Берия: загадка судьбы
Профессор МГУ Владислав Смирнов о "бурном 1953 годе"
Владислав Павлович Смирнов (род. 1929) - советский и российский историк, специалист по истории Франции. Заслуженный профессор Московского университета (2012), лауреат премии имени М.В. Ломоносова за педагогическую деятельность (2013). В 1953 году В.П. Смирнов окончил исторический факультет МГУ, затем стал аспирантом, а с 1957 г. начал работать на кафедре новой и новейшей истории исторического факультета МГУ, где прошел путь от ассистента до профессора. Ниже приводится фрагмент из его книги: Смирнов В.П. ОТ СТАЛИНА ДО ЕЛЬЦИНА: автопортрет на фоне эпохи. - М.: Новый хронограф, 2011.
Что же происходит?
После окончания Университета нас в обязательном порядке «распределяли» по месту будущей работы. Меня, как и некоторых других хорошо учившихся студентов, рекомендовали в аспирантуру, как говорили в старину, «для подготовки к профессорскому званию». Я был рад, но и смущен. Нам не раз говорили о долге перед Родиной, которая, пойдя на большие расходы, дала нам возможность бесплатно учиться в Московском Университете и ждет, что мы вернем ей долг усиленной работой там, где еще не хватает специалистов, например, в сельских школах. Считалось, что прежде чем учиться в аспирантуре и заниматься наукой, нужно отработать свой долг перед Родиной и набраться жизненного опыта. Вряд ли сейчас кого-нибудь затронут такие рассуждения, но тогда они казались мне справедливыми: я действительно учился в МГУ бесплатно, да еще и получал государственную стипендию. К тому же мне было как-то неловко учиться в аспирантуре, в то время как мои друзья-москвичи должны были уехать в провинциальные школы далеко от Москвы. Не занял ли я их место?
Отец, с его обычным здравым смыслом, советовал мне поступать в аспирантуру, но окончательно меня в этом убедили слова моего друга Толи Адо, который был старше меня и уже учился в аспирантуре. «Знаешь, - сказал он, - аспирантура, как переполненный автобус: войти трудно, ехать неудобно, зато везет быстро и далеко». Летом почти все мои друзья разъехались к месту работы, а я остался в жаркой и пыльной Москве готовиться к экзаменам в аспирантуру. 18 июня 1953 г., развернув «Правду», я с удивлением прочел, что накануне в Берлине и других городах Германской Демократической республики «имели место волынки на некоторых предприятиях» и «вылазки на улицах», которые были «делом провокаторов и фашистских агентов иностранных держав и их пособников из германских капиталистических монополий». Правительство ГДР решило «поддержать мероприятия по немедленному восстановлению порядка в городе», неизвестно, как и кем осуществленные, после чего «эксцессы закончились полным провалом затеянной авантюры».
На следующий день «Правда» перепечатала статью из немецкой коммунистической газеты «Нойес дойчланд», где мелькнула фраза: «Только лишь оккупационная власть путем установления чрезвычайного положения с необходимой решительностью защитила жизненные интересы как немецкого народа, так и всех народов». Поднаторев к тому времени в чтении между строк, я, конечно, догадался, что в ГДР произошли антиправительственные стачки и демонстрации, которые были подавлены советскими оккупационными войсками. Это был первый случай массовых выступлений против социалистической системы - отдаленный предшественник крушения «социалистического лагеря», но тогда я этого не чувствовал и только недоумевал: как же так - рабочие выступают против народного государства, которое, вроде бы, должно выражать их собственные интересы? И почему наша печать принимает своих читателей за дураков, называя стачки «волынками» и пытаясь скрыть очевидные факты?
