Переходи на Тёмную Сторону - у нас есть печёнка!
По совести, я далёк от того, чтобы очеловечивать животных; в частности, с большим сомнением отношусь к восторженным рассказам о понимании ими людской речи. Но в иных ситуациях всё же, право, и не знаешь, откуда что берётся.
Уже не первый год Марамар сидит на лично им разработанной диете: телятина и говядина, желательно парнАя и без жира. Изредка - не ранее, чем через шесть часов после принятия мясного! - позволительно употребить консервированного лосося. Ну, и оливка - это святое. Всё.
А тут - после долгого перерыва - взалкал я нажарить печёнки. Кот живо заинтересовался кулинарным процессом и так активно помогал готовить, что на сковороду попали жалкие остатки. Естественно, я порадовался хоть какому-то разнообразию марамарского рациона и родительницу о том известить не оставил: дескать, надо теперь раз-два в неделю оделять кое-какую наглую морду субпродуктами. Из-под заботы о коте финансовая подоплёка проглядывала столь очевидно, что некоторым присутствующим даже сделалось неловко.
Марамар выслушал всё это с тем же вниманием, с каким я, бывает, вникаю в известие об очередной реформе, проводимой отечески мудрым правительством с целью дальнейшего и неуклонного повышения благосостояния россиян. И, спустя несколько времени, увидев у себя в миске вместо любезной телятины какую-то там печёнку, кот затряс лапами с таким остервенением, будто бы в блоге обличал тиранов и сатрапов. Ни умильные просьбы, ни репрессии не сломили этого Сахарова, а голодать ему пришлось до-олгонько, чуть не половину суток.
Поражение я признал, более того, заявил о том официально и недвусмысленно.
А оставшийся кусок через пару дней решил сготовить себе... Опустим же, как писал Марк Твен, завесу милосердия над этой сценой.
Уже не первый год Марамар сидит на лично им разработанной диете: телятина и говядина, желательно парнАя и без жира. Изредка - не ранее, чем через шесть часов после принятия мясного! - позволительно употребить консервированного лосося. Ну, и оливка - это святое. Всё.
А тут - после долгого перерыва - взалкал я нажарить печёнки. Кот живо заинтересовался кулинарным процессом и так активно помогал готовить, что на сковороду попали жалкие остатки. Естественно, я порадовался хоть какому-то разнообразию марамарского рациона и родительницу о том известить не оставил: дескать, надо теперь раз-два в неделю оделять кое-какую наглую морду субпродуктами. Из-под заботы о коте финансовая подоплёка проглядывала столь очевидно, что некоторым присутствующим даже сделалось неловко.
Марамар выслушал всё это с тем же вниманием, с каким я, бывает, вникаю в известие об очередной реформе, проводимой отечески мудрым правительством с целью дальнейшего и неуклонного повышения благосостояния россиян. И, спустя несколько времени, увидев у себя в миске вместо любезной телятины какую-то там печёнку, кот затряс лапами с таким остервенением, будто бы в блоге обличал тиранов и сатрапов. Ни умильные просьбы, ни репрессии не сломили этого Сахарова, а голодать ему пришлось до-олгонько, чуть не половину суток.
Поражение я признал, более того, заявил о том официально и недвусмысленно.
А оставшийся кусок через пару дней решил сготовить себе... Опустим же, как писал Марк Твен, завесу милосердия над этой сценой.