И неделя еще не кончилась!..
Какая, однако, это тяжкая повинность - голландская рулетка, и вовсе не потому, что так сложно находить, чем сделать этот день особенным. Это же все надо записывать, а я не успеваю!
Во-первых, (когда это было? в среду?) мы с Кукарачей налепили двести вареников с картошкой-грибами и вишней-творогом, а потом их съели. Некоторые соучастники по поеданию не считаются за помощников, потому что они а) не лепили, б) морщились и требовали колбасы в начинку.
И все-таки тот день хоть и не был азартным и куражным, но стал особенным благодаря какой-то семейной атмосфере, когда мы с Ольгой неспешно замешивали начинки и беседу, обсуждение планов перемежали обменом маленькими подарками, а Антоша, не нарушая ажурный крой вареников, медленно погрязал в игрушках, бесконтрольно извлекаемыми со шкафа. Представьте себе, когда все вареники были готовы, столы оттерты и фартуки развешены, мы вышли с кухни и увидели практически только одну голову от него, торчащую из горы машинок и фигрок динозавров.
Четверг я не помню (что это?).
В пятницу днем за Антошей заехали дедушка с Егором, чтобы поехать в минералогический музей. Как мне хотелось отправить их втроем, а самой наконец-то прогуляться по своим интересам! Можно сказать, только благодаря рулетке решила, что не буду упускать шанс съездить в новое для себя место, и с большим удовольствием побываю там еще раз, но только уже без детей.
И дело не только в богатейшей коллекции, начало которой положил Петр I. Мне вся эта минералогия неблизка, но как родная.
Потому что отец геолог, я помню из детства его самодельную полировальную машину, на которой он мастерил шлифы кварцевых друз или кулоны из пластинок пейзажной яшмы. Машину ставили на детский стульчик, отец садился на табурет, обхватив ее коленями, и все происходящее далее было для меня чудом, сравнимым разве что с проявлением фотографий или рождением глиняного горшка на гончарном кругу. Машина гудела адски, но отец с влажными руками, покрытыми налетом сероватой мельчайшей шлифовальной пыли и какой-то волшебной жидкой зеленоватой пасты, казался творцом и оплотом всего.
Он тоже одно время таскал меня по этим горным музеям, помню горький вкус исполинского соляного столба, который был, кажется, монокристаллом соли. Я лизнула его украдкой, когда экскурсовод отвернулась. Очень надеялась увидеть этот столб снова и снова попробовать на вкус.
Потому что курс кристаллографии в институте вел благороднейший профессор, в молодости променявший карьеру в Большом на науку. Иногда мы очень, очень просили и он исполнял чью-нибудь сольную партию или рассказывал о парусиновых ботинках, которыми он получил свой первый гонорар в опере. Через год после окончания курса он умер, и хотелось омыть каждый осиротевший камушек в учебных деревянных ящиках его аудитории. Бораты, кальциты, хлориды, оксиды.
Музей переехал в Москву из Петербурга в 1935м году и находится он в здании парадного конного манежа Александрийского дворца, в котором сейчас зааседает президиум Академии наук. Потрясающий интерьер внушительного зала, потолки с торжественными росписями и лепниной, колонны с золочеными портиками, тяжелые гардины и необхватные люстры - только ради одного этого стоит съездить в музей. Например, при переезде в здании находился огромный письменный стол из карельской березы, который, простояв там с тех времен, уж и сам стал потенциальным кандидатом в экспонаты какого-нибудь другого музея. Вот уж стол! Таких размеров постеснялись бы даже самые высокие современные столоначальники!
Потом мы захотели перекусить. И знаете, когда едешь по незнакомому проспекту, например, Кутузовскому, то кроме банков ничего не видишь. Одни макдоналдсы. Но Антон наш человек: "Что, там майонез?!" - и согласился только на пирожок.
А потом внезапно образуется билет в театр. То, как он материализовался и как быстро уладилось, кому бы подбросить Антонио на ночь, могу приписать только голландской рулетке, по недавней привычке ежечасно приставленной к виску. Иначе бы только "нууу, не знаю, скорее всего нет и вряд ли". Так что из Макдоналдса, заехав за кашемировым платьем и пижамкой, я нонстопом понеслась в Вахтангова на Маскарад.
Сказать, что я побывала в театре - это ничего не сказать. Шесть лет назад это было? Добрый человек из Сезуана - это одна из наших семейных шуток. Так что не театралы мы, не театралы, но Маскарад впечатлил графичностью постановки, образными средствами и тем, как эти образы-символы аукаются из одного действия в другое. Все остальное мне с непривычки показалось немного чересчур. Но я пришлась по ночному Арбату в своем лучшем платье, красном к тому же, так что пятница зачлась вдвойне.
