Грустное о "Смешном" 9
А сейчас, я хочу сделать небольшое отступление и сказать несколько слов об этом коварном шпионе, дабы показать всю гнусную сущность змея, которого пригрел у себя на грудях прекраснодушный батоно Мишико. А то, может быть, у некоторых читателей возник некий героический image мужественного разведчика в тылу невероятного противника, особенно после злополучного матча описанного в «Грустное о Смешном 7». . Так вот, никакой это не разведчик, а банальнейший шпик, шпиён. Гнусная чекисткая харя, со свекольным отливом.
Так вот же, слушайте правду о «Смешном».
Панфилов любитель подкладывать кнопки на стулья, рисовать на спинах демократов мелом неприличные слова, натягивать в темных коридорах президентского дворца сложные системы веревочек, споткнувшись о которые несчастная жертва в лучшем случае падала или обливалась водой, в худшем - получала по голове кирпичом. Особенной любовью Панфилова пользуются ватерклозеты. Какие только гадости он не писал на дверях и стенах об джорджийцах, а иногда перерисовывал из немецких порно журналов непристойные картинки. Под одной из таких картинок один раз он подписал "Это Сандра Рулофс-Саакашвили ". Мишико оскорбился и поручил ему же, Панфилову, провести журналистское расследование. Два месяца все в Джорджии пресмыкались перед Панфиловым, даже сам батоно Мишико стал опасаться, как бы вина не пало на него. В конце концов, пострадал Якобышвили, который неосторожно выиграл у Панфилова в буру его месячный запас тушенки. В Джорджии Панфилова никогда не любили, но побаиваются. Кому же приятно видеть на стене сортира свое имя рядом с чужими?
Панфилов толст, лыс и злопамятен.
«Смешной» - Центру, Особо Секретно. «Я знаю, что Саакашвили делал прошлым летом»
А вот несколько фактов из его биографии, которые говорят сами за себя:
В третьем классе Панфилов остался на второй год. Как-то, перед самыми экзаменами, во время большой перемены три школьника забрались в актовый зал и долго лазили там, с восторгом осматривая стол, покрытый сверкающим кумачовым сукном, тяжелые малиновые портьеры с бомбошками и кадки с пальмами. Третьеклассник Савицкий, известный в школьных кругах сорвиголова, радостно плюнул в вазон с фикусом. Панфилов и третий школьник Какуев чуть не умерли от смеха.
- А фикус ты можешь поднять? - с почтением спросил Панфилов.
- Ого! - ответил «силач» Савицкий.
- А ну, подыми!
Савицкий сейчас же начал трудиться над фикусом.
- Не подымешь! - шептали Панфилов с Какуевым. Савицкий с красной мордочкой и взмокшими нахохленными волосами продолжал копошиться у фикуса.
Вдруг произошло самое ужасное: Савицкий оторвался от фикуса и спиною налетел на гипсовую колонну, на которой стоял бюст Вождя Пролетариата. Бюст зашатался, слепые глаза Вождя укоризненно посмотрели на притихших мигом школьников, и Вождь, постояв секунду под углом в сорок пять градусов, как самоубийца в реку, кинулся головой вниз. Падение Вождя, хотя и заглушенное лежавшим на полу дагестанским ковром, имело роковые последствия. От лица Вождя отделился сверкающий как рафинад кусок, в котором школьники с ужасом узнали нос. Холодея от ужаса, товарищи подняли бюст и поставили его на прежнее место. Первым убежал Какуев.
- Что ж теперь будет, Панфилов? - спросил Савицкий.
- Это не я разбил, - быстро ответил Панфилов.
Он покинул актовый зал вторым. Оставшись один, Савицкий, не надеясь ни на что, пытался водворить нос на прежнее место. Нос не приставал. Тогда Савицкий пошел в уборную и утопил нос в дыре.
Во время политинформации в третий класс вошел директор Сизик. Сизик произнес ту же самую речь, которую он только что произносил по очереди в пяти старших классах. У директора не было зубов.
- Товарши, - заявил он, - кто ражбил бюшт Вождя в актовом жале?
Класс молчал.
- Пожор! - рявкнул директор, обрызгивая слюною «зубрил», сидящих на передних партах.
«Зубрилы» преданно смотрели в глаза Сизика. Взгляд их выражал горькое сожаление о том, что они не знают имени преступника.
- Пожор! - повторил директор. - Имейте в виду, товарши, што ешли в чечении чаша виновный не шожнаеча, вешь клаш будет отправлен в Сибирь на второй год. Те же, которые шидят второй год, будут шидеть дешять и не в школе, а в ГУЛАГе. Его слова вызвали ужас. Конец урока прошел в полном смятении. Панфилов пристально смотрел на Савицкого.
- Сизик врет, - говорил Савицкий грустно, - пугает. Нельзя всех сослать на второй год в Сибирь. Какуев плакал, положив голову на парту.
