Безнадежное дело
Посмотрел видеодискуссию о самообороне между Сапожником и представителем ЕР. Последний, кстати, производил лично вполне приличное впечатление и откровенно изложил государственную точку зрения на дело (да, власть исходит из того, что виноват тот, кто меньше пострадал).
Люди, которые пишут законы, сидят в безопасности, и на себя возможные ситуации, понятно, не проецируют. Но их отношение к происходящему между подданными может быть все-таки различным. Они могут придавать значение разнице между преступниками и законопослушными, а могут не придавать, могут исходить из того, что есть люди одного рода и есть - другого, а могут - из того, что любой способен на любое и т.д. От этого, собственно, и зависит идеология похода к законодательству и следственной практике.
У нас от советского времени унаследовано отношение к жителям как к «солдатам дела партии». Естественно, виновным признавался тот, кто по факту нанес ущерб партии и государству, лишив ее потенциального бойца или уменьшив его боеспособность, а то, что тот сам первый собирался сделать нечто подобное - роли не играло (не сделал же). В соединении с эгалитаристской идеологией и «гуманистическими» веяниями времени это дало то, что имеем.
Презумпция вины нападавшего (по нашим понятиям преступник становится таковым не тогда, когда грабит или насилует, а когда его, если поймают, осудят) была оппонентом Сапожника отвергнута («а вот если я человека на нападение спровоцирую, то что же - потом убить могу?»). О презумпции здравого смысла (ведь на самом деле практически всегда дело уже по составу действующих лиц совершенно ясное; перестрелки между бандами по статье о превышении обороны не рассматриваются) никто не вспомнил.
Ну есть вот, например, описанная в литературе ситуация: если девушка совершает в борделе определенные действия сексуального характера, можно заключить, что это проститутка, но можно, конечно, предположить, что это честная подруга вызванного туда для ремонта водопроводчика, который почему-либо не нашел другого времени и места заняться с ней любовью. С точки зрения здравого смысла вероятность этих предположений, мягко говоря, разная. У нас же применительно к делам о самообороне законы исходят из того, что вероятность обоих предположений одинакова, а следственные органы и вовсе практически всегда основываются именно на предположениях второго рода.
В нормальном обществе, ну хоть в старой России, если, скажем, земскому кассиру, едущему в бричке через лес, случилось бы уложить из револьвера пару личностей без определенных занятий, следствию никогда не пришло бы в голову предположить, что это он в зарплатный день отправился поохотиться на грибников. У нас же оно совершенно нормально заключит, что девушка специально голосовала на дороге, чтобы зарезать подвозящего, или что женщина с ребенком в коляске (при всей ее возможной нелюбви к гастарбайтерам) может бродить по городу с целью их отстрела.
Едва ли является большим секретом, что существует т.н. «шпана», склонная к хулиганству, или лица, в силу особенностей национального менталитета при первой возможности пыряющие ножом, а, скажем, преподавательницам классической филологии вовсе не свойственно грабить прохожих в подворотнях. Но юстиция наша об этом понятия не имеет, и коли «свидетелей нет», а «труп есть», охотно допускает, что это пожилой профессор астрономии напал на компанию подвыпивших качков, а не наоборот.
Некоторые же шоколадки на торте «оборонного» законодательства просто восхитительны. От жертвы требуется «соотнести угрозу с противодействием» - спросить разве что: «Ребята, вы как, до смерти бить будете, или только почки отобьете?» (а ребята и сами не знают - как получится). И как отвести обвинение в нанесении вреда «по причине внезапно возникшей острой личной неприязни», если у человека, которому приставляют нож к горлу, именно такая неприязнь и возникает?
В чем я с Сапожником не согласился бы - это в упованиях на суд присяжных. Увы, и власть успела воспитать, да и сам по себе в массах достаточно укоренен «гуманизм» известного рода («да он же только позабавиться хотел, ну переборщил, подумаешь, потерпела бы, не убыло бы от тебя, а ты, сволочь, такого парня жизни лишила»).
Они там еще говорили о разрешении оружия. Ну, это дело совсем дохлое: этого власти не допустят по причинам уже своей собственной безопасности. Но т.к. сказать об этом стесняются, в ход идут привычные аргументы типа «да на что вам пистолет, преступник же лучше оружием владеет» (существование людей, которые предпочли бы погибнуть в перестрелке, чем быть зарезанными подобно барану, как бы не предполагается). Ну и конечно - «трупов будет больше».
Их, положим, и так столько, что прибавка мало повлияет, но «качество» их несколько изменится: в их число наконец-то попадут и те, кого трупами видеть весьма желательно. Помню, несколько лет назад писали, что в Москве был задержан какой-то азербайджанец, которому нравилось калечить людей; ничем особо не рискуя (здоровый был), он провоцировал драки и искалечил более 30. Имей хоть кто пресловутый «короткоствол», его забавы кончились бы на 5-м -6-м, ну в крайнем случае на 10-м - 12-м. Однако же драгоценная жизнь этого выродка ныне и присно гарантирована законом на 100%.
