53 (153) Плато Асси
Эта церковь строилась в те годы, когда в мире было принято строить нечто противоположное: танковые заводы, противотанковые доты, газовые камеры, крематории и бесконечные концлагеря от Одера до Колымы. Эта церковь строилась тогда, когда бог оставил землю даже в глазах своих официальных и полномочных представителей на Земле. "Где ты был?!" - спросил небо над Освенцимом папа Бенедикт XVI. Мир внятного ответа так и не получил. Если бог есть, то как возможен был Освенцим? Если бог допускает Освенцим, то, может быть, вместо слова "бог" стоит употреблять какое-то другое?
Когда бог был непонятно где, а будущий римский папа сторожил склад БМВ, служа по линии гитлерюгенда в своей Баварии, в Верхней Савойе на плато Асси, на высоте 1000 метров над уровнем моря, художники строили ни на что не похожий храм Богоматери Всех Благодетелей. Годы строительства - такие, в какие на благодетели Богоматери бывает особенный спрос. Храм строился с 1937 по 1946.
В это время, когда Ватикан водил позорную дружбу с Гитлером, а Сталин конструировал московскую, точнее сказать, лубянскую патриархию, художники разных национальностей, конфессий, взглядов и убеждений ушли в горы и строили храм. Искусство спасало религию от позора.
Идея построить замечательный храм, не похожий ни на какие другие храмы, Notre Dame de Toute-Grâce на плато д’Асси, ровно напротив Монблана, пришла в голову Жана Девеми, священника местного туберкулезного санатория.
Чтобы построить нечто нестандартное, нужно найти нестандартно мыслящих строителей. В качестве строителей Жан пригласил... художников. Проектом руководил савойский архитектор Морис Новарин, которому удалось смешать в архитектонике единого строения шале и готику. Окрестные горы подарили стенам и колоннам храма зеленый песчаник, а дерево для стропил и интерьеров привезли из древнего Арденнского леса, чей шелест крон шелестит страницами "Галльской войны" Юлия Цезаря, рыцарских романов Ариосто, комедий Шекспира, "Хроник" Желязны.
Внутренним убранством храма занялся Мари Аленом Кутюрье, доминиканский священник, который до того, как стать доминиканцем, был художником с Монпарнаса. После Первой мировой войны он учился в "Мастерской религиозного искусства" Мориса Дени, где познакомился с Пьером Боннаром, Анри Матиссом, Андре Дереном, Пабло Пикассо.
Увлечение искусством и религиозное служение сделали Кутюрье признанным специалистом в области современного религиозного искусства. Он всю жизнь писал фундаментальные теоретические труды и занимался практикой - писал и реставрировал храмовые фрески. Жан Девеми познакомился с Мари Аленом Кутюрье в начале 1930, когда тот три года жил в Савойе, поправлял здоровье, подорванное ранениями на Первой мировой войне. Конечно же, мэтр религиозного искусства не мог остаться равнодушным к идее храма на плато Асси, с которого открывается пейзаж, доказывающий наличие в основе мироздания, если не Абсолютного разума, то Абсолютной гармонии.
Мари Ален, убежденный, в тождестве божественного и гармонического, в том, что рукой художника движет бог, посоветовал Жану Девеми отправится в Париж на выставку современного искусства, где он мог с кем-то познакомится и что-то приобрести для храма. Там, на выставке, Девеми впечатлился серией витражей "Страсти Христовы" работы Жоржа Руо, размер которых в точности совпадал с оконными проемами уже построенного здания храма. Это было "первое чудо Асси", за которым чудеса продолжились с каждым присоединившимся к стройке строителем, чьи имена сделали эпохе биографию. Пьер Боннар, Анри Матисс, Марк Шагал, Федор Стравинский, Жак Липшиц, Морис Брианшон, Жорж Брак, Жан Люрса, Фернан Леже, Гермина Ришье, - все эти люди были самых разных мировоззренческих, религиозных и политических взглядов. Однако, коммунистическая религия, которую исповедовал Фернан Леже, не помешала ему создать грандиозную мозаику на фасаде храма, исполненную символами христианского мистицизма, как иудаизм Марка Шагала не мешал ему создавать грандиозные памятники христианского искусства в католических кафедралах. Шагал, как мудрый еврей, прежде чем украшать свой первый христианский храм - храм на плато Асси, - обратился к раввину за консультацией. Может ли иудей украшать христианский храм? Раввин был тоже мудрым евреем и сказал, что, дескать, истинный бог национальности не имеет.