Паника увеличивалась. Плакал уже не один Какуев. Доведенные до отчаяния «зубрилы» рыдали. Звонок, возвестивший конец урока, прозвучал среди взрывов всеобщего отчаяния.
После урока Савицкий, не добившись никакого толку от заплаканного Какуева, пошел искать Панфилова, но Панфилова нигде не было.
На другой день Савицкий был расстрелян во дворе школы. Какуев получил двойку «за поведение с предупреждением и вызовом родителей». Родитель, мелкий служащий горкома партии, приехал в черном воронке, и, после разговора с директором, утащил сына в раздевалку, где и отодрал его самым зверским образом в присутствии массы любопытных из старших классов. Рев маленького Какуева был слышен даже за городской чертой.
Панфилов продолжал учиться.
Или вот:
Панфилов пришел как-то домой после политинформации. Родители ужинали.
- Всё жрёте? Жрёте и жрёте, жрёте и жрёте. Вы так жрёте, что в стране жрать ничего!!! - заявил им Панфилов.
- Все, Олеженька.
- Что не жрется? Еще бы, столько жрать! Все уже сожрали. А нет, еще что-то нашли и жрут. Хлеб тут у вас, масло. . . Майонез. . . Икра. . .
- Кабачковая, Олеженька, кабачковая.
- Не важно! Определяющее слово здесь - икра!
- Где народное зерно? - вопрошал Панфилов.
- Да, вопрос из бронхов. . .
- Да уж, не из легких. . .
- Олеженька!!! Эмаль! Десны, резцы, коренные, Олеженька, коренные!!! Молочные, Олежень, резцы, пломбы!!!
- Вы мне зубы не заговаривайте!!! А ну отвечайте, кулачье, где добро народное!?
- Так мы ж тебе копили, во всём себе отказывали , .. и купили тебе Ламборджини Диаболо.
- Красный?
- Фиолетовый
- Мама, Папа!
- Предатель!
На следующий день родителей Панфилова забрали…
Панфилов как-то решил сам себе праздник устроить. Он даже помылся, подбрился, сварил борщ со сметаною, напек пельменей, блинов с икрой нажарил, поставил охлаждаться в холодильник бутылочку марочного коньяка, а праздник то и сорвался. Потому как Панфилов тупо ужрался водки и на праздник не пришел.
Эти и другие факты биографии, о которых будет написано позже, говорят только об одном:
Кровавого чекиста не отмоешь дочиста!
Сколько чекиста не корми, а тот все на кремль смотрит.
По чекисту фуражка!
Карлик в кремль, чекист в Джорджию.
Не счесть преступлений чекиста Смешного.
Семь бед от Панфилова привет.
Ту би континует…
Так вот же, слушайте правду о «Смешном».
Панфилов любитель подкладывать кнопки на стулья, рисовать на спинах демократов мелом неприличные слова, натягивать в темных коридорах президентского дворца сложные системы веревочек, споткнувшись о которые несчастная жертва в лучшем случае падала или обливалась водой, в худшем - получала по голове кирпичом. Особенной любовью Панфилова пользуются ватерклозеты. Какие только гадости он не писал на дверях и стенах об джорджийцах, а иногда перерисовывал из немецких порно журналов непристойные картинки. Под одной из таких картинок один раз он подписал "Это Сандра Рулофс-Саакашвили ". Мишико оскорбился и поручил ему же, Панфилову, провести журналистское расследование. Два месяца все в Джорджии пресмыкались перед Панфиловым, даже сам батоно Мишико стал опасаться, как бы вина не пало на него. В конце концов, пострадал Якобышвили, который неосторожно выиграл у Панфилова в буру его месячный запас тушенки. В Джорджии Панфилова никогда не любили, но побаиваются. Кому же приятно видеть на стене сортира свое имя рядом с чужими?
Панфилов толст, лыс и злопамятен.
«Смешной» - Центру, Особо Секретно. «Я знаю, что Саакашвили делал прошлым летом»
А вот несколько фактов из его биографии, которые говорят сами за себя:
В третьем классе Панфилов остался на второй год. Как-то, перед самыми экзаменами, во время большой перемены три школьника забрались в актовый зал и долго лазили там, с восторгом осматривая стол, покрытый сверкающим кумачовым сукном, тяжелые малиновые портьеры с бомбошками и кадки с пальмами. Третьеклассник Савицкий, известный в школьных кругах сорвиголова, радостно плюнул в вазон с фикусом. Панфилов и третий школьник Какуев чуть не умерли от смеха.
- А фикус ты можешь поднять? - с почтением спросил Панфилов.
- Ого! - ответил «силач» Савицкий.
- А ну, подыми!
Савицкий сейчас же начал трудиться над фикусом.
- Не подымешь! - шептали Панфилов с Какуевым. Савицкий с красной мордочкой и взмокшими нахохленными волосами продолжал копошиться у фикуса.