А сегодня я вот только что пылесосила новым пылесосом. И это тоже прекрасно!
Во-первых, (когда это было? в среду?) мы с Кукарачей налепили двести вареников с картошкой-грибами и вишней-творогом, а потом их съели. Некоторые соучастники по поеданию не считаются за помощников, потому что они а) не лепили, б) морщились и требовали колбасы в начинку.
И все-таки тот день хоть и не был азартным и куражным, но стал особенным благодаря какой-то семейной атмосфере, когда мы с Ольгой неспешно замешивали начинки и беседу, обсуждение планов перемежали обменом маленькими подарками, а Антоша, не нарушая ажурный крой вареников, медленно погрязал в игрушках, бесконтрольно извлекаемыми со шкафа. Представьте себе, когда все вареники были готовы, столы оттерты и фартуки развешены, мы вышли с кухни и увидели практически только одну голову от него, торчащую из горы машинок и фигрок динозавров.
Четверг я не помню (что это?).
В пятницу днем за Антошей заехали дедушка с Егором, чтобы поехать в минералогический музей. Как мне хотелось отправить их втроем, а самой наконец-то прогуляться по своим интересам! Можно сказать, только благодаря рулетке решила, что не буду упускать шанс съездить в новое для себя место, и с большим удовольствием побываю там еще раз, но только уже без детей.
И дело не только в богатейшей коллекции, начало которой положил Петр I. Мне вся эта минералогия неблизка, но как родная.
Потому что отец геолог, я помню из детства его самодельную полировальную машину, на которой он мастерил шлифы кварцевых друз или кулоны из пластинок пейзажной яшмы. Машину ставили на детский стульчик, отец садился на табурет, обхватив ее коленями, и все происходящее далее было для меня чудом, сравнимым разве что с проявлением фотографий или рождением глиняного горшка на гончарном кругу. Машина гудела адски, но отец с влажными руками, покрытыми налетом сероватой мельчайшей шлифовальной пыли и какой-то волшебной жидкой зеленоватой пасты, казался творцом и оплотом всего.
Он тоже одно время таскал меня по этим горным музеям, помню горький вкус исполинского соляного столба, который был, кажется, монокристаллом соли. Я лизнула его украдкой, когда экскурсовод отвернулась. Очень надеялась увидеть этот столб снова и снова попробовать на вкус.
Потому что курс кристаллографии в институте вел благороднейший профессор, в молодости променявший карьеру в Большом на науку. Иногда мы очень, очень просили и он исполнял чью-нибудь сольную партию или рассказывал о парусиновых ботинках, которыми он получил свой первый гонорар в опере. Через год после окончания курса он умер, и хотелось омыть каждый осиротевший камушек в учебных деревянных ящиках его аудитории. Бораты, кальциты, хлориды, оксиды.
Музей переехал в Москву из Петербурга в 1935м году и находится он в здании парадного конного манежа Александрийского дворца, в котором сейчас зааседает президиум Академии наук. Потрясающий интерьер внушительного зала, потолки с торжественными росписями и лепниной, колонны с золочеными портиками, тяжелые гардины и необхватные люстры - только ради одного этого стоит съездить в музей. Например, при переезде в здании находился огромный письменный стол из карельской березы, который, простояв там с тех времен, уж и сам стал потенциальным кандидатом в экспонаты какого-нибудь другого музея. Вот уж стол! Таких размеров постеснялись бы даже самые высокие современные столоначальники!
Потом мы захотели перекусить. И знаете, когда едешь по незнакомому проспекту, например, Кутузовскому, то кроме банков ничего не видишь. Одни макдоналдсы. Но Антон наш человек: "Что, там майонез?!" - и согласился только на пирожок.
А потом внезапно образуется билет в театр. То, как он материализовался и как быстро уладилось, кому бы подбросить Антонио на ночь, могу приписать только голландской рулетке, по недавней привычке ежечасно приставленной к виску. Иначе бы только "нууу, не знаю, скорее всего нет и вряд ли". Так что из Макдоналдса, заехав за кашемировым платьем и пижамкой, я нонстопом понеслась в Вахтангова на Маскарад.
Сказать, что я побывала в театре - это ничего не сказать. Шесть лет назад это было? Добрый человек из Сезуана - это одна из наших семейных шуток. Так что не театралы мы, не театралы, но Маскарад впечатлил графичностью постановки, образными средствами и тем, как эти образы-символы аукаются из одного действия в другое. Все остальное мне с непривычки показалось немного чересчур. Но я пришлась по ночному Арбату в своем лучшем платье, красном к тому же, так что пятница зачлась вдвойне.
А сегодня я вот только что пылесосила новым пылесосом. И это тоже прекрасно!