70 лет назад. Куйбышев «дипломатический» (1941 -1943 гг.)
Оригинал взят у sandy_sky в 70 лет назад. Куйбышев «дипломатический» (1941 -1943 гг.)
Поздней осенью 1941 года город Куйбышев превращается в "дипломатическую столицу" Советского Союза. В последнее время становятся доступными всё новые материалы и документы того времени. Свой посильный вклад в это дело вносят школьные музеи Самары.Предлагаю вам взглянуть на наш город через призму документов архива МИД Российской Федерации (сканированные копии) 70-летней давности, хранящихся в музее истории школы № 12.
Из воспоминаний ветерана дипломатической службы Н.В.Новикова, заведовавшим IV европейским отделом НКИД:
« 13 октября состоялось решение эвакуироваться в Куйбышев часть партийных и правительственных учреждений, за исключением Государственного Комитета Обороны, и весь дипломатический корпус. Дата эвакуации не была определена, но 16-ого, когда положение на фронте стало критическим, был отдан приказ начать ее немедленно. В то же день вечером большинство сотрудников наркомата выехали…
В Куйбышев эшелон прибыл 7 ноября под вечер. Оставив на вокзале в камере хранения два объемистых чемодана, я пустился на розыски техникума, в здании, которого разместился Наркоминдел. Указания прохожих были довольно сбивчивы, но в конце концов я все же очутился возле нужного мне дома на Галактионовской улице. Поздно вечером, а вернее, уже ночью я повидался также с Вышинским, вернувшимся в свой кабинет после торжественного приема для дипломатического корпуса…
Новостей в газетах было множество, но преимущественно безрадостных. На юге немцы захватили Харьков и большую часть Крыма, за исключением Севастополя и Керчи, которые героически оборонялись. На центральном направлении они в течение октября продвинулись на 250 километров, но главное цели операции «Тайфун»- захвата Москвы- так и не достигли. В конце октября немецкое наступление выдохлось, и на подступах к столице установилось относительное затишье. Но можно было не сомневаться, что долго оно не продержится. Несмотря на близость фронта в Москве оставались Государственный Комитет Обороны, часть членов правительства, Ставка Верховного Главнокомандования, минимально необходимый правительственный аппарат. 6 ноября в Москве состоялось традиционное торжественное заседание по случаю 24 юбилея Великой Октябрьской революции (на станции метро «Маяковская», о чем мы в то время не знали). А 7 ноября на Красной площади был проведен парад войск. И это в Москве, с 19 октября находившейся на осадном положении! В обоих этих случаях с докладом и речью выступал И.В. Сталин. В докладе на торжественном заседании он проанализировал ход войны за четыре с половиной месяца и причины временных неудач Красной Армии, констатировал провал немецкого блицкрига и выразил уверенность, что разгром немецких империалистов и их армии неминуем. Говорил он и о необходимости открытия в Европе второго фронта, который, «безусловно, должен появится в ближайшее время», что существенно облегчит положение Красной Армии. Все это, вместе взятое, звучало в те трудные дни поздней осени 1941 года очень обнадеживающе. Что касается открытия второго фронта, то как с ним обстояло дело в действительности, хорошо всем известно. Я с головой погрузился в работу отдела и практически все дни и ночи безвыходно проводил в здании НКИД. На третий день моего пребывания в Куйбышев я встретил возле кабинета Молотова Максима Максимовича Литвинова. Он очень сердечно поздоровался со мной и в оживленном разговоре - с сияющем лицом- поведал новость, отдающую сенсацией: его только что назначили послом в Вашингтоне. Я искренне порадовался этому вместе с ним, хорошо понимая его чувства. Ведь фактически он с мая 1939 года находился не у дел - как-то ему, одному из старейших партийцев и дипломатов, было чувствовать себя отстраненным от деятельности в период, когда Родина подвергалась неслыханным испытаниям? 