На ней гербы, неловко», - из чего я понял, что ему хочется денег.
Я дал ему 500 р. долга за дачу - он очень повеселел, пошел показывать перемены в парке в озере Глинки, которое он высушил, провел дренаж, вырубил деревья - всюду устроил свет и сквозняк. Потом показывал картины. Вытащил несуразную голую женщину, с освещенным животом и закрытым сверху туловищем. У нее странная рука - и у руки собачка.
- Ах, да ведь это шаляпинская собачка! - воскликнул я.
- Да, да… это был портрет Шаляпина… Не удавался… Я вертел и так и сяк… И вот сделал женщину. Надо проверить по натуре. Пуп велик.
- Ай, ай! Илья Ефимович! Вы замазали дивный автопортрет, который Вы сбоку делали на этом же холсте!!
- Да, да, долой его, - и как вы его увидали!
Шаляпин, переделанный в женщину, огромный холст - поверхность которого испещрена прежними густыми мазками.
Про женщину я не сказал ничего, и И. Е. показал мне третью картину «Освящение ножей» с масками вместо лиц, но - с интересной светотенью. В каждом мазке чувствуется, что Репин умер и не воскреснет, хотя портрет Керенского смел, Керенский тускло глядит с тускло написанного зализанного коричневого портрета, но на волосах у него безвкуснейший и претенциознейший зайчик.
- Так и нужно! - объясняет Репин.- Тут не монументальный портрет, а случайный - случайного человека… Правда, гениального человека - у меня есть фантазия, - и обывательски стал комментировать дело Корнилова. Перед Керенским он преклоняется, а Корнилов - «нет, недалекий, солдафон…"
Из газет:
"Петроградская газета": "Разбойное движение на Северном Кавказе вновь усилилось, особенно в Хасав-Юртском и Грозненском округах, где многочисленные шайки абреков, в некоторых из которых насчитывается свыше 200 человек, терроризируют население. В Хасав-Юртском округе жизнь совершенно замерла. Горская милиция бессильна. Возбуждено ходатайство о присылке вооруженной помощи…"
"Раннее утро": "Секретарем фракции большевиков в Думу передана резолюция фабрично-заводского комитета печати Яковлева. В резолюции поднимается вопрос о необходимости урегулирования продажи по карточкам мяса и хлеба. Между прочим, в резолюции говорится:
«В то время как во всех семьях после долгого ожидания все потрясены нехваткой продуктов, в это время в первоклассных ресторанах по одному жесту богача на столе появляется скатерть-самобранка с разного рода жаркими, под разными соусами, и ломти белоснежного хлеба, а в окнах гастрономических магазинов из того мяса, из которого не могли нам дать и 10 золотников, к услугам тех же богачей разного рода не мясо, а колбасы, названия которых не перечесть».
Заявление заканчивается так:
"Мы требуем немедленного прекращения такой несправедливости, требуем, чтобы карточная система не была ширмой, за которой богатый класс жрет куски мяса и хлебы, принадлежащего всему населению. А для этого мы требуем категорического запрета отпускать хлеб и мясо для ресторанов, кофеен, разного рода варьете и других притонов обжорства и разгула. Мы требуем прекращения пира во время чумы..."
(По материалам сайта Проект 1917)
Джон Рид: "В казармах, на заводах, на углах улиц - всюду ораторствовали бесчисленные солдаты, требуя немедленного мира, заявляя, что, если правительство не сделает энергичных шагов, чтобы добиться мира, армия оставит окопы и разойдется по домам.
Представитель восьмой армии говорил:
"Мы слабы, у нас осталось всего по нескольку человек на роту. Если нам не дадут продовольствия, сапог и подкреплений, то скоро на фронте останутся одни пустые окопы. Мир или снабжение… Пусть правительство либо кончает войну, либо снабжает армию…"
От 46-й Сибирской артиллерийской бригады: "Офицеры не хотят работать с нашими комитетами, они предают нас неприятелю, они расстреливают наших агитаторов, а контрреволюционное правительство поддерживает их. Мы думали, что революция даст нам мир. А вместо этого правительство запрещает нам даже говорить о таких вещах, а само не дает нам достаточно еды, чтобы жить, и достаточно боеприпасов, чтобы сражаться…"
Петр Кушников (прапорщик артиллерии): "Бой в Добрудже. Рота N полка уже готова двинуться из окопов в атаку. Солдаты спешно надевают на себя сумки, укладывают все, что необходимо носить при себе, берут в руки ружья. Вот и команда: "Вперед!" Быстро вылезают на бруствер и бегут к неприятелю. Слышатся голоса: "Ну, ну, идем, идем; все равно одна смерть!"
