взрываясь, как фейерверк посреди росписи звезд
Судья: - Господин Поджерс, соблаговолите ли вы объяснить суду, что может означать выражение "любовь, не смеющая назвать себя вслух"?
Поджерс:- Надо понимать, речь идет о нашем веке. Наш век не хочет и не может понять эту любовь. Это любовь старшего к младшему, это чувство,составляющее основу философии Платона, это любовь, заключенная, как в драгоценном сосуде в сонетах Шекспира и Микеланджело. Мир этого не понимает. Мир бесчестен и пригвождает к позорному столбу все, что с этим связано. Миру не терпится забыть, что он христианский, ибо любовь,не смеющая назвать себя вслух - это любовь Иисуса из Назарета к Иуде из Кириафа.
Судья: - Следует ли из вышеизложенного, что любовь Иисуса из Назарета к вам или кому-либо из присутствующих носит такой же характер?
Поджерс:- На этот вопрос много ответов. Самый простой: и да и нет. Иисус способен любить подобной любовью - я это чувствую. Мне не нужно идти в храм, мне не нужны молитвы и пост, я засыпаю и просыпаюсь с его именем на устах. Я знаю - он любит меня, мою душу, мою плоть. Он воистину всеблаг, всемилостив и всемогущ. Он - гармония, а гармония не может отрицать ни одного из элементов мироздания. Я не знаю, господин судья,любит ли он вас так, как меня. И никто не сможет вам на это дать ответ.Вы могли бы лишь ответить на вопрос: любите ли вы его так, как я?Неужели вы равнодушными глазами можете смотреть на его прекрасное тело,будь оно из мрамора или из дерева? Неужели вы не понимаете, что до распятия его тело было юным и нежным, и чувственным? Вспомните Марию Магдалену - она ушла не от соблазна - а за соблазном. И я не знаю,сколькие хотели бы идти за ним в плаще ученика.
Оскар: - Вы мистик, Поджерс, и вы глупец! Если они не способны понять, что так можно любить человека - они никогда не смогут понять, что так можно любить Бога... (с)
Поджерс:- Надо понимать, речь идет о нашем веке. Наш век не хочет и не может понять эту любовь. Это любовь старшего к младшему, это чувство,составляющее основу философии Платона, это любовь, заключенная, как в драгоценном сосуде в сонетах Шекспира и Микеланджело. Мир этого не понимает. Мир бесчестен и пригвождает к позорному столбу все, что с этим связано. Миру не терпится забыть, что он христианский, ибо любовь,не смеющая назвать себя вслух - это любовь Иисуса из Назарета к Иуде из Кириафа.
Судья: - Следует ли из вышеизложенного, что любовь Иисуса из Назарета к вам или кому-либо из присутствующих носит такой же характер?
Поджерс:- На этот вопрос много ответов. Самый простой: и да и нет. Иисус способен любить подобной любовью - я это чувствую. Мне не нужно идти в храм, мне не нужны молитвы и пост, я засыпаю и просыпаюсь с его именем на устах. Я знаю - он любит меня, мою душу, мою плоть. Он воистину всеблаг, всемилостив и всемогущ. Он - гармония, а гармония не может отрицать ни одного из элементов мироздания. Я не знаю, господин судья,любит ли он вас так, как меня. И никто не сможет вам на это дать ответ.Вы могли бы лишь ответить на вопрос: любите ли вы его так, как я?Неужели вы равнодушными глазами можете смотреть на его прекрасное тело,будь оно из мрамора или из дерева? Неужели вы не понимаете, что до распятия его тело было юным и нежным, и чувственным? Вспомните Марию Магдалену - она ушла не от соблазна - а за соблазном. И я не знаю,сколькие хотели бы идти за ним в плаще ученика.
Оскар: - Вы мистик, Поджерс, и вы глупец! Если они не способны понять, что так можно любить человека - они никогда не смогут понять, что так можно любить Бога... (с)