"Бог есть свет", - сказал Иоанн Богослов. От света в чистом виде, можно и ослепнуть. Встреча с богом, истребляющим города за отсутствие праведников, должно быть, тоже не совместима с жизнью. Поэтому божество нуждается интерпретациях, как свет нуждается в спектре. "Витраж - это прозрачная перегородка между моим сердцем и сердцевиной мироздания", - сказал Шагал, шаман света. Художник создает витраж. Он - медиум между мирами.
В полдень когда солнце висит над Монбланом, и льды в это время суток зияют нестерпимой для глаза белизной, в Нотр-Даме Всех Благодетелей разгорается полифония красок, словно беззвучный хорал света, преломленный сотнями стекол радужных витражей. В храме свет материален. Свет мечется в колоннадах, отскакивает от стен, отталкивается от пола, взлетает под кровлю, скользит по стропилам, и кажется, что лики проступают в игре светотени не следствием движения резца по дереву, а воплощением душ из Арденнского леса.
Над алтарем гобелен Жана Люрса изображает сюжет 12-й главы Апокалипсиса.
И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал перед женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца...
В алтаре Распятый уже слился с крестом в единой структуре распятия, напоминающую о распаде материи на кванты энергии. И обо всем - весь XX-м веке. О распаде музыки на звуки и децибелы. О распаде образа на свето-цветные пиксели. Об эстетике распада... Гермина Ришье в этом распятии сумела изваять сам распад, - движение формы прочь от содержания. В крипте храма аналогичное распятие, но фоном него - не мультяшный дракон фольклорного Апокалипсиса, а многоличие людей, спрессованных в массу, как пиксели - в матрицу. Фон под крестом напоминает фотографии узников Освенцима. Годы строительства храма сознанию не оставляют права на другие ассоциации. Дракон - это мы. Люди. Человечество. Семи гигапиксельная матрица Апокалипсиса.
"Я не нахожу ответа на вопрос: почему в грандиозном мире, давшем Моцарта, Бетховена, Шекспира, Джотто, Рембрандта и им подобных, человек бывает порой таким жестоким. Эта мысль не дает мне покоя", - писал Марк Шагал. И какая разница, где был бог.
Сама идея бога возможна потому, что самоочевиден принцип гармонии, системного порядка, как принцип Мироздания. Космос - есть Логос, и всякая идея - это космогония, случающаяся в каждой отдельно взятой голове. Когда сознание сталкивается с чем-то непостижимо безобразным, оно задает себе вопрос - а есть ли бог, вообще, или спрашивает бога "где ты был"?
Если система и гармония первичны, то что такое бог, как не идея? Но, если это бог изобрел равносторонний треугольник и "божественную пропорцию", как говорил Леонардо о "золотом сечении"? Бог создал системный порядок, гармонический принцип, как таковой, или бог сам есть следствие его? Если первичен бог, а принцип системности вторичен, то бог присутствует во всем, включая формулу газа "Циклон Б". Следовательно, в силу его, исчерпывающей бытие избыточности, у нас нет оснований вообще рассуждать о боге.
Если же теогония есть не причина, но следствие космогонии, тогда, по крайней мере, понятно, почему он, бог, может отсутствовать там и тогда, где и когда на него особенно уповают.
Так что первично? Креатор или креативный принцип? С точки зрения художника - вопрос несущественный. Художники поднялись сюда, в горы, чтобы просто поблагодарить творца и/или креативный принцип, объединяющий творцов и тварей, как говорится, "по образу и подобию". Стало быть, творческое начало есть и суть, и сущность человека. «Душа» и «талант» - синонимы. И если есть у религии есть оправдание, точнее, смысл и назначение, то оно состоит именно в том, чтобы разбудить в человеке творца.
Храм религии художников
Константин Банников30 апреля 2015