Повесть о том как поссорились Людмила Алексеева и Валерия Ильинична
Давеча, я обещал рассказать о том, как поссорились Людмила Алексеева и Валерия Ильинична.
Время пришло поведать вам, дорогие читатели об этом печальном событии.
Прекрасный человек Людмила Алексеева! Она очень любит правозащту. Это её любимое занятие. Особенно любит заседания. Как только отобедает, сейчас же приказывает слуге принести два бланка. И уже сама проведет собрание, сама выступит, сама себе похлопает, соберет с себя подписи и оформит протокол собрания в особую папку. Потом велит принести чернильницу и сама, собственною рукою, сделает надпись на папке: "Сие собрание Московской Хельсинкской Вашингтонской группы Всероссийской гражданской сети на базе «правозащитной части» ВГК проведено такого-то числа". Если при этом был какой-нибудь гость, то: "участвовал такой-то".
А какой демократичный человек Людмила Алексеева! Каждый тридцать первый день
она идет на митинг. Пришедши, Людмила Алексеева, раскланявшись на все стороны, обыкновенно помещается на трибуне и очень
хорошо подтягивает фальцетом. Когда же окончится митинг, Людмила Алексеева никак не утерпит, чтоб не обойти всех нищих. Она бы, может быть, и не хотела заняться таким скучным делом, если бы не побуждала её к тому природная доброта.
- Здравствуй убогая! - обыкновенно говорила она, отыскавши самую
искалеченную бабу, в изодранном, сшитом из заплат платье. - Откуда ты,
бедная?
- Я, госпожа, из деревни пришла: третий день, как не пила, не ела,
выгнали меня собственные дети.
- Бедная головушка, чего ж ты пришла сюда?
- А так, госпожа, милостыни просить, не даст ли кто-нибудь хоть на
хлеб.
- Гм! что ж, тебе разве хочется хлеба? - обыкновенно спрашивала Людмила Алексеева.
- Как не хотеть! голодна, как собака.
- Гм! - отвечала обыкновенно Людмила Алексеева.
- Так тебе, может, и мяса
хочется?
- Да все, что милость ваша даст, всем буду довольна.
- Гм! разве мясо лучше хлеба?
- Где уж голодному разбирать. Все, что пожалуете, все хорошо.
При этом старуха обыкновенно протягивала руку.
- Ну, ступай же с богом, будет тебе демократия - говорила Людмила Алексеева. - Чего ж ты стоишь? Ведь я тебя не бью! - и, обратившись с такими расспросами к другому, к третьему, наконец, возвращается домой или заходит выпить рюмку водки к соседке
Валерии Ильиничне.
Людмила Алексеева, очень любит, если ей кто-нибудь предложит грант или небольшой гешефт. Это ей очень нравится.
Очень хороший также человек Валерия Ильинична. Они такие между собою приятельницы, какие свет не производил.
Соломон Хайкин, который до сих пор еще ходит в коричневой куртке с рваными рукавами и обедает по воскресным дням в столовке, обыкновенно говорил, что Людмилу Алексееву и Валерию Новодворскую сам черт связал веревочкой. Куда один, туда и другой плетется.
Валерия Ильинична никогда не была замужем. Хотя проговаривали, что она таки вышла за Соломона, но это совершенная ложь. Я очень хорошо знаю Валерию Ильиничну и могу сказать, что она даже не имела такого намерения. Откуда выходят все эти сплетни? Так, как пронесли было, что Валерия Ильинична родилась с хвостом назади. Но эта выдумка так нелепа и вместе гнусна и неприлична, что я даже не почитаю нужным опровергать пред просвещенными читателями, которым, без всякого сомнения, известно, что у одних только ведьм, и то у весьма немногих, есть назади хвост, которые, впрочем, принадлежат более к женскому
полу, нежели к Валерии Ильиничне.
Несмотря на большую приязнь, эти редкие подруги не совсем были сходны между собою. Лучше всего можно узнать характеры их из сравнения: Людмила Алексеева имеет необыкновенный дар говорить чрезвычайно приятно. Господи, как она говорит! Это ощущение можно сравнить только с тем, когда у вас ищут в голове или потихоньку проводят пальцем по вашей пятке. Слушаешь, слушаешь - и голову повесишь. Приятно! Чрезвычайно приятно! Как сон после купанья. Валерия Ильинична, напротив; больше молчит, но зато, если влепит словцо, то держись только: отбреет лучше всякой бритвы. Людмила Алексеева худощава;
Валерия Ильинична немного ниже, но зато распространяется в толщину.
Утром, это было в июле месяце, Людмила Алексеева лежала под балдахином. День был жарок, воздух сух и переливался струями. Людмила Алексеева успела уже побывать за городом в Химкинском лесу, успела побойкотировать станцию «Курскую», и придать импульс «стратегии 31», порасспросила встретившихся мужиков и баб на предмет любви к демократии; уходилась страх и прилегла отдохнуть.
Лежа, она думала про себя:
"Господи боже мой, какая я правозащитница! Чего у меня нет? Гранты, гешефты разные, вот за «Химкинский лес» второй транш поступил, а это как-никак два миллиона госдеповских! Всякая прихоть, водка перегонная настоянная; килограмм черной икры в холодильнике, новенький «Porsche» в гараже... Чего ж еще нет у меня?.. Хотела бы я знать, чего нет у меня?"
Задавши себе такой глубокомысленный вопрос, Людмила Алексеева задумалась; а между тем глаза её, перешагнули чрез окно в двор и занялись невольно любопытным зрелищем. Валерия Ильинична шла по мостовой, кряхтя и таща на себе грант.
"Что ж это значит? - подумала Людмила Алексеева, - я не видела никогда такого гранта
у Валерии Ильиничны. Что ж это она? На митинги не ходит, а гранты получает! На
что ж он ей? А грант славный! Я давно себе хотела достать такой. Мне очень
хочется иметь этот грант; я люблю получать гранты".
Людмила Алексеева оделась, взяла в руки суковатую палку от быдла, потому что в России гораздо более их попадается на улице, нежели людей, и пошла. Валерия Ильинична отдыхала на разостланном, на полу ковре безо всякой одежды. Приятельницы угостились водкой и пирогами со сметаною, и Людмила Алексеева приступила к делу.
- Скажите, пожалуйста, Валерия Ильинична, я насчет гранта: что вы
будете с ним делать? ведь он вам не нужен.
- Как не нужен? А случится бежать?
- Господь с вами, Валерия Ильинична, куда же вы будете бежать, разве что в Лондон? Да и ваша натура не так уже господом богом устроена, чтоб бежать. Вы имеете осанку и фигуру важную. Как же вам таскаться по смогам Лондонским,
когда ваше платье, которое не во всякой речи прилично назвать по имени,
проветривается и теперь еще, что же тогда? Нет, вам нужно иметь покой,
отдохновение. Да, так вам нужны приличные поступки. Послушайте, отдайте его мне!
- Как можно! Этот грант дорогой. Таких грантов теперь не сыщете нигде. А теперь бы то так вдруг и отдать его? Как можно? это вещь необходимая.
- На что же она необходимая?
- Как на что? А когда нападут чекисты... Еще бы не
необходимая. Слава тебе господи! теперь я спокойна и не боюсь никого. А
отчего? Оттого, что я знаю, случись что у меня в сейфе грант.
- Из ваших слов, Валерия Ильинична, я никак не вижу дружественного ко
мне расположения. Вы ничего не хотите сделать для меня в знак приязни.
- Как же это вы говорите, Людмила Алексеева, что я вам не оказываю никакой
приязни? Как вам не совестно!
- Когда не хотите подарить, так, пожалуй, поменяемся.
- Что ж вы дадите мне за него?
- Я вам дам за него свою фотографию с дарственной подписью.
- Я не знаю, как вы, Людмила Алексева, можете это говорить, на что мне
фотография ваша? Разве по вам поминки делать.
- Грех вам, ей-богу, грех, Валерия Ильинична.
- Как же вы, в самом деле, Людмила Алексева, даете за грант, черт знает что
такое: фотографию!
- Отчего же она - черт знает что такое, Валерия Ильинична?
- Как же, вы бы сами посудили хорошенько. Это-таки грант, вещь
известная; а то - черт знает что такое: ваша фотография. Если бы вы не говорили, я бы
могла это принять в обидную для себя сторону.
- Что ж нехорошего заметили вы в моей фотографии?
- За кого же, в самом деле, вы принимаете меня? чтоб я фотку...
- Садитесь, садитесь! не буду уже...Пусть вам остается ваш грант, пускай
себе сгниет и перержавеет, лежа в сейфе, - не хочу больше говорить о
нем.
После этого последовало молчание.
- Ладно, черт с вами - две фотографии!
- Две фотографии за грант?
- Две фотографии не пустых, а со мною; а дарственную надпись позабыли?
- Поцелуйтесь с своею фоткою, а коли не хотите, так с чертом!
- А вы, Валерия Ильинична, настоящая жаба.
Если бы Людмила Алексеева не сказала этого слова, то они бы поспорили
между собою и разошлись, как всегда, приятельницами; но теперь произошло совсем
другое. Валерия Ильинична вся вспыхнула.
- Что вы такое сказали, Людмила Алексеева? - спросила она, возвысив голос.
- Я сказала, что вы похожи на жабу, Валерия Ильинична!
- Как же вы смели, сударыня, позабыв и приличие и уважение к чину и
фамилии человека, обесчестить таким поносным именем?
- Что ж тут поносного? Да чего вы, в самом деле, так размахались
руками, Валерия Ильинична?
- Я повторяю, как вы осмелились, в противность всех приличий, назвать
меня жабой?
- Начхать я вам на голову, Валерия Ильинична! Что вы так раскудахтались?
- Так я ж вам объявляю, - произнесла Валерия Ильинична, - что я знать вас не
хочу!
- Большая беда! ей-богу, не заплачу от этого! - отвечала Людмила Алексеева.
Лгала, лгала, ей-богу, лгала! Ей очень было досадно это.
- Эй, слуги, хлопче! - При сем показалась из-за дверей двое накаченных парней.
- Возьмите Людмилу Алексееву за руки да
выведите её за двери!
- Как! Дворянку? - закричала с чувством достоинства и негодования Людмила Алексеева
- Осмельтесь только! подступите! Я вас уничтожу с глупой вашей
хозяйкой! Ворон не найдет места вашего! (Людмила Алексеева говорила необыкновенно
сильно, когда душа её бывала потрясена.)
Вся группа представляла сильную картину: Валерия Ильинична, стоявшая
посреди комнаты в полной красоте своей без всякого украшения! Качки,
разинувшие рты и выразившие на лице самую бессмысленную, исполненные страха
мины! Людмила Алексеева с поднятою вверх рукою, как изображались римские
трибуны! Это была необыкновенная минута! спектакль великолепный!
- Очень хорошо поступаете вы, Валерия Ильинична! прекрасно! Я это
припомню вам.
- Ступайте, Людмила Алексеева, ступайте! да глядите, не попадайтесь мне: а
не то я вам, Людмила Алексеева, всю морду побью!
- Вот вам за это, Валерия Ильинична! - отвечала Людмила Алексеева, выставив
ей кукиш и хлопнув за собою дверью, которая с визгом захрипела и отворилась
снова.
Итак, две почтенные женщины, честь и украшение Мордора, поссорились
между собою! и за что? за вздор, за грант. Не захотели видеть друг друга,
прервали все связи, между тем как прежде были известны за самых неразлучных
подруг!
Все их мысли заняты отныне судебной тяжбой, которая ведется уже в Страсбурге, и даже в дурную погоду ездит туда Валерия Ильинична в надежде решить дело в свою пользу. Ждет благоприятных известий и Людмила Алексеева...
С уважением, Самуил-Шмуэль Кайдановер.
Время пришло поведать вам, дорогие читатели об этом печальном событии.
Прекрасный человек Людмила Алексеева! Она очень любит правозащту. Это её любимое занятие. Особенно любит заседания. Как только отобедает, сейчас же приказывает слуге принести два бланка. И уже сама проведет собрание, сама выступит, сама себе похлопает, соберет с себя подписи и оформит протокол собрания в особую папку. Потом велит принести чернильницу и сама, собственною рукою, сделает надпись на папке: "Сие собрание Московской Хельсинкской Вашингтонской группы Всероссийской гражданской сети на базе «правозащитной части» ВГК проведено такого-то числа". Если при этом был какой-нибудь гость, то: "участвовал такой-то".
А какой демократичный человек Людмила Алексеева! Каждый тридцать первый день
она идет на митинг. Пришедши, Людмила Алексеева, раскланявшись на все стороны, обыкновенно помещается на трибуне и очень
хорошо подтягивает фальцетом. Когда же окончится митинг, Людмила Алексеева никак не утерпит, чтоб не обойти всех нищих. Она бы, может быть, и не хотела заняться таким скучным делом, если бы не побуждала её к тому природная доброта.
- Здравствуй убогая! - обыкновенно говорила она, отыскавши самую
искалеченную бабу, в изодранном, сшитом из заплат платье. - Откуда ты,
бедная?
- Я, госпожа, из деревни пришла: третий день, как не пила, не ела,
выгнали меня собственные дети.
- Бедная головушка, чего ж ты пришла сюда?
- А так, госпожа, милостыни просить, не даст ли кто-нибудь хоть на
хлеб.
- Гм! что ж, тебе разве хочется хлеба? - обыкновенно спрашивала Людмила Алексеева.
- Как не хотеть! голодна, как собака.
- Гм! - отвечала обыкновенно Людмила Алексеева.
- Так тебе, может, и мяса
хочется?
- Да все, что милость ваша даст, всем буду довольна.
- Гм! разве мясо лучше хлеба?
- Где уж голодному разбирать. Все, что пожалуете, все хорошо.
При этом старуха обыкновенно протягивала руку.
- Ну, ступай же с богом, будет тебе демократия - говорила Людмила Алексеева. - Чего ж ты стоишь? Ведь я тебя не бью! - и, обратившись с такими расспросами к другому, к третьему, наконец, возвращается домой или заходит выпить рюмку водки к соседке
Валерии Ильиничне.
Людмила Алексеева, очень любит, если ей кто-нибудь предложит грант или небольшой гешефт. Это ей очень нравится.
Очень хороший также человек Валерия Ильинична. Они такие между собою приятельницы, какие свет не производил.
Соломон Хайкин, который до сих пор еще ходит в коричневой куртке с рваными рукавами и обедает по воскресным дням в столовке, обыкновенно говорил, что Людмилу Алексееву и Валерию Новодворскую сам черт связал веревочкой. Куда один, туда и другой плетется.
Валерия Ильинична никогда не была замужем. Хотя проговаривали, что она таки вышла за Соломона, но это совершенная ложь. Я очень хорошо знаю Валерию Ильиничну и могу сказать, что она даже не имела такого намерения. Откуда выходят все эти сплетни? Так, как пронесли было, что Валерия Ильинична родилась с хвостом назади. Но эта выдумка так нелепа и вместе гнусна и неприлична, что я даже не почитаю нужным опровергать пред просвещенными читателями, которым, без всякого сомнения, известно, что у одних только ведьм, и то у весьма немногих, есть назади хвост, которые, впрочем, принадлежат более к женскому
полу, нежели к Валерии Ильиничне.
Несмотря на большую приязнь, эти редкие подруги не совсем были сходны между собою. Лучше всего можно узнать характеры их из сравнения: Людмила Алексеева имеет необыкновенный дар говорить чрезвычайно приятно. Господи, как она говорит! Это ощущение можно сравнить только с тем, когда у вас ищут в голове или потихоньку проводят пальцем по вашей пятке. Слушаешь, слушаешь - и голову повесишь. Приятно! Чрезвычайно приятно! Как сон после купанья. Валерия Ильинична, напротив; больше молчит, но зато, если влепит словцо, то держись только: отбреет лучше всякой бритвы. Людмила Алексеева худощава;
Валерия Ильинична немного ниже, но зато распространяется в толщину.
Утром, это было в июле месяце, Людмила Алексеева лежала под балдахином. День был жарок, воздух сух и переливался струями. Людмила Алексеева успела уже побывать за городом в Химкинском лесу, успела побойкотировать станцию «Курскую», и придать импульс «стратегии 31», порасспросила встретившихся мужиков и баб на предмет любви к демократии; уходилась страх и прилегла отдохнуть.
Лежа, она думала про себя:
"Господи боже мой, какая я правозащитница! Чего у меня нет? Гранты, гешефты разные, вот за «Химкинский лес» второй транш поступил, а это как-никак два миллиона госдеповских! Всякая прихоть, водка перегонная настоянная; килограмм черной икры в холодильнике, новенький «Porsche» в гараже... Чего ж еще нет у меня?.. Хотела бы я знать, чего нет у меня?"
Задавши себе такой глубокомысленный вопрос, Людмила Алексеева задумалась; а между тем глаза её, перешагнули чрез окно в двор и занялись невольно любопытным зрелищем. Валерия Ильинична шла по мостовой, кряхтя и таща на себе грант.
"Что ж это значит? - подумала Людмила Алексеева, - я не видела никогда такого гранта
у Валерии Ильиничны. Что ж это она? На митинги не ходит, а гранты получает! На
что ж он ей? А грант славный! Я давно себе хотела достать такой. Мне очень
хочется иметь этот грант; я люблю получать гранты".
Людмила Алексеева оделась, взяла в руки суковатую палку от быдла, потому что в России гораздо более их попадается на улице, нежели людей, и пошла. Валерия Ильинична отдыхала на разостланном, на полу ковре безо всякой одежды. Приятельницы угостились водкой и пирогами со сметаною, и Людмила Алексеева приступила к делу.
- Скажите, пожалуйста, Валерия Ильинична, я насчет гранта: что вы
будете с ним делать? ведь он вам не нужен.
- Как не нужен? А случится бежать?
- Господь с вами, Валерия Ильинична, куда же вы будете бежать, разве что в Лондон? Да и ваша натура не так уже господом богом устроена, чтоб бежать. Вы имеете осанку и фигуру важную. Как же вам таскаться по смогам Лондонским,
когда ваше платье, которое не во всякой речи прилично назвать по имени,
проветривается и теперь еще, что же тогда? Нет, вам нужно иметь покой,
отдохновение. Да, так вам нужны приличные поступки. Послушайте, отдайте его мне!
- Как можно! Этот грант дорогой. Таких грантов теперь не сыщете нигде. А теперь бы то так вдруг и отдать его? Как можно? это вещь необходимая.
- На что же она необходимая?
- Как на что? А когда нападут чекисты... Еще бы не
необходимая. Слава тебе господи! теперь я спокойна и не боюсь никого. А
отчего? Оттого, что я знаю, случись что у меня в сейфе грант.
- Из ваших слов, Валерия Ильинична, я никак не вижу дружественного ко
мне расположения. Вы ничего не хотите сделать для меня в знак приязни.
- Как же это вы говорите, Людмила Алексеева, что я вам не оказываю никакой
приязни? Как вам не совестно!
- Когда не хотите подарить, так, пожалуй, поменяемся.
- Что ж вы дадите мне за него?
- Я вам дам за него свою фотографию с дарственной подписью.
- Я не знаю, как вы, Людмила Алексева, можете это говорить, на что мне
фотография ваша? Разве по вам поминки делать.
- Грех вам, ей-богу, грех, Валерия Ильинична.
- Как же вы, в самом деле, Людмила Алексева, даете за грант, черт знает что
такое: фотографию!
- Отчего же она - черт знает что такое, Валерия Ильинична?
- Как же, вы бы сами посудили хорошенько. Это-таки грант, вещь
известная; а то - черт знает что такое: ваша фотография. Если бы вы не говорили, я бы
могла это принять в обидную для себя сторону.
- Что ж нехорошего заметили вы в моей фотографии?
- За кого же, в самом деле, вы принимаете меня? чтоб я фотку...
- Садитесь, садитесь! не буду уже...Пусть вам остается ваш грант, пускай
себе сгниет и перержавеет, лежа в сейфе, - не хочу больше говорить о
нем.
После этого последовало молчание.
- Ладно, черт с вами - две фотографии!
- Две фотографии за грант?
- Две фотографии не пустых, а со мною; а дарственную надпись позабыли?
- Поцелуйтесь с своею фоткою, а коли не хотите, так с чертом!
- А вы, Валерия Ильинична, настоящая жаба.
Если бы Людмила Алексеева не сказала этого слова, то они бы поспорили
между собою и разошлись, как всегда, приятельницами; но теперь произошло совсем
другое. Валерия Ильинична вся вспыхнула.
- Что вы такое сказали, Людмила Алексеева? - спросила она, возвысив голос.
- Я сказала, что вы похожи на жабу, Валерия Ильинична!
- Как же вы смели, сударыня, позабыв и приличие и уважение к чину и
фамилии человека, обесчестить таким поносным именем?
- Что ж тут поносного? Да чего вы, в самом деле, так размахались
руками, Валерия Ильинична?
- Я повторяю, как вы осмелились, в противность всех приличий, назвать
меня жабой?
- Начхать я вам на голову, Валерия Ильинична! Что вы так раскудахтались?
- Так я ж вам объявляю, - произнесла Валерия Ильинична, - что я знать вас не
хочу!
- Большая беда! ей-богу, не заплачу от этого! - отвечала Людмила Алексеева.
Лгала, лгала, ей-богу, лгала! Ей очень было досадно это.
- Эй, слуги, хлопче! - При сем показалась из-за дверей двое накаченных парней.
- Возьмите Людмилу Алексееву за руки да
выведите её за двери!
- Как! Дворянку? - закричала с чувством достоинства и негодования Людмила Алексеева
- Осмельтесь только! подступите! Я вас уничтожу с глупой вашей
хозяйкой! Ворон не найдет места вашего! (Людмила Алексеева говорила необыкновенно
сильно, когда душа её бывала потрясена.)
Вся группа представляла сильную картину: Валерия Ильинична, стоявшая
посреди комнаты в полной красоте своей без всякого украшения! Качки,
разинувшие рты и выразившие на лице самую бессмысленную, исполненные страха
мины! Людмила Алексеева с поднятою вверх рукою, как изображались римские
трибуны! Это была необыкновенная минута! спектакль великолепный!
- Очень хорошо поступаете вы, Валерия Ильинична! прекрасно! Я это
припомню вам.
- Ступайте, Людмила Алексеева, ступайте! да глядите, не попадайтесь мне: а
не то я вам, Людмила Алексеева, всю морду побью!
- Вот вам за это, Валерия Ильинична! - отвечала Людмила Алексеева, выставив
ей кукиш и хлопнув за собою дверью, которая с визгом захрипела и отворилась
снова.
Итак, две почтенные женщины, честь и украшение Мордора, поссорились
между собою! и за что? за вздор, за грант. Не захотели видеть друг друга,
прервали все связи, между тем как прежде были известны за самых неразлучных
подруг!
Все их мысли заняты отныне судебной тяжбой, которая ведется уже в Страсбурге, и даже в дурную погоду ездит туда Валерия Ильинична в надежде решить дело в свою пользу. Ждет благоприятных известий и Людмила Алексеева...
С уважением, Самуил-Шмуэль Кайдановер.