Ну а коль скоро урки и государство выступают на одной стороне, бывает приятно, когда хоть случайно кто-то из таких получает по заслугам. Недавно рассказывали мне такую историю: ехали два братца на «мерсе» последней модели, в полном сознании своей крутости, и когда кто-то замешкался уступить им дорогу, принялись палить по нему из травматики. Но у мужика машина хоть и похуже была, зато ствол получше - он им ответил из Макарова и одного укокошил. Его не нашли. А я порадовался…
Люди, которые пишут законы, сидят в безопасности, и на себя возможные ситуации, понятно, не проецируют. Но их отношение к происходящему между подданными может быть все-таки различным. Они могут придавать значение разнице между преступниками и законопослушными, а могут не придавать, могут исходить из того, что есть люди одного рода и есть - другого, а могут - из того, что любой способен на любое и т.д. От этого, собственно, и зависит идеология похода к законодательству и следственной практике.
У нас от советского времени унаследовано отношение к жителям как к «солдатам дела партии». Естественно, виновным признавался тот, кто по факту нанес ущерб партии и государству, лишив ее потенциального бойца или уменьшив его боеспособность, а то, что тот сам первый собирался сделать нечто подобное - роли не играло (не сделал же). В соединении с эгалитаристской идеологией и «гуманистическими» веяниями времени это дало то, что имеем.
Презумпция вины нападавшего (по нашим понятиям преступник становится таковым не тогда, когда грабит или насилует, а когда его, если поймают, осудят) была оппонентом Сапожника отвергнута («а вот если я человека на нападение спровоцирую, то что же - потом убить могу?»). О презумпции здравого смысла (ведь на самом деле практически всегда дело уже по составу действующих лиц совершенно ясное; перестрелки между бандами по статье о превышении обороны не рассматриваются) никто не вспомнил.
Ну есть вот, например, описанная в литературе ситуация: если девушка совершает в борделе определенные действия сексуального характера, можно заключить, что это проститутка, но можно, конечно, предположить, что это честная подруга вызванного туда для ремонта водопроводчика, который почему-либо не нашел другого времени и места заняться с ней любовью. С точки зрения здравого смысла вероятность этих предположений, мягко говоря, разная. У нас же применительно к делам о самообороне законы исходят из того, что вероятность обоих предположений одинакова, а следственные органы и вовсе практически всегда основываются именно на предположениях второго рода.
В нормальном обществе, ну хоть в старой России, если, скажем, земскому кассиру, едущему в бричке через лес, случилось бы уложить из револьвера пару личностей без определенных занятий, следствию никогда не пришло бы в голову предположить, что это он в зарплатный день отправился поохотиться на грибников. У нас же оно совершенно нормально заключит, что девушка специально голосовала на дороге, чтобы зарезать подвозящего, или что женщина с ребенком в коляске (при всей ее возможной нелюбви к гастарбайтерам) может бродить по городу с целью их отстрела.
Едва ли является большим секретом, что существует т.н. «шпана», склонная к хулиганству, или лица, в силу особенностей национального менталитета при первой возможности пыряющие ножом, а, скажем, преподавательницам классической филологии вовсе не свойственно грабить прохожих в подворотнях. Но юстиция наша об этом понятия не имеет, и коли «свидетелей нет», а «труп есть», охотно допускает, что это пожилой профессор астрономии напал на компанию подвыпивших качков, а не наоборот.
Некоторые же шоколадки на торте «оборонного» законодательства просто восхитительны. От жертвы требуется «соотнести угрозу с противодействием» - спросить разве что: «Ребята, вы как, до смерти бить будете, или только почки отобьете?» (а ребята и сами не знают - как получится). И как отвести обвинение в нанесении вреда «по причине внезапно возникшей острой личной неприязни», если у человека, которому приставляют нож к горлу, именно такая неприязнь и возникает?
В чем я с Сапожником не согласился бы - это в упованиях на суд присяжных. Увы, и власть успела воспитать, да и сам по себе в массах достаточно укоренен «гуманизм» известного рода («да он же только позабавиться хотел, ну переборщил, подумаешь, потерпела бы, не убыло бы от тебя, а ты, сволочь, такого парня жизни лишила»).
Они там еще говорили о разрешении оружия. Ну, это дело совсем дохлое: этого власти не допустят по причинам уже своей собственной безопасности. Но т.к. сказать об этом стесняются, в ход идут привычные аргументы типа «да на что вам пистолет, преступник же лучше оружием владеет» (существование людей, которые предпочли бы погибнуть в перестрелке, чем быть зарезанными подобно барану, как бы не предполагается). Ну и конечно - «трупов будет больше».
Их, положим, и так столько, что прибавка мало повлияет, но «качество» их несколько изменится: в их число наконец-то попадут и те, кого трупами видеть весьма желательно. Помню, несколько лет назад писали, что в Москве был задержан какой-то азербайджанец, которому нравилось калечить людей; ничем особо не рискуя (здоровый был), он провоцировал драки и искалечил более 30. Имей хоть кто пресловутый «короткоствол», его забавы кончились бы на 5-м -6-м, ну в крайнем случае на 10-м - 12-м. Однако же драгоценная жизнь этого выродка ныне и присно гарантирована законом на 100%.
Ну а коль скоро урки и государство выступают на одной стороне, бывает приятно, когда хоть случайно кто-то из таких получает по заслугам. Недавно рассказывали мне такую историю: ехали два братца на «мерсе» последней модели, в полном сознании своей крутости, и когда кто-то замешкался уступить им дорогу, принялись палить по нему из травматики. Но у мужика машина хоть и похуже была, зато ствол получше - он им ответил из Макарова и одного укокошил. Его не нашли. А я порадовался…