Вдруг произошло самое ужасное: Савицкий оторвался от фикуса и спиною налетел на гипсовую колонну, на которой стоял бюст Вождя Пролетариата. Бюст зашатался, слепые глаза Вождя укоризненно посмотрели на притихших мигом школьников, и Вождь, постояв секунду под углом в сорок пять градусов, как самоубийца в реку, кинулся головой вниз. Падение Вождя, хотя и заглушенное лежавшим на полу дагестанским ковром, имело роковые последствия. От лица Вождя отделился сверкающий как рафинад кусок, в котором школьники с ужасом узнали нос. Холодея от ужаса, товарищи подняли бюст и поставили его на прежнее место. Первым убежал Какуев.
- Что ж теперь будет, Панфилов? - спросил Савицкий.
- Это не я разбил, - быстро ответил Панфилов.
Он покинул актовый зал вторым. Оставшись один, Савицкий, не надеясь ни на что, пытался водворить нос на прежнее место. Нос не приставал. Тогда Савицкий пошел в уборную и утопил нос в дыре.
Во время политинформации в третий класс вошел директор Сизик. Сизик произнес ту же самую речь, которую он только что произносил по очереди в пяти старших классах. У директора не было зубов.
- Товарши, - заявил он, - кто ражбил бюшт Вождя в актовом жале?
Класс молчал.
- Пожор! - рявкнул директор, обрызгивая слюною «зубрил», сидящих на передних партах.
«Зубрилы» преданно смотрели в глаза Сизика. Взгляд их выражал горькое сожаление о том, что они не знают имени преступника.
- Пожор! - повторил директор. - Имейте в виду, товарши, што ешли в чечении чаша виновный не шожнаеча, вешь клаш будет отправлен в Сибирь на второй год. Те же, которые шидят второй год, будут шидеть дешять и не в школе, а в ГУЛАГе. Его слова вызвали ужас. Конец урока прошел в полном смятении. Панфилов пристально смотрел на Савицкого.
- Сизик врет, - говорил Савицкий грустно, - пугает. Нельзя всех сослать на второй год в Сибирь. Какуев плакал, положив голову на парту.
Паника увеличивалась. Плакал уже не один Какуев. Доведенные до отчаяния «зубрилы» рыдали. Звонок, возвестивший конец урока, прозвучал среди взрывов всеобщего отчаяния.
После урока Савицкий, не добившись никакого толку от заплаканного Какуева, пошел искать Панфилова, но Панфилова нигде не было.
На другой день Савицкий был расстрелян во дворе школы. Какуев получил двойку «за поведение с предупреждением и вызовом родителей». Родитель, мелкий служащий горкома партии, приехал в черном воронке, и, после разговора с директором, утащил сына в раздевалку, где и отодрал его самым зверским образом в присутствии массы любопытных из старших классов. Рев маленького Какуева был слышен даже за городской чертой.
Панфилов продолжал учиться.
Или вот:
Панфилов пришел как-то домой после политинформации. Родители ужинали.
- Всё жрёте? Жрёте и жрёте, жрёте и жрёте. Вы так жрёте, что в стране жрать ничего!!! - заявил им Панфилов.
- Все, Олеженька.
- Что не жрется? Еще бы, столько жрать! Все уже сожрали. А нет, еще что-то нашли и жрут. Хлеб тут у вас, масло. . . Майонез. . . Икра. . .
- Кабачковая, Олеженька, кабачковая.
- Не важно! Определяющее слово здесь - икра!
- Где народное зерно? - вопрошал Панфилов.
- Да, вопрос из бронхов. . .
- Да уж, не из легких. . .
- Олеженька!!! Эмаль! Десны, резцы, коренные, Олеженька, коренные!!! Молочные, Олежень, резцы, пломбы!!!
- Вы мне зубы не заговаривайте!!! А ну отвечайте, кулачье, где добро народное!?
- Так мы ж тебе копили, во всём себе отказывали , .. и купили тебе Ламборджини Диаболо.
- Красный?
- Фиолетовый
- Мама, Папа!
- Предатель!
На следующий день родителей Панфилова забрали…
Панфилов как-то решил сам себе праздник устроить. Он даже помылся, подбрился, сварил борщ со сметаною, напек пельменей, блинов с икрой нажарил, поставил охлаждаться в холодильник бутылочку марочного коньяка, а праздник то и сорвался. Потому как Панфилов тупо ужрался водки и на праздник не пришел.
Эти и другие факты биографии, о которых будет написано позже, говорят только об одном:
Кровавого чекиста не отмоешь дочиста!
Сколько чекиста не корми, а тот все на кремль смотрит.
По чекисту фуражка!
Карлик в кремль, чекист в Джорджию.
Не счесть преступлений чекиста Смешного.
Семь бед от Панфилова привет.
Ту би континует…