Один солдатик что-то замешкался, складывая в сумку свои пожитки. Держа в руках краюху хлеба, он неподвижно в раздумьи смотрит на нее, но потом вдруг быстро кладет хлеб на край окопа, говоря: "К чему он мне. К чему!" Взваливает котомку на плечи, хватает ружье и стремительно выбегает из окопа. Он пошел в атаку на смерть…"
Максимилиан Волошин: "У меня образовалось как-то вдруг притупление впечатлительности по отношению к текущим событиям, коалиционный кабинет совсем перестал интересовать. Скучная и никому не нужная канитель… Типичное политическое настроение старого режима: дошли. Нельзя безнаказанно жить только текущим..."
Корней Чуковский: "Зашел к Репину, спросить его, что он хочет за портрет Бьюкенена (посол Великобритании - Ред.): 10 000 р. или золотую тарелку. Репин (мертвецки бледный, с тенями трупа под носом и глазами, но все такой же обаятельный): «Знаете, конечно, тарелка оч. хороша, но… я не достоин… не в коня корм… да и как ее продать. На ней гербы, неловко», - из чего я понял, что ему хочется денег.
Я дал ему 500 р. долга за дачу - он очень повеселел, пошел показывать перемены в парке в озере Глинки, которое он высушил, провел дренаж, вырубил деревья - всюду устроил свет и сквозняк. Потом показывал картины. Вытащил несуразную голую женщину, с освещенным животом и закрытым сверху туловищем. У нее странная рука - и у руки собачка.
- Ах, да ведь это шаляпинская собачка! - воскликнул я.
- Да, да… это был портрет Шаляпина… Не удавался… Я вертел и так и сяк… И вот сделал женщину. Надо проверить по натуре. Пуп велик.
- Ай, ай! Илья Ефимович! Вы замазали дивный автопортрет, который Вы сбоку делали на этом же холсте!!
- Да, да, долой его, - и как вы его увидали!
Шаляпин, переделанный в женщину, огромный холст - поверхность которого испещрена прежними густыми мазками.
Про женщину я не сказал ничего, и И. Е. показал мне третью картину «Освящение ножей» с масками вместо лиц, но - с интересной светотенью. В каждом мазке чувствуется, что Репин умер и не воскреснет, хотя портрет Керенского смел, Керенский тускло глядит с тускло написанного зализанного коричневого портрета, но на волосах у него безвкуснейший и претенциознейший зайчик.
- Так и нужно! - объясняет Репин.- Тут не монументальный портрет, а случайный - случайного человека… Правда, гениального человека - у меня есть фантазия, - и обывательски стал комментировать дело Корнилова. Перед Керенским он преклоняется, а Корнилов - «нет, недалекий, солдафон…"
Из газет:
"Петроградская газета": "Разбойное движение на Северном Кавказе вновь усилилось, особенно в Хасав-Юртском и Грозненском округах, где многочисленные шайки абреков, в некоторых из которых насчитывается свыше 200 человек, терроризируют население. В Хасав-Юртском округе жизнь совершенно замерла. Горская милиция бессильна. Возбуждено ходатайство о присылке вооруженной помощи…"
"Раннее утро": "Секретарем фракции большевиков в Думу передана резолюция фабрично-заводского комитета печати Яковлева. В резолюции поднимается вопрос о необходимости урегулирования продажи по карточкам мяса и хлеба. Между прочим, в резолюции говорится:
«В то время как во всех семьях после долгого ожидания все потрясены нехваткой продуктов, в это время в первоклассных ресторанах по одному жесту богача на столе появляется скатерть-самобранка с разного рода жаркими, под разными соусами, и ломти белоснежного хлеба, а в окнах гастрономических магазинов из того мяса, из которого не могли нам дать и 10 золотников, к услугам тех же богачей разного рода не мясо, а колбасы, названия которых не перечесть».
Заявление заканчивается так:
"Мы требуем немедленного прекращения такой несправедливости, требуем, чтобы карточная система не была ширмой, за которой богатый класс жрет куски мяса и хлебы, принадлежащего всему населению. А для этого мы требуем категорического запрета отпускать хлеб и мясо для ресторанов, кофеен, разного рода варьете и других притонов обжорства и разгула. Мы требуем прекращения пира во время чумы..."
(По материалам сайта Проект 1917)