Вернувшись из лодочного похода, во время которого мы узнали о смещении и аресте Берии, я попытался выяснить, что же произошло? Рассказывали, что решающую роль в свержении Берии сыграли военные во главе с маршалом Жуковым, который в первые послевоенные годы находился в опале, но после смерти Сталина занял пост заместителя министра обороны. Будто бы по его приказу войска блокировали помещения Министерства внутренних дел и взяли штурмом особняк Берии в центре Москвы на улице Алексея Толстого. Говорили, что ворота особняка взломали ударом танка, а Берию убили при штурме. Сейчас известно, что военные во главе с маршалом Жуковым и генералом К.С. Москаленко (который после этого стал маршалом), действительно арестовали Берию, но главными инициаторами его смещения были старые друзья и соратники Берии - Хрущев и Маленков. Жуков и группа военных арестовали Берию по команде Маленкова прямо на заседании Президиума ЦК КПСС (так с 1952 г. именовалось Политбюро), затем его тайно вывезли из Кремля и поместили в подземный бункер - бомбоубежище штаба Московского военного округа.
Сначала Берия писал из бункера письма «дорогому Георгию» (Маленкову) и «дорогим товарищам» из Президиума ЦК КПСС как «верный сын нашей Родины, верный сын партии Ленина и Сталина, верный Ваш друг и товарищ»; признавал ошибки, просил направить «куда хотите, на какую угодно работу, самую маленькую», умолял «вмешаться и невинного своего старого друга не губить», но, не получив ответа, перестал писать, тем более, что и бумаги ему больше не давали. Современные историки установили, что Берия сместили в тот момент, когда он начал осуществлять ряд мер по пересмотру политики Сталина. Берия был инициатором прекращения дела «врачей-убийц», он отдал приказ о запрещении «мер физического воздействия» на арестованных, распорядился ликвидировать помещения для пыток, «а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить». Берия подготовил закон об амнистии и планировал освободить до конца 1953 г. еще около 1 млн. 700 тысяч заключенных и ссыльных, смягчив режим остальным. Он предлагал улучшить отношения с Югославией, отказаться от курса на строительство социализма в Германской Демократической Республике, шире привлекать к управлению национальные кадры.
Создается впечатление, что, хотя Берия был одним из главных организаторов сталинского террора, он после смерти Сталина хотел его ослабить или даже ликвидировать. Но руки у Берия были по локоть в крови, и его свержение стало началом разрушения советской тоталитарной системы, предпринятого бывшими друзьями Берии - Маленковым и Хрущевым. 8 августа 1953 г. председатель Совета Министров СССР Г.М. Маленков, занявший этот пост после смерти Сталина, выступил с программной речью на сессии Верховного Совета. Она сильно отличалась от доклада, который тот же самый Маленков сделал на XIX съезде партии меньше года тому назад. На съезде Маленков говорил о невиданных успехах СССР и полном решении зерновой проблемы, а теперь признавал «недостаточное обеспечение населения товарами широкого потребления», низкий уровень производства сельскохозяйственных продуктов, «нетерпимое отставание в развитии животноводства».
Маленков обещал «всемерно форсировать развитие легкой промышленности», увеличить капиталовложения в жилищное строительство в четыре раза, снизить денежные налоги «в среднем примерно в два раза с каждого колхозного двора», аннулировать недоимки по сельскохозяйственному налогу, уменьшить обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов государству. Благодаря таким мерам он наделся создать «в течение 2-3 лет изобилие продовольствия для населения и сырья для легкой промышленности». Во внешнеполитическом разделе своей речи Маленков одобрил перемирие в Корее, высказался за улучшение отношений с Югославией и заявил, что Советский Союз выступает «за мирное сосуществование двух систем» - социалистической и капиталистической.
