Дежа вю..
«Громадные капиталы позволили… вызвать к жизни новые классы, неизвестные ранее ни историкам, ни социологам - нефтяную буржуазию. Это необыкновенный социальный феномен.
Эта буржуазия ничего не создает, а ее единственное занятие - необузданное потребление. Выдвинуться в этот класс удается не из-за участия в социальных битвах (с феодализмом), не входе конкуренции (в промышленной и торговой сфере), а лишь в результате борьбы за благосклонность и расположение правителя…
И образует ее преудивительное сборище - высшая военная и цивильная бюрократия, верхний слой спекулянтов и ростовщиков, а также многочисленная категория людей без определенных занятий».
(Рышард Капущинский, "Шахиншах". О шахском Иране)
«Если кто и не любил обогащаться, другие вовлекали и подогревали его, так на него наседая, что, наконец и он спокойствия и приличия ради спешил чем-нибудь поживиться. Потому что, дружище, все это как-то так обернулось, что порядочнее считалось брать, чем не брать: отказ хапать расценивался как некий физический недостаток, как некое разгильдяйство, как достойная сожаления немощь.
Опять же, тот, кто имел, расхаживал с такой физиономией, словно хотел похвалиться своими мужскими достоинствами и, будучи уверенным в себе, заявить: на колени, слабосильные отродья!»
(Рышард Капущинский, "Император". О правлении императора Хайле Селассие в Эфиопии)
Эта буржуазия ничего не создает, а ее единственное занятие - необузданное потребление. Выдвинуться в этот класс удается не из-за участия в социальных битвах (с феодализмом), не входе конкуренции (в промышленной и торговой сфере), а лишь в результате борьбы за благосклонность и расположение правителя…
И образует ее преудивительное сборище - высшая военная и цивильная бюрократия, верхний слой спекулянтов и ростовщиков, а также многочисленная категория людей без определенных занятий».
(Рышард Капущинский, "Шахиншах". О шахском Иране)
«Если кто и не любил обогащаться, другие вовлекали и подогревали его, так на него наседая, что, наконец и он спокойствия и приличия ради спешил чем-нибудь поживиться. Потому что, дружище, все это как-то так обернулось, что порядочнее считалось брать, чем не брать: отказ хапать расценивался как некий физический недостаток, как некое разгильдяйство, как достойная сожаления немощь.
Опять же, тот, кто имел, расхаживал с такой физиономией, словно хотел похвалиться своими мужскими достоинствами и, будучи уверенным в себе, заявить: на колени, слабосильные отродья!»
(Рышард Капущинский, "Император". О правлении императора Хайле Селассие в Эфиопии)