10 ноября по радио и в печати было сообщено о его назначение в Вашингтон, а 14-ого - о его назначении заместителем народного комиссара народных дел, что придавало дополнительный вес его дипломатической миссии в США. Через несколько дней он выехал в Вашингтон. За чередой бесконечных дел я не забывал о приближении счастливого момента встречи с семьей. По сведениям Управления делами, пароход с эвакуированными семьями 11 ноября отплыл из Казани и 13-го утром должен был прибыть в Куйбышев. Но 12-го по наркомату прошел слух, что Волга вот-вот станет и навигация прекратится. Зима в этом году пришла очень рано, суровые морозы, ударившие с начала ноября, делали этот слух весьма правдоподобным. Нашлись и очевидцы, видевшие на реке лед. А как наш пароход? Успеет ли он прийти до ледостава? Этот обычный природный феномен на этот раз крайне обеспокоил нас. Беспокойство наше усугубилось 13-го утром, когда достоверно выяснилось, что пароход застрял во льду где-то неподалеку от Куйбышева. Это очень волновало меня. Дело в том, что 13 ноября я получил из Москвы распоряжение Молотова - вылететь туда 14-го утром вместе с польским послом Станиславом Котом, которого должен был принять И.В.Сталин. Это означало, что если в течение 13-го пароход не придет, то я разминусь с семьей и не смогу ничего для нее сделать, хотя бы в первые часы приезда. К счастью, к вечеру выяснилось, что пароход сумел все-таки пробиться сквозь ледяную преграду и теперь медленно продвигаться в Куйбышев. К пристани он подошел уже за полночь. Только в третьем часу ночи привез я промерзших детей и жену «домой», то есть в полупустую комнату, где за минувшие шесть дней прибавились кровать и стол. Когда дети уснули, у нас с женой, измученной физически и душевно, состоялась еще долгая беседа - о семейных и бытовых делах, о моем отлете через несколько часов, о том, как ей справиться с первоочередными нуждами до моего возвращения, срок которого был неизвестен. И опять я чувствовал себя без вины виноватым, покидая семью в неблагоустроенной комнате, со скудным пайковым запасом пищи и со всевозможными, но неизбежными трудностями, которые дадут себя знать с самого утра...Я и моя семья недолго пребывали в неблагоустроенном общежитии НКИД, где в ноябре 1941 года разместились. Ввиду недостатка жилья в перенаселенном до крайности Куйбышеве нас поселили в коммунальной трехкомнатной квартире, в которой кроме нас жили еще семьи заведующего Первым Европейским отделом Павла Дмитриевича Орлова и заведующего Вторым Европейским отделом Федора Тарасовича Гусева. Гораздо сложнее обстояло дело с питанием. Получаемый на семью продовольственный паек был настолько скуден, что не позволял накормить досыта даже детей, не говоря уже о взрослых. Само собой разумеется, что добавочным источником продовольствия сделался рынок. Но цены на рынке зимой и особенно ранней весной 1942 года подскочили поистине до небес, откуда моя зарплата и зарплата жены (она преподавала сотрудникам в НКИД английский язык) выглядела совершенно мизерной. Тогда в обмен на масло, мясо и молоко для детей на рынок были унесены, одна за другой, все те вещи из нашего гардероба, которые представляли хоть какую-либо меновую стоимость. Таким путем проблема питания детей кое-как разрешалась. А как питались мы сами, взрослые? Увы, на уровне, едва достаточном, чтобы поддержать существование. Скажу откровенно, что дело могло бы дойти и до катастрофы, не будь у меня время от времени «дополнительного питания» - на дипломатических банкетах, как ни скромно они выглядели по сравнению с изобилием мирного времени. Наше постоянное недоедание, разумеется, не было чем-то исключительным, а скорее нормой для подавляющего большинства советских людей. Работа в наркомате обычно отнимала у меня весь день и часть ночи, так как ночные бдения практиковались и в Куйбышеве. Обычно до трех-четырех часов ночи. Однако жизнь в Куйбышеве по сравнению с московской имела и свои преимущества. Например, хотя бы в том, что в редкие, относительно свободные дневные часы я мог за пять минут добежать до дома и наскоро повидаться с детьми».
Принято считать, что представители дипломатического корпуса в Куйбышеве жили "очень хорошо". Скорее всего это не совсем так. В ходе переписки с посольством Швеции выяснились некоторые подробности пребывания дипломатов этой страны в нашем городе. К примеру, на Рождество 1941 года главным и единственным "горячим" блюдом был один жареный гусь. А само здание шведского посольства ("особняк Курлиных") на фотографии, сделанной сотрудниками миссии, выглядит гораздо лучше чем сейчас.
Шведские дипломаты и сотрудники миссии за праздничным рождественским столом. Куйбышев,1941 год
Здание миссии Королевства Швеции. Куйбышев, 1943 год
А вот воспоминания М.И.Иванова о работе в НКИД Куйбышеве:
« После длительного и сложного пути из Италии, объявившей войну Советскому Союзу, по маршруту через Югославию, Болгарию и Турции мы, наконец, прибыли в Москву. Естественно, мы были рады. Прямо с вокзала мы подъехали к зданию Наркоминдела на Кузнецком Мосту, 21, и попытались из Бюро пропусков связаться с Отделом кадров и с Управлением делами, чтобы выяснить, где мы с женой смогли устроиться на ночлег и куда бы нам деть вещи. К сожалению, наши звонки успехом не увенчались. Тогда мы вспомнили, что наш знакомый Геннадий Иванович Фомин вернулся из Германии и работает в аппарате НКИД. Позвонили ему. Он на такси отвез нас к себе на квартиру, на Пушкинскую улицу, где он проживал с семьей из пяти человек в квартире из двух комнат. Нас стало семь человек. Спали на полу. Но это не беда. Через четыре дня администрация НКИД поселила нас в географическом кабинете Высшей дипломатической школы в Козловском переулке, а затем нам представили комнату в гостинице « Саввой». Днем мы работали, а ночью дежурили на крыше НКИД. Однажды сбросили с крыши во время бомбежки зажигательную смесь. Приходилось выходить на дежурство через ночь и неоднократно наблюдать с крыши НКИД бомбежку Москвы. Эвакуация из Москвы для нас, как и для многих москвичей, оказалось совершенно неожиданной. Я работал в отделе Консульского отдела, заколачивая ящики с документами. Случайно услышал в кабинете заведующего отделом настойчивый телефонный звонок. Я снял трубку. Звонил заместитель наркома. Он спросил, кто я такой и что там делаю. Я ответил. Он приказал немедленно покинуть НКИД и отправляться на Савеловский вокзал для выезда из Москвы. Мы с женой быстро собрались. Захватили сумку с хлебом, сахаром и колбасой. Было много людей, куда-то спешивших с узлами, котомками, чемоданами, с тележками и детьми. На дорогах была толчея и неразбериха, спешка. Шествие напоминало библейский «Исход». С большим трудом мы добрались до вокзала. Нашли наш поезд. Утром 16 октября 1941 г. мы покинули Москву и отправились в Куйбышев. Поезд шел медленно, с долгими остановками, пропуская поезда, шедшие на фронт. Никто из наших соседей в купе не взял собой ни крошки хлеба. Как они сказали, их так торопили, что ни о еде, ни о вещах они и думать не могли. Наши скудные запасы мы уничтожили уже на второй день и два дня сидели голодными. Ждали с нетерпением прибытия в далекий Куйбышев. Первым делом, ехавшие в поезде, занялись поисками начальства. Оно нас накормило и отвезло на ночлег в интуристскую гостиницу « Гранд Отель», где мы, уставшие от дороги и разморенные добрым обедом, быстро разместились в нижнем зале гостиницы прямо на полу. Только начали засыпать, как вошел дежурный по гостинице с каким-то человеком, которому он тоже предложил найти место на полу и лечь спать. Тот возмутился и стал кричать на сопровождавшего его дежурного, что он орденоносец, и в таких условиях спать, не намерен. Нас возмутило такое поведение посетителя, и многие закричали, чтобы он ушел по добру по здорово, иначе мы выставим его за дверь. Он ушел. Дежурный ответил, что это известный писатель, орденоносец Илья Эренбург. Часть приехавших была подселена на квартиры к местным жителям, часть размещена в общежитиях и гостиницах.
Отделы МИДа разместились в совпартшколе. В большом зале были размещены сотрудники, занимавшиеся Германией, Австрией, Францией, Италией, Скандинавским и другими странами. Наш отдел возглавил Г.М.Пушкин. В зале работали вместе и дипломатические сотрудники и техперсонал. Работы было много. К нам в отдел приходили журналисты, политические деятели, а также иностранцы, заказывая свои статьи для своих изданий. После работы многие сотрудники НКИД выезжали на полевые работы в окрестностях города. Несколько человек, в том числе и меня, поздней осенью 1941 года, направили в распоряжение горкома ВКП(б). Горком отправил нас на организацию вывоза хлеба из области. Я получил колонну из 25 грузовых автомашин для вывоза зерна из колхоза Глушицкого района, это за 150 км от Куйбышева. В колхозах скопилось огромное количества, не вывезенного зерна. Зерно хранилось на полях, в скирдах, в амбарах. Были приспособлены к хранению зерна клубы, детские ясли и другие помещения. Такого количества хлеба я никогда не видел. Зерно было нужно стране, особенно армии. Поэтому городские власти мобилизовали грузовые машины с заводов и других учреждений на вывоз зерна».
Решение значимых внешнеполитических событий, напрямую повлиявших на ход мировой истории того периода, относится ко времени пребывания НКИД СССР и дипломатического корпуса в Куйбышеве. 22 ноября 1941 года В.А. Молотов передал послу Великобритании в СССР памятную записку с изложением позиции СССР в вопросе войны против гитлеровской Германии. В ней было подтверждено желание советского руководства совместными усилиями вести борьбу против общего врага. А также выражалась поддержка усилиям Великобритании на вовлечение в эту борьбу США. К тому моменту Соединённые Штаты ещё не вступили во вторую мировую войну, до нападения японцев на Пирл-Харбор оставалось ещё почти две недели.
Частыми гостями в нашем городе были государственные деятели очень высокого ранга. Осенью и в начале зимы 1941 года велись сложные переговоры в предоставлении займов правительства Советского Союза правительствам Польской и Чехословацкой республик на содержание Польской Армии и Чехословацкой бригады на территории СССР. По воспоминаниям советских дипломатов особенно трудно шли переговоры с поляками. В декабре 1941 года в Куйбышеве побывал Председатель Совета министров Польши генерал В. Сикорский. 300 миллионов рублей получило в виде займа польское правительство на содержание своей армии на территории СССР. Соответствующий договор был заключён с Чехословакией. Подписание соглашений о займах произошло в Куйбышеве один день - 22 января 1942 года.
Встреча Сикорского в аэропорту Смышляевки. 1941 год
Газета "Московский большевик". 1942, январь
Надо полагать, что советское правительство расчитывало на польские дивизии на восточном фронте. Но, известно, что поляки не очень горели желанием сражаться на территории СССР. В самые трудные дни осени-зимы 1942 года, в разгар Сталинградской битвы, сформированные и вооружённые польские части (армия Андерса) покинули территорию Советского Союза.
Очень важным был визит в Советский Союз специального представителя президента США Ф. Рузвельта Уэнделла Уилки в сентябре 1942 года. Для Советского Союза это было время судьбоносного Сталинградского сражения. И руководство нашей страны вправе было ожидать союзнической поддержки и помощи, в которой очень нуждалось. У. Уилки летел в Москву из Тегерана через Куйбышев. О времени его пребывания было известно заранее. Важность высокого гостя определила программу подготовки его встречи, пребывания и проводов в нашем городе 16-19 сентября 1942 года:
Выдержки из плана проведения времени Уилки в Куйбышеве:
16 сентября
1.По прибытии в Куйбышев прием в Наркоминделе.
2.Вечером приём в посольстве США.
17 сентября
1. 10.00 - Посещение завода №18 (3 -3,5 часа)
2.15.30 - Осмотр завода №24
3. Вечер - Обед в честь Уилки в Наркоминделе
4.После обеда - просмотр фильма «Черноморцы» и киносборник №12
18 сентября
1. День - осмотр совхоза им. Степана Разина и колхоза им.Куйбышева,
Ставропольского района.
2. Вечер - посещение балета Большого театра «Лебединое озеро».
19 сентября
Рано утром - отлёт в Москву.
Каждый пункт плана детально расписывал действия принимающей стороны - кто встречает, что показывают, чем угощают, кто провожает. И это было не простое соблюдение дипломатического протокола, а важность исторического момента - момента решающих сражений войны.
По прилёте в Москву У. Уилки имел продолжительную беседу со Сталиным, в которой подчёркивал удовлетворённость своим пребыванием в СССР, и в частности в Куйбышеве, где он увидел, что не только в США производится хорошая военная продукция.
И.Сталин и У. Уилки. Москва, Кремль. 1942, сентябрь
Газета "Московский большевик". 1942, сентябрь
Значителен, и возможно не до конца оценён вклад города Куйбышева в организацию деятельности государственных, правительственных, внешнеполитических учреждений. Решения, которые принимались в нашем городе повлияли, в значительной степени на ход Великой Отечественной войны, да и всей Второй мировой войны в целом. Можно не соглашаться с определением статуса нашего города во время войны, но «запасной столицей» он точно не был. Будем надеяться, что в ближайшее время, достоянием общественности станут новые или хорошо забытые документы и материалы, которые позволят сделать вывод, что наш город был не запасной, а вполне действующей столицей военной державы.
P. S. В 20-х числах августа 1943 года основная часть структур Народного Комиссариата иностранных дел и весь дипломатический корпус покинули Куйбышев. Что бы когда-нибудь вернуться сюда, но уже совершенно с другими, мирными целями и планами.
Поздней осенью 1941 года город Куйбышев превращается в "дипломатическую столицу" Советского Союза. В последнее время становятся доступными всё новые материалы и документы того времени. Свой посильный вклад в это дело вносят школьные музеи Самары.Предлагаю вам взглянуть на наш город через призму документов архива МИД Российской Федерации (сканированные копии) 70-летней давности, хранящихся в музее истории школы № 12.
Из воспоминаний ветерана дипломатической службы Н.В.Новикова, заведовавшим IV европейским отделом НКИД:
« 13 октября состоялось решение эвакуироваться в Куйбышев часть партийных и правительственных учреждений, за исключением Государственного Комитета Обороны, и весь дипломатический корпус. Дата эвакуации не была определена, но 16-ого, когда положение на фронте стало критическим, был отдан приказ начать ее немедленно. В то же день вечером большинство сотрудников наркомата выехали…
В Куйбышев эшелон прибыл 7 ноября под вечер. Оставив на вокзале в камере хранения два объемистых чемодана, я пустился на розыски техникума, в здании, которого разместился Наркоминдел. Указания прохожих были довольно сбивчивы, но в конце концов я все же очутился возле нужного мне дома на Галактионовской улице. Поздно вечером, а вернее, уже ночью я повидался также с Вышинским, вернувшимся в свой кабинет после торжественного приема для дипломатического корпуса…
Новостей в газетах было множество, но преимущественно безрадостных. На юге немцы захватили Харьков и большую часть Крыма, за исключением Севастополя и Керчи, которые героически оборонялись. На центральном направлении они в течение октября продвинулись на 250 километров, но главное цели операции «Тайфун»- захвата Москвы- так и не достигли. В конце октября немецкое наступление выдохлось, и на подступах к столице установилось относительное затишье. Но можно было не сомневаться, что долго оно не продержится. Несмотря на близость фронта в Москве оставались Государственный Комитет Обороны, часть членов правительства, Ставка Верховного Главнокомандования, минимально необходимый правительственный аппарат. 6 ноября в Москве состоялось традиционное торжественное заседание по случаю 24 юбилея Великой Октябрьской революции (на станции метро «Маяковская», о чем мы в то время не знали). А 7 ноября на Красной площади был проведен парад войск. И это в Москве, с 19 октября находившейся на осадном положении! В обоих этих случаях с докладом и речью выступал И.В. Сталин. В докладе на торжественном заседании он проанализировал ход войны за четыре с половиной месяца и причины временных неудач Красной Армии, констатировал провал немецкого блицкрига и выразил уверенность, что разгром немецких империалистов и их армии неминуем. Говорил он и о необходимости открытия в Европе второго фронта, который, «безусловно, должен появится в ближайшее время», что существенно облегчит положение Красной Армии. Все это, вместе взятое, звучало в те трудные дни поздней осени 1941 года очень обнадеживающе. Что касается открытия второго фронта, то как с ним обстояло дело в действительности, хорошо всем известно. Я с головой погрузился в работу отдела и практически все дни и ночи безвыходно проводил в здании НКИД. На третий день моего пребывания в Куйбышев я встретил возле кабинета Молотова Максима Максимовича Литвинова. Он очень сердечно поздоровался со мной и в оживленном разговоре - с сияющем лицом- поведал новость, отдающую сенсацией: его только что назначили послом в Вашингтоне. Я искренне порадовался этому вместе с ним, хорошо понимая его чувства. Ведь фактически он с мая 1939 года находился не у дел - как-то ему, одному из старейших партийцев и дипломатов, было чувствовать себя отстраненным от деятельности в период, когда Родина подвергалась неслыханным испытаниям? 10 ноября по радио и в печати было сообщено о его назначение в Вашингтон, а 14-ого - о его назначении заместителем народного комиссара народных дел, что придавало дополнительный вес его дипломатической миссии в США. Через несколько дней он выехал в Вашингтон. За чередой бесконечных дел я не забывал о приближении счастливого момента встречи с семьей. По сведениям Управления делами, пароход с эвакуированными семьями 11 ноября отплыл из Казани и 13-го утром должен был прибыть в Куйбышев. Но 12-го по наркомату прошел слух, что Волга вот-вот станет и навигация прекратится. Зима в этом году пришла очень рано, суровые морозы, ударившие с начала ноября, делали этот слух весьма правдоподобным. Нашлись и очевидцы, видевшие на реке лед. А как наш пароход? Успеет ли он прийти до ледостава? Этот обычный природный феномен на этот раз крайне обеспокоил нас. Беспокойство наше усугубилось 13-го утром, когда достоверно выяснилось, что пароход застрял во льду где-то неподалеку от Куйбышева. Это очень волновало меня. Дело в том, что 13 ноября я получил из Москвы распоряжение Молотова - вылететь туда 14-го утром вместе с польским послом Станиславом Котом, которого должен был принять И.В.Сталин. Это означало, что если в течение 13-го пароход не придет, то я разминусь с семьей и не смогу ничего для нее сделать, хотя бы в первые часы приезда. К счастью, к вечеру выяснилось, что пароход сумел все-таки пробиться сквозь ледяную преграду и теперь медленно продвигаться в Куйбышев. К пристани он подошел уже за полночь. Только в третьем часу ночи привез я промерзших детей и жену «домой», то есть в полупустую комнату, где за минувшие шесть дней прибавились кровать и стол. Когда дети уснули, у нас с женой, измученной физически и душевно, состоялась еще долгая беседа - о семейных и бытовых делах, о моем отлете через несколько часов, о том, как ей справиться с первоочередными нуждами до моего возвращения, срок которого был неизвестен. И опять я чувствовал себя без вины виноватым, покидая семью в неблагоустроенной комнате, со скудным пайковым запасом пищи и со всевозможными, но неизбежными трудностями, которые дадут себя знать с самого утра...Я и моя семья недолго пребывали в неблагоустроенном общежитии НКИД, где в ноябре 1941 года разместились. Ввиду недостатка жилья в перенаселенном до крайности Куйбышеве нас поселили в коммунальной трехкомнатной квартире, в которой кроме нас жили еще семьи заведующего Первым Европейским отделом Павла Дмитриевича Орлова и заведующего Вторым Европейским отделом Федора Тарасовича Гусева. Гораздо сложнее обстояло дело с питанием. Получаемый на семью продовольственный паек был настолько скуден, что не позволял накормить досыта даже детей, не говоря уже о взрослых. Само собой разумеется, что добавочным источником продовольствия сделался рынок. Но цены на рынке зимой и особенно ранней весной 1942 года подскочили поистине до небес, откуда моя зарплата и зарплата жены (она преподавала сотрудникам в НКИД английский язык) выглядела совершенно мизерной. Тогда в обмен на масло, мясо и молоко для детей на рынок были унесены, одна за другой, все те вещи из нашего гардероба, которые представляли хоть какую-либо меновую стоимость. Таким путем проблема питания детей кое-как разрешалась. А как питались мы сами, взрослые? Увы, на уровне, едва достаточном, чтобы поддержать существование. Скажу откровенно, что дело могло бы дойти и до катастрофы, не будь у меня время от времени «дополнительного питания» - на дипломатических банкетах, как ни скромно они выглядели по сравнению с изобилием мирного времени. Наше постоянное недоедание, разумеется, не было чем-то исключительным, а скорее нормой для подавляющего большинства советских людей. Работа в наркомате обычно отнимала у меня весь день и часть ночи, так как ночные бдения практиковались и в Куйбышеве. Обычно до трех-четырех часов ночи. Однако жизнь в Куйбышеве по сравнению с московской имела и свои преимущества. Например, хотя бы в том, что в редкие, относительно свободные дневные часы я мог за пять минут добежать до дома и наскоро повидаться с детьми».
Принято считать, что представители дипломатического корпуса в Куйбышеве жили "очень хорошо". Скорее всего это не совсем так. В ходе переписки с посольством Швеции выяснились некоторые подробности пребывания дипломатов этой страны в нашем городе. К примеру, на Рождество 1941 года главным и единственным "горячим" блюдом был один жареный гусь. А само здание шведского посольства ("особняк Курлиных") на фотографии, сделанной сотрудниками миссии, выглядит гораздо лучше чем сейчас.
Шведские дипломаты и сотрудники миссии за праздничным рождественским столом. Куйбышев,1941 год
Здание миссии Королевства Швеции. Куйбышев, 1943 год
А вот воспоминания М.И.Иванова о работе в НКИД Куйбышеве:
« После длительного и сложного пути из Италии, объявившей войну Советскому Союзу, по маршруту через Югославию, Болгарию и Турции мы, наконец, прибыли в Москву. Естественно, мы были рады. Прямо с вокзала мы подъехали к зданию Наркоминдела на Кузнецком Мосту, 21, и попытались из Бюро пропусков связаться с Отделом кадров и с Управлением делами, чтобы выяснить, где мы с женой смогли устроиться на ночлег и куда бы нам деть вещи. К сожалению, наши звонки успехом не увенчались. Тогда мы вспомнили, что наш знакомый Геннадий Иванович Фомин вернулся из Германии и работает в аппарате НКИД. Позвонили ему. Он на такси отвез нас к себе на квартиру, на Пушкинскую улицу, где он проживал с семьей из пяти человек в квартире из двух комнат. Нас стало семь человек. Спали на полу. Но это не беда. Через четыре дня администрация НКИД поселила нас в географическом кабинете Высшей дипломатической школы в Козловском переулке, а затем нам представили комнату в гостинице « Саввой». Днем мы работали, а ночью дежурили на крыше НКИД. Однажды сбросили с крыши во время бомбежки зажигательную смесь. Приходилось выходить на дежурство через ночь и неоднократно наблюдать с крыши НКИД бомбежку Москвы. Эвакуация из Москвы для нас, как и для многих москвичей, оказалось совершенно неожиданной. Я работал в отделе Консульского отдела, заколачивая ящики с документами. Случайно услышал в кабинете заведующего отделом настойчивый телефонный звонок. Я снял трубку. Звонил заместитель наркома. Он спросил, кто я такой и что там делаю. Я ответил. Он приказал немедленно покинуть НКИД и отправляться на Савеловский вокзал для выезда из Москвы. Мы с женой быстро собрались. Захватили сумку с хлебом, сахаром и колбасой. Было много людей, куда-то спешивших с узлами, котомками, чемоданами, с тележками и детьми. На дорогах была толчея и неразбериха, спешка. Шествие напоминало библейский «Исход». С большим трудом мы добрались до вокзала. Нашли наш поезд. Утром 16 октября 1941 г. мы покинули Москву и отправились в Куйбышев. Поезд шел медленно, с долгими остановками, пропуская поезда, шедшие на фронт. Никто из наших соседей в купе не взял собой ни крошки хлеба. Как они сказали, их так торопили, что ни о еде, ни о вещах они и думать не могли. Наши скудные запасы мы уничтожили уже на второй день и два дня сидели голодными. Ждали с нетерпением прибытия в далекий Куйбышев. Первым делом, ехавшие в поезде, занялись поисками начальства. Оно нас накормило и отвезло на ночлег в интуристскую гостиницу « Гранд Отель», где мы, уставшие от дороги и разморенные добрым обедом, быстро разместились в нижнем зале гостиницы прямо на полу. Только начали засыпать, как вошел дежурный по гостинице с каким-то человеком, которому он тоже предложил найти место на полу и лечь спать. Тот возмутился и стал кричать на сопровождавшего его дежурного, что он орденоносец, и в таких условиях спать, не намерен. Нас возмутило такое поведение посетителя, и многие закричали, чтобы он ушел по добру по здорово, иначе мы выставим его за дверь. Он ушел. Дежурный ответил, что это известный писатель, орденоносец Илья Эренбург. Часть приехавших была подселена на квартиры к местным жителям, часть размещена в общежитиях и гостиницах.
Отделы МИДа разместились в совпартшколе. В большом зале были размещены сотрудники, занимавшиеся Германией, Австрией, Францией, Италией, Скандинавским и другими странами. Наш отдел возглавил Г.М.Пушкин. В зале работали вместе и дипломатические сотрудники и техперсонал. Работы было много. К нам в отдел приходили журналисты, политические деятели, а также иностранцы, заказывая свои статьи для своих изданий. После работы многие сотрудники НКИД выезжали на полевые работы в окрестностях города. Несколько человек, в том числе и меня, поздней осенью 1941 года, направили в распоряжение горкома ВКП(б). Горком отправил нас на организацию вывоза хлеба из области. Я получил колонну из 25 грузовых автомашин для вывоза зерна из колхоза Глушицкого района, это за 150 км от Куйбышева. В колхозах скопилось огромное количества, не вывезенного зерна. Зерно хранилось на полях, в скирдах, в амбарах. Были приспособлены к хранению зерна клубы, детские ясли и другие помещения. Такого количества хлеба я никогда не видел. Зерно было нужно стране, особенно армии. Поэтому городские власти мобилизовали грузовые машины с заводов и других учреждений на вывоз зерна».
Решение значимых внешнеполитических событий, напрямую повлиявших на ход мировой истории того периода, относится ко времени пребывания НКИД СССР и дипломатического корпуса в Куйбышеве. 22 ноября 1941 года В.А. Молотов передал послу Великобритании в СССР памятную записку с изложением позиции СССР в вопросе войны против гитлеровской Германии. В ней было подтверждено желание советского руководства совместными усилиями вести борьбу против общего врага. А также выражалась поддержка усилиям Великобритании на вовлечение в эту борьбу США. К тому моменту Соединённые Штаты ещё не вступили во вторую мировую войну, до нападения японцев на Пирл-Харбор оставалось ещё почти две недели.
Частыми гостями в нашем городе были государственные деятели очень высокого ранга. Осенью и в начале зимы 1941 года велись сложные переговоры в предоставлении займов правительства Советского Союза правительствам Польской и Чехословацкой республик на содержание Польской Армии и Чехословацкой бригады на территории СССР. По воспоминаниям советских дипломатов особенно трудно шли переговоры с поляками. В декабре 1941 года в Куйбышеве побывал Председатель Совета министров Польши генерал В. Сикорский. 300 миллионов рублей получило в виде займа польское правительство на содержание своей армии на территории СССР. Соответствующий договор был заключён с Чехословакией. Подписание соглашений о займах произошло в Куйбышеве один день - 22 января 1942 года.
Встреча Сикорского в аэропорту Смышляевки. 1941 год
Газета "Московский большевик". 1942, январь
Надо полагать, что советское правительство расчитывало на польские дивизии на восточном фронте. Но, известно, что поляки не очень горели желанием сражаться на территории СССР. В самые трудные дни осени-зимы 1942 года, в разгар Сталинградской битвы, сформированные и вооружённые польские части (армия Андерса) покинули территорию Советского Союза.
Очень важным был визит в Советский Союз специального представителя президента США Ф. Рузвельта Уэнделла Уилки в сентябре 1942 года. Для Советского Союза это было время судьбоносного Сталинградского сражения. И руководство нашей страны вправе было ожидать союзнической поддержки и помощи, в которой очень нуждалось. У. Уилки летел в Москву из Тегерана через Куйбышев. О времени его пребывания было известно заранее. Важность высокого гостя определила программу подготовки его встречи, пребывания и проводов в нашем городе 16-19 сентября 1942 года:
Выдержки из плана проведения времени Уилки в Куйбышеве:
16 сентября
1.По прибытии в Куйбышев прием в Наркоминделе.
2.Вечером приём в посольстве США.
17 сентября
1. 10.00 - Посещение завода №18 (3 -3,5 часа)
2.15.30 - Осмотр завода №24
3. Вечер - Обед в честь Уилки в Наркоминделе
4.После обеда - просмотр фильма «Черноморцы» и киносборник №12
18 сентября
1. День - осмотр совхоза им. Степана Разина и колхоза им.Куйбышева,
Ставропольского района.
2. Вечер - посещение балета Большого театра «Лебединое озеро».
19 сентября
Рано утром - отлёт в Москву.
Каждый пункт плана детально расписывал действия принимающей стороны - кто встречает, что показывают, чем угощают, кто провожает. И это было не простое соблюдение дипломатического протокола, а важность исторического момента - момента решающих сражений войны.
По прилёте в Москву У. Уилки имел продолжительную беседу со Сталиным, в которой подчёркивал удовлетворённость своим пребыванием в СССР, и в частности в Куйбышеве, где он увидел, что не только в США производится хорошая военная продукция.
И.Сталин и У. Уилки. Москва, Кремль. 1942, сентябрь
Газета "Московский большевик". 1942, сентябрь
Значителен, и возможно не до конца оценён вклад города Куйбышева в организацию деятельности государственных, правительственных, внешнеполитических учреждений. Решения, которые принимались в нашем городе повлияли, в значительной степени на ход Великой Отечественной войны, да и всей Второй мировой войны в целом. Можно не соглашаться с определением статуса нашего города во время войны, но «запасной столицей» он точно не был. Будем надеяться, что в ближайшее время, достоянием общественности станут новые или хорошо забытые документы и материалы, которые позволят сделать вывод, что наш город был не запасной, а вполне действующей столицей военной державы.
P. S. В 20-х числах августа 1943 года основная часть структур Народного Комиссариата иностранных дел и весь дипломатический корпус покинули Куйбышев. Что бы когда-нибудь вернуться сюда, но уже совершенно с другими, мирными целями и планами.