Речь Маленкова породила большие ожидания. Особенно отмечали обещания резко увеличить капиталовложения в жилищное строительство, снизить налоги и обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов. Никто из моих знакомых не сомневался, что такие меры значительно улучшили бы жизнь всего народа. Очень радовало обещание достичь «изобилия продовольствия» всего за 2-3 года - это ведь совсем немного. С тех пор я не раз слышал обещания экономического чуда «через 2-3 года», но каждый раз чудо откладывалось, и отсчет начинался заново с другой даты. Через месяц после выступления Маленкова открылся «сентябрьский пленум» ЦК КПСС. Он избрал первым секретарем ЦК КПСС, то есть руководителем партии, Н.С. Хрущева, который выступил на Пленуме с обширным докладом о состоянии сельского хозяйства. Вслед за Маленковым, но, не упоминая его имени, и в еще более резкой форме, Хрущев сказал, что продукция животноводства в СССР не достигла даже уровня 1916 г., картофеля и овощей не хватает, производство зерна с трудом обеспечивает внутренние потребности. Сейчас это общеизвестно и даже банально, но тогда производило впечатления наконец-то сказанной правды.
Усматривая главную причину упадка сельского хозяйства в нарушении «принципа материальной заинтересованности», Хрущев, как и Маленков, заявил, что надо снизить обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов государству, увеличить закупочные цены на них, а розничные цены сохранить на прежнем уровне. Чтобы обеспечить сельское хозяйство специалистами, Хрущев предложил «призвать лучших людей из города, скажем, тысяч 50 коммунистов, и направить их на усиление работы в деревне». Для восполнения недостатка кормов Хрущев рекомендовал по примеру США сажать кукурузу как самую урожайную из всех сельскохозяйственных культур, а для повышения урожая картофеля выращивать рассаду в торфоперегнойных горшочках. Пресса подняла вокруг доклада Хрущева невероятный шум - гораздо больше, чем вокруг речи Маленкова. По всей стране началась мобилизация коммунистов, которых в порядке партийной дисциплины отправляли в деревню, чаще всего председателями колхозов. От колхозов и совхозов требовали, чтобы они повсюду выращивали кукурузу и применяли торфоперегнойные горшочки. Особенно рекламировали кукурузу, которая прямо-таки пленила Хрущева, потому что в США она давала высокие урожаи и являлась главной кормовой культурой. Вплоть до конца своего правления Хрущев заставлял сажать кукурузу и прочно связал с ней свое имя.
Это было только начало бурной деятельности Хрущева. Новые, порой весьма экстравагантные идеи били из него буквально фонтаном. Чтобы покончить с недостатком зерна, Хрущев предложил распахать обширные целинные земли в Казахстане и в Сибири. Он ликвидировал министерства и заменил их системой не связанных друг с другом региональных совнархозов (Советов народного хозяйства), добивался ускоренного развития химической промышленности, заставил колхозы выкупить технику, ранее находившуюся в государственных машинно-тракторных станциях (МТС), ввел пенсии для колхозников и снова занялся обобществлением личного скота, развернул огромное жилищное строительство, снижал налоги, провел денежную реформу, изменил систему школьного образования, усилил борьбу против церкви, попытался выселить Академию сельскохозяйственных наук из Москвы в село и предпринял еще множество других действий, о которых теперь уже мало кто помнит. За каждое новое дело Хрущев принимался со страстью и колоссальным напором: твердил о них на каждом шагу, направлял для их решения огромные материальные и людские ресурсы, по несколько раз менял несправившихся руководителей, а потом остывал и брался за что-то другое.
Бурный 1953 год завершился сообщением об окончании следствия «по делу изменника Родине Л.П. Берия». По привычному со сталинских времен образцу, по всей стране организовывали собрания, где, согласно официальным сообщениям, «советский народ» гневно клеймил «подлых изменников Родине», требовал «самого сурового их наказания», призывал «уничтожить гадину», о преступлениях которой еще ничего не знал. Процесс провели в лучших сталинских традициях: в закрытом порядке, без адвокатов и без права на апелляцию. Заседание суда под председательством прославившегося во время войны маршала И.С. Конева происходило в подземном бункере, где содержался Берия, и продолжались всего пять дней. Разумеется, приговор был предрешен заранее.
Берию, бывшего Министра Государственной безопасности В.Н. Меркулова и еще пять их ближайших сотрудников застрелили как собак сразу же после оглашения приговора, прямо в подземном бункере, где их судили. Роль палача исполнил генерал-полковник П.Ф. Батицкий, который после этого стал Героем Советского Союза, Маршалом Советского Союза и заместителем Министра обороны СССР. Согласно тексту приговора, все обвиняемые были уличены «в измене Родине, совершении террористических актов и участии в антисоветской изменнической группе», а также в истреблении «честных, преданных делу Коммунистической партии и Советской власти кадров». Лично Берии добавили еще преступления, «свидетельствующие о его глубоком моральном разложении», «преступные корыстные действия», а также «тайные преступные связи с иностранными разведками» и вообще «действия в интересах иностранного капитала».
Никаких доказательств столь страшных преступлений в приговоре не приводилось, но, по слухам, они содержались в «закрытом письме» ЦК КПСС, которое читали только членам партии. Знакомый аспирант слышал о нем от отца и с жуткими, порой фантастическими, подробностями пересказал мне, как Берия похищал и принуждал к сожительству приглянувшихся ему женщин, угрожал превратить непокорных в «лагерную пыль», лично пытал попавших в его руки людей, в том числе брата «сталинского наркома» Г.К. Орджоникидзе. Обвинения Берии в измене и шпионаже казались мне малоправдоподобными, но в похищениях, пытках и расстрелах невинных людей - очень убедительными. Конечно, было очевидно, что Берия не мог действовать без согласия и поддержки Сталина, но эту опасную мысль я обсуждал только с ближайшими друзьями.
Via
"...Конечно, было очевидно, что Берия не мог действовать без согласия и поддержки Сталина, но эту опасную мысль я обсуждал только с ближайшими друзьями...."
Ну нннне знаааааю...
Прям бегал согласовывать кажный шаг...
За кого мы ИХ там принимаем?
За самих себя, убогих?
Подробнее - по тегам записи.
Ну а СЮДЫ́, особенно недовольным совецкой властю и прочим нихарошым людя́м, можно и не заглядувать.
Владислав Павлович Смирнов (род. 1929) - советский и российский историк, специалист по истории Франции. Заслуженный профессор Московского университета (2012), лауреат премии имени М.В. Ломоносова за педагогическую деятельность (2013). В 1953 году В.П. Смирнов окончил исторический факультет МГУ, затем стал аспирантом, а с 1957 г. начал работать на кафедре новой и новейшей истории исторического факультета МГУ, где прошел путь от ассистента до профессора. Ниже приводится фрагмент из его книги: Смирнов В.П. ОТ СТАЛИНА ДО ЕЛЬЦИНА: автопортрет на фоне эпохи. - М.: Новый хронограф, 2011.
Что же происходит?
После окончания Университета нас в обязательном порядке «распределяли» по месту будущей работы. Меня, как и некоторых других хорошо учившихся студентов, рекомендовали в аспирантуру, как говорили в старину, «для подготовки к профессорскому званию». Я был рад, но и смущен. Нам не раз говорили о долге перед Родиной, которая, пойдя на большие расходы, дала нам возможность бесплатно учиться в Московском Университете и ждет, что мы вернем ей долг усиленной работой там, где еще не хватает специалистов, например, в сельских школах. Считалось, что прежде чем учиться в аспирантуре и заниматься наукой, нужно отработать свой долг перед Родиной и набраться жизненного опыта. Вряд ли сейчас кого-нибудь затронут такие рассуждения, но тогда они казались мне справедливыми: я действительно учился в МГУ бесплатно, да еще и получал государственную стипендию. К тому же мне было как-то неловко учиться в аспирантуре, в то время как мои друзья-москвичи должны были уехать в провинциальные школы далеко от Москвы. Не занял ли я их место?
Отец, с его обычным здравым смыслом, советовал мне поступать в аспирантуру, но окончательно меня в этом убедили слова моего друга Толи Адо, который был старше меня и уже учился в аспирантуре. «Знаешь, - сказал он, - аспирантура, как переполненный автобус: войти трудно, ехать неудобно, зато везет быстро и далеко». Летом почти все мои друзья разъехались к месту работы, а я остался в жаркой и пыльной Москве готовиться к экзаменам в аспирантуру. 18 июня 1953 г., развернув «Правду», я с удивлением прочел, что накануне в Берлине и других городах Германской Демократической республики «имели место волынки на некоторых предприятиях» и «вылазки на улицах», которые были «делом провокаторов и фашистских агентов иностранных держав и их пособников из германских капиталистических монополий». Правительство ГДР решило «поддержать мероприятия по немедленному восстановлению порядка в городе», неизвестно, как и кем осуществленные, после чего «эксцессы закончились полным провалом затеянной авантюры».
На следующий день «Правда» перепечатала статью из немецкой коммунистической газеты «Нойес дойчланд», где мелькнула фраза: «Только лишь оккупационная власть путем установления чрезвычайного положения с необходимой решительностью защитила жизненные интересы как немецкого народа, так и всех народов». Поднаторев к тому времени в чтении между строк, я, конечно, догадался, что в ГДР произошли антиправительственные стачки и демонстрации, которые были подавлены советскими оккупационными войсками. Это был первый случай массовых выступлений против социалистической системы - отдаленный предшественник крушения «социалистического лагеря», но тогда я этого не чувствовал и только недоумевал: как же так - рабочие выступают против народного государства, которое, вроде бы, должно выражать их собственные интересы? И почему наша печать принимает своих читателей за дураков, называя стачки «волынками» и пытаясь скрыть очевидные факты?
Вернувшись из лодочного похода, во время которого мы узнали о смещении и аресте Берии, я попытался выяснить, что же произошло? Рассказывали, что решающую роль в свержении Берии сыграли военные во главе с маршалом Жуковым, который в первые послевоенные годы находился в опале, но после смерти Сталина занял пост заместителя министра обороны. Будто бы по его приказу войска блокировали помещения Министерства внутренних дел и взяли штурмом особняк Берии в центре Москвы на улице Алексея Толстого. Говорили, что ворота особняка взломали ударом танка, а Берию убили при штурме. Сейчас известно, что военные во главе с маршалом Жуковым и генералом К.С. Москаленко (который после этого стал маршалом), действительно арестовали Берию, но главными инициаторами его смещения были старые друзья и соратники Берии - Хрущев и Маленков. Жуков и группа военных арестовали Берию по команде Маленкова прямо на заседании Президиума ЦК КПСС (так с 1952 г. именовалось Политбюро), затем его тайно вывезли из Кремля и поместили в подземный бункер - бомбоубежище штаба Московского военного округа.
Сначала Берия писал из бункера письма «дорогому Георгию» (Маленкову) и «дорогим товарищам» из Президиума ЦК КПСС как «верный сын нашей Родины, верный сын партии Ленина и Сталина, верный Ваш друг и товарищ»; признавал ошибки, просил направить «куда хотите, на какую угодно работу, самую маленькую», умолял «вмешаться и невинного своего старого друга не губить», но, не получив ответа, перестал писать, тем более, что и бумаги ему больше не давали. Современные историки установили, что Берия сместили в тот момент, когда он начал осуществлять ряд мер по пересмотру политики Сталина. Берия был инициатором прекращения дела «врачей-убийц», он отдал приказ о запрещении «мер физического воздействия» на арестованных, распорядился ликвидировать помещения для пыток, «а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить». Берия подготовил закон об амнистии и планировал освободить до конца 1953 г. еще около 1 млн. 700 тысяч заключенных и ссыльных, смягчив режим остальным. Он предлагал улучшить отношения с Югославией, отказаться от курса на строительство социализма в Германской Демократической Республике, шире привлекать к управлению национальные кадры.
Создается впечатление, что, хотя Берия был одним из главных организаторов сталинского террора, он после смерти Сталина хотел его ослабить или даже ликвидировать. Но руки у Берия были по локоть в крови, и его свержение стало началом разрушения советской тоталитарной системы, предпринятого бывшими друзьями Берии - Маленковым и Хрущевым. 8 августа 1953 г. председатель Совета Министров СССР Г.М. Маленков, занявший этот пост после смерти Сталина, выступил с программной речью на сессии Верховного Совета. Она сильно отличалась от доклада, который тот же самый Маленков сделал на XIX съезде партии меньше года тому назад. На съезде Маленков говорил о невиданных успехах СССР и полном решении зерновой проблемы, а теперь признавал «недостаточное обеспечение населения товарами широкого потребления», низкий уровень производства сельскохозяйственных продуктов, «нетерпимое отставание в развитии животноводства».
Маленков обещал «всемерно форсировать развитие легкой промышленности», увеличить капиталовложения в жилищное строительство в четыре раза, снизить денежные налоги «в среднем примерно в два раза с каждого колхозного двора», аннулировать недоимки по сельскохозяйственному налогу, уменьшить обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов государству. Благодаря таким мерам он наделся создать «в течение 2-3 лет изобилие продовольствия для населения и сырья для легкой промышленности». Во внешнеполитическом разделе своей речи Маленков одобрил перемирие в Корее, высказался за улучшение отношений с Югославией и заявил, что Советский Союз выступает «за мирное сосуществование двух систем» - социалистической и капиталистической.
Речь Маленкова породила большие ожидания. Особенно отмечали обещания резко увеличить капиталовложения в жилищное строительство, снизить налоги и обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов. Никто из моих знакомых не сомневался, что такие меры значительно улучшили бы жизнь всего народа. Очень радовало обещание достичь «изобилия продовольствия» всего за 2-3 года - это ведь совсем немного. С тех пор я не раз слышал обещания экономического чуда «через 2-3 года», но каждый раз чудо откладывалось, и отсчет начинался заново с другой даты. Через месяц после выступления Маленкова открылся «сентябрьский пленум» ЦК КПСС. Он избрал первым секретарем ЦК КПСС, то есть руководителем партии, Н.С. Хрущева, который выступил на Пленуме с обширным докладом о состоянии сельского хозяйства. Вслед за Маленковым, но, не упоминая его имени, и в еще более резкой форме, Хрущев сказал, что продукция животноводства в СССР не достигла даже уровня 1916 г., картофеля и овощей не хватает, производство зерна с трудом обеспечивает внутренние потребности. Сейчас это общеизвестно и даже банально, но тогда производило впечатления наконец-то сказанной правды.
Усматривая главную причину упадка сельского хозяйства в нарушении «принципа материальной заинтересованности», Хрущев, как и Маленков, заявил, что надо снизить обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов государству, увеличить закупочные цены на них, а розничные цены сохранить на прежнем уровне. Чтобы обеспечить сельское хозяйство специалистами, Хрущев предложил «призвать лучших людей из города, скажем, тысяч 50 коммунистов, и направить их на усиление работы в деревне». Для восполнения недостатка кормов Хрущев рекомендовал по примеру США сажать кукурузу как самую урожайную из всех сельскохозяйственных культур, а для повышения урожая картофеля выращивать рассаду в торфоперегнойных горшочках. Пресса подняла вокруг доклада Хрущева невероятный шум - гораздо больше, чем вокруг речи Маленкова. По всей стране началась мобилизация коммунистов, которых в порядке партийной дисциплины отправляли в деревню, чаще всего председателями колхозов. От колхозов и совхозов требовали, чтобы они повсюду выращивали кукурузу и применяли торфоперