(no subject)
Откройте кто-нибудь мои глаза,
Позвольте посмотреть на мир без ярких линз.
Я должен знать, что чаще здесь слеза,
А не натянутых улыбок яркий фриз.
Не заглушайте музыкой мой слух,
Пускай услышу я пронзительные крики
Того, кто испустил последний дух
И хруст костей надетого на пики.
Разбейте тяжкие оковы моих рук,
Чтобы дотронуться я смог до павшей птицы,
Которая уж не вспорхнёт на звук
Крадущейся за ней в траве лисицы.
И дайте места мне, чтобы вдохнуть
Рывком, взахлёб, до боли, полной грудью,
Чтоб мог почувствовать я эту жуть,
Разящий смрад, что прикрывают люди.
Сорвите кляп, сжимающий уста,
Не затыкайте крик мольбы и резкой боли,
И память пусть останется чиста,
Чтоб сердце уже вырвалось на волю.
Позвольте посмотреть на мир без ярких линз.
Я должен знать, что чаще здесь слеза,
А не натянутых улыбок яркий фриз.
Не заглушайте музыкой мой слух,
Пускай услышу я пронзительные крики
Того, кто испустил последний дух
И хруст костей надетого на пики.
Разбейте тяжкие оковы моих рук,
Чтобы дотронуться я смог до павшей птицы,
Которая уж не вспорхнёт на звук
Крадущейся за ней в траве лисицы.
И дайте места мне, чтобы вдохнуть
Рывком, взахлёб, до боли, полной грудью,
Чтоб мог почувствовать я эту жуть,
Разящий смрад, что прикрывают люди.
Сорвите кляп, сжимающий уста,
Не затыкайте крик мольбы и резкой боли,
И память пусть останется чиста,
Чтоб сердце уже вырвалось на волю.