(no subject)
Мне кажется, в тот год бесконечно цвела весна. Легкие распирало от волнующего свежего счастья, я ходила пританцовывая и то и дело пружинисто прыгала, чтобы сорвать с ветки то листик, то цветок. Дышала глубоко, хватала воздух большими кусками, рискуя заработать головокружение - да она и кружилась, глупая голова, и вечно я была, как пьяная.
Бабочки в животе? Скорее, пузырьки, которые толкали вверх, будто я была воздушным шариком.
Куда бы я ни шла - бежала, куда бы ни бежала - летела к нему, пусть и не договаривались о встрече. Ведь можно случайно встретиться… бывают же чудеса. И настолько я полна была мыслями о нем, что шла каждый раз к нему, и нисколько не удивилась бы, столкнувшись. И не видела ничего сверхестественного в том, что это постоянно случалось.
Я бы сказала ему:
- Хэй, привет! - и шутливо ударила в грудь.
Но не могла. Не разрешала себе.
Нельзя было выдать себя, выпустить бабочек. На волю.
Я только смотрела исподлобья, занавешивая влюбленные глаза челкой, и закусывала губу. Чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. А лучше совсем ничего, чтобы лишнее не проскользнуло между губ случайно.
Говорят, влюбленным другие не нужны - лишь бы она и он, наедине, но я облегченно вздыхала, когда сталкивалась с ним не нос к носу. Слава богу, вокруг всегда кто-нибудь вертелся. И можно было немного расслабиться, отойти на шаг и любоваться им. Можно было даже что-нибудь пошутить - вскользь, безадресно, но я же обычно молчала, так что звук моего голоса, как нечто редкое, хотелось думать - особенное, заставлял его вскидываться и бросать в мою сторону взгляды, которые я не умела истолковать. Единственное, чудилось - взгляды бы были короче, если б… Если бы не…
Однажды мы так же дурачились - веселая компания, весна на исходе, от сизых сумерек широко непроизвольно распахивались глаза - и вдруг небо с треском раскололось и на головы полился дождь. Все сиганули по кустам, девчонки громко с удовольствием завизжали, и только двое не двинулись - я и он. Он как сидел - на корточках, с сигаретой в зубах, так и остался, смотрел на меня с вызовом - что будешь делать? Бесполезная размокшая сигарета смешно свисала в уголке рта. А я, застигнутая дождем, замерла стоя, с поднятой рукой, словно играла в «море волнуется раз». Капли барабанили по макушке, стекали по лицу, и я отчетливо понимала, что каждая секунда подчеркивает слова, которые я долго прятала внутри, еще одной, дополнительной, чертой. На минуту мы снова стали школьниками: ребята бросились врассыпную, а те, кто не спрятался, были виноваты. Хотя бы тем, что теперь уж точно придется взять на себя вину.
Дождь стекал по лицу, я облизала губы и рассмеялась - поздно было спасаться: от дождя, от него. Присела развязать шнурки, чтобы избавиться от хлюпающих кед, и свежая жидкая грязь поехала под ногами. Свалилась в лужу, продолжая хохотать. Он откинулся назад, упал на спину и через секунду в грязи барахтались оба.
Я снова не могла разгадать его взгляд - потому что его глаза оказались от моих слишком близко.
И ничего не надо было говорить.
Бабочки в животе? Скорее, пузырьки, которые толкали вверх, будто я была воздушным шариком.
Куда бы я ни шла - бежала, куда бы ни бежала - летела к нему, пусть и не договаривались о встрече. Ведь можно случайно встретиться… бывают же чудеса. И настолько я полна была мыслями о нем, что шла каждый раз к нему, и нисколько не удивилась бы, столкнувшись. И не видела ничего сверхестественного в том, что это постоянно случалось.
Я бы сказала ему:
- Хэй, привет! - и шутливо ударила в грудь.
Но не могла. Не разрешала себе.
Нельзя было выдать себя, выпустить бабочек. На волю.
Я только смотрела исподлобья, занавешивая влюбленные глаза челкой, и закусывала губу. Чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. А лучше совсем ничего, чтобы лишнее не проскользнуло между губ случайно.
Говорят, влюбленным другие не нужны - лишь бы она и он, наедине, но я облегченно вздыхала, когда сталкивалась с ним не нос к носу. Слава богу, вокруг всегда кто-нибудь вертелся. И можно было немного расслабиться, отойти на шаг и любоваться им. Можно было даже что-нибудь пошутить - вскользь, безадресно, но я же обычно молчала, так что звук моего голоса, как нечто редкое, хотелось думать - особенное, заставлял его вскидываться и бросать в мою сторону взгляды, которые я не умела истолковать. Единственное, чудилось - взгляды бы были короче, если б… Если бы не…
Однажды мы так же дурачились - веселая компания, весна на исходе, от сизых сумерек широко непроизвольно распахивались глаза - и вдруг небо с треском раскололось и на головы полился дождь. Все сиганули по кустам, девчонки громко с удовольствием завизжали, и только двое не двинулись - я и он. Он как сидел - на корточках, с сигаретой в зубах, так и остался, смотрел на меня с вызовом - что будешь делать? Бесполезная размокшая сигарета смешно свисала в уголке рта. А я, застигнутая дождем, замерла стоя, с поднятой рукой, словно играла в «море волнуется раз». Капли барабанили по макушке, стекали по лицу, и я отчетливо понимала, что каждая секунда подчеркивает слова, которые я долго прятала внутри, еще одной, дополнительной, чертой. На минуту мы снова стали школьниками: ребята бросились врассыпную, а те, кто не спрятался, были виноваты. Хотя бы тем, что теперь уж точно придется взять на себя вину.
Дождь стекал по лицу, я облизала губы и рассмеялась - поздно было спасаться: от дождя, от него. Присела развязать шнурки, чтобы избавиться от хлюпающих кед, и свежая жидкая грязь поехала под ногами. Свалилась в лужу, продолжая хохотать. Он откинулся назад, упал на спину и через секунду в грязи барахтались оба.
Я снова не могла разгадать его взгляд - потому что его глаза оказались от моих слишком близко.
И ничего не надо было говорить.