Белое Движение глазами язычника
Одновременное прославление героев, в религиозном плане державшихся строго христианских позиций, и при этом утверждение антихристианского и языческого мировоззрения вызывает у некоторых соратников когнитивный диссонанс. Проще говоря, происходит столкновение противоречивых знаний, убеждений, поведенческих установок, с одной стороны базирующихся на том, что христианство является безусловным злом, а с другой стороны убеждающих в позитивной роли людей, чётко стоящих за христианство.
В этой связи и возникают вопросы, на которые необходимо дать чёткий однозначный ответ. Мы считаем, что к людям разных эпох не применимы какие-то однотипные шаблоны для оценки ценности и нравственного значения их поступков. Всегда необходимо учитывать исторический контекст. Так, например, если мы говорим о христианстве в среде Белого Движения, то нужно учитывать, что для белогвардейцев оно было органичной и неотъемлемой частью того, что они считали русской культурой. Верность православию для них была частью верности прежнему порядку, традиционным ценностям русского патриота, по большей части совершенно правильным и здоровым. В условиях раскола общества, роста центробежных сил в стране и натиска внешнего и внутреннего врага был, разумеется, исключён какой-либо пересмотр этих ценностей. Кроме того, подавляющее большинство белогвардейцев почитало для себя недопустимым вмешиваться в дела, не касающиеся напрямую их профессии. Это были воины. Не политики, не реформаторы, не агитаторы, не философы. Лучшие из тех, кто побывал в окопах. Пропахшие порохом, иссеченные шрамами, увешанные наградами интеллигенты в мундирах предавшей их, но всё ещё любимой страны. Хотя голодные, замёрзшие, всеми отвергнутые, но не сломавшиеся, не отступившиеся, оставшиеся навсегда верными обесценившейся присяге.
Никогда перед ними не стояло выбора между русским язычеством и православием. Выбор в 1917 году был только между спасением традиционной России или поддержкой еврейской революции. Если февраль и отречение царя были восприняты с пониманием, хотя и без энтузиазма, то углубление революции, происходящий на глазах развал армии и страны, красный террор и беснование самых деструктивных сил вызвали бескомпромиссное контрреволюционное движение. Не реставрационное, а именно контрреволюционное, антикоммунистическое.
Другая ситуация в национальном движении сегодня, когда со времён разрушения русской государственности минуло почти 100 лет, давно нет людей, кто помнил бы какой она была. Русский народ пережил и продолжает переживать своеобразный катарсис. Пройдя через кровопотери, боль и унижения, мы пришли к состоянию практически чистого листа. Нас осталось совсем немного и мы смотрим на прошлое уже не глазами участников, а с высоты прожитых лет. Православие уже не является для русских ни частью непрерывной традиции, ни воспринятой с молоком матери привычкой, ни осеняемой тенью государственного признания духовной основой бытия. Ведь нельзя же всерьёз говорить о том, что сегодняшняя неосовдепия является преемницей исторической России.
Над нами не довлеет ничей авторитет, на наше мировоззрение не накладываются никакие личные переживания. Пафос коронации Николая II для нас такая же история, как деяния Олега и Святослава. Для нас православие это не Россия, не цокающие по московским площадям мимо зубчатых стен кремля кавалергарды, не казацкие лавы летящие на врага. Сегодня выбор в пользу христианства не может рассматриваться как бессознательное следование традиции, но только как осознанный выбор в пользу Учения Иисуса. Если в 1917 году было два пути - путь исторической России и путь большевистской интернациональной коммуны, то сегодня мы стоим перед самым широким многообразием путей. Мы, потеряв всё, теперь стали вольны выбирать. Если раньше стоял вопрос или удержать всё хорошее вместе с чем-то плохим или потерять всё разом, то теперь только мы сами определяем: что в исторической России было ценным, достойным продолжения, а что подлежит пересмотру.
За минувшие сто лет в Европе возникло и окрепло неоязыческое движение, получило идеологическую базу и массу сторонников. Сейчас и только сейчас возникли реальные предпосылки для того, чтобы язычество могло играть политическую роль в России. Сегодня националист уже сознательно, имея доступ к громадному массиву знаний, может разобраться в каждом учении в отдельности и сделать выбор. Вот почему быть христианином сегодня означает совершенно иное, нежели быть им прежде. Вот почему мы будем славить Корнилова, Краснова, Смысловского, Вонсяцкого и одновременно цитировать Варга Викернеса, Юлиуса Эволу и Мигеля Серрано.
Отсюда