О холоде, свежем кофе и любви
Таки перехват, да.
=========================================
Холод. Собачий, чёрт побери, холод. Теплее становится только от мысли о том, что за бортом - и вовсе минус двести семьдесят три. Впрочем, не сильно теплее. В кабине - минус тридцать девять, обогреватель скрипит изо всех сил, но выдать что-то большее не способен - сколько он без замены уже работает? Три года? Четыре? Когда Хлоп семь месяцев назад впервые залез в эту тесную, будто односпальный гробик, железяку, система жизнеобеспечения уже дышала на ладан, и Боб Льютон, прощально касаясь пальцами входного люка, сказал: "Ну что, молодой, принимай машину. При мне была помойка-помойкой, но не погубила, слава богам - значит, и тебя не погубит" Хорошо хоть скафандр спасает - в нём даже почти не мерзнёшь, особенно если воротник-скатку комбеза на нос натянуть. Ещё бы шлем закрыть, тогда бы совсем курорт был, но скафандровых баллонов хватит на полчаса от силы, а смена - триста минут, и ни секундой меньше.
Писк курсового вычислителя, новые координаты приняты, и цифры на экранах заскакали, как в лотерейном автомате. Если диспетчер не слажает, будет джекпот. Колючие звёзды в иллюминаторе покатились вправо, и поплыл вслед за ними грязно-белый округлый бок станции. Иллюминатор, правда, не иллюминатор вовсе, а так - одно название. Оконце с ладошку, да ещё и влепленное где-то сбоку, на самом краю зрения. Но всё равно хорошо, что есть - психологи говорят, что иллюминатор нужен обязательно, и ведь не врут, шельмы. Помогает проникнуться величием профессии - посмотришь, бывало, на звёзды и сразу проникаешься, что, мол, не мусорные баки в Кейптауне кантуешь, а стоишь на самом мать-его-фронтире-человечества. Славный покоритель мать-его-космоса.
Заморгали индикаторы. Выравнивание... Так, выравнивание... Выравнивание, мать твою за ногу! Выпростав руку из проводов (давно пора заправить их обратно в короб, да крышку на место привинтить, а то оборвутся когда-нибудь, но вот некогда), Хлоп коротко и привычно бьёт по панели - сбоку, чуть выше крепежа. Цифры моргают и выстраиваются, наконец, правильным порядком. Есть выравнивание.
Да, а сейчас бы вот в отпуск. Да не на станцию - чего, в самом-то деле, не видано на станции? Нет, на Землю. Куда-нибудь в места романтические. В Париж, к примеру. Там всяко теплее, чем здесь. Чтоб кафешка на берегу Темзы... или Роны... как там у них речка-то называется? Кафешка на берегу, в общем. Чтоб аккордеон играл душевное такое, про любовь. Чтоб быстроглазая официанточка, щёлкая каблучками, принесла чашку кофе. Горячего, свежего и нифига не синтетического. Хлоп прикрыл глаза и втянул воздух. По всем законам литературного жанра должно было откуда-то повеять тем самым кофе, но пахло в кабине, увы, тем же, чем и всегда - пластиком, нагретыми проводами и пропотевшим комбезом.
"Готовность три, говорю! Ты чего, заснул там?!" - каркает динамик, и Хлоп, спохватившись, стучит по сенсорам, готовя жестянку к стыковке. "Есть готовность три! Стыковка через пять... четыре..."
А в Париж надо бы смотаться, да. И до отпуска не так долго осталось - всего сорок девять дней. На билет и чашку кофе денег хватить должно, а там - хоть трава не расти. Француженки, говорят, очень красивые и на романтику падкие. А уж романтики-то у Хлопа - хоть лопатой выгребай. И что, что он всего лишь оператор стыковочного буксира на рудной станции? Всё равно, как ни крути, покоритель космоса. Мать-его-космоса.
=========================================
Холод. Собачий, чёрт побери, холод. Теплее становится только от мысли о том, что за бортом - и вовсе минус двести семьдесят три. Впрочем, не сильно теплее. В кабине - минус тридцать девять, обогреватель скрипит изо всех сил, но выдать что-то большее не способен - сколько он без замены уже работает? Три года? Четыре? Когда Хлоп семь месяцев назад впервые залез в эту тесную, будто односпальный гробик, железяку, система жизнеобеспечения уже дышала на ладан, и Боб Льютон, прощально касаясь пальцами входного люка, сказал: "Ну что, молодой, принимай машину. При мне была помойка-помойкой, но не погубила, слава богам - значит, и тебя не погубит" Хорошо хоть скафандр спасает - в нём даже почти не мерзнёшь, особенно если воротник-скатку комбеза на нос натянуть. Ещё бы шлем закрыть, тогда бы совсем курорт был, но скафандровых баллонов хватит на полчаса от силы, а смена - триста минут, и ни секундой меньше.
Писк курсового вычислителя, новые координаты приняты, и цифры на экранах заскакали, как в лотерейном автомате. Если диспетчер не слажает, будет джекпот. Колючие звёзды в иллюминаторе покатились вправо, и поплыл вслед за ними грязно-белый округлый бок станции. Иллюминатор, правда, не иллюминатор вовсе, а так - одно название. Оконце с ладошку, да ещё и влепленное где-то сбоку, на самом краю зрения. Но всё равно хорошо, что есть - психологи говорят, что иллюминатор нужен обязательно, и ведь не врут, шельмы. Помогает проникнуться величием профессии - посмотришь, бывало, на звёзды и сразу проникаешься, что, мол, не мусорные баки в Кейптауне кантуешь, а стоишь на самом мать-его-фронтире-человечества. Славный покоритель мать-его-космоса.
Заморгали индикаторы. Выравнивание... Так, выравнивание... Выравнивание, мать твою за ногу! Выпростав руку из проводов (давно пора заправить их обратно в короб, да крышку на место привинтить, а то оборвутся когда-нибудь, но вот некогда), Хлоп коротко и привычно бьёт по панели - сбоку, чуть выше крепежа. Цифры моргают и выстраиваются, наконец, правильным порядком. Есть выравнивание.
Да, а сейчас бы вот в отпуск. Да не на станцию - чего, в самом-то деле, не видано на станции? Нет, на Землю. Куда-нибудь в места романтические. В Париж, к примеру. Там всяко теплее, чем здесь. Чтоб кафешка на берегу Темзы... или Роны... как там у них речка-то называется? Кафешка на берегу, в общем. Чтоб аккордеон играл душевное такое, про любовь. Чтоб быстроглазая официанточка, щёлкая каблучками, принесла чашку кофе. Горячего, свежего и нифига не синтетического. Хлоп прикрыл глаза и втянул воздух. По всем законам литературного жанра должно было откуда-то повеять тем самым кофе, но пахло в кабине, увы, тем же, чем и всегда - пластиком, нагретыми проводами и пропотевшим комбезом.
"Готовность три, говорю! Ты чего, заснул там?!" - каркает динамик, и Хлоп, спохватившись, стучит по сенсорам, готовя жестянку к стыковке. "Есть готовность три! Стыковка через пять... четыре..."
А в Париж надо бы смотаться, да. И до отпуска не так долго осталось - всего сорок девять дней. На билет и чашку кофе денег хватить должно, а там - хоть трава не расти. Француженки, говорят, очень красивые и на романтику падкие. А уж романтики-то у Хлопа - хоть лопатой выгребай. И что, что он всего лишь оператор стыковочного буксира на рудной станции? Всё равно, как ни крути, покоритель космоса. Мать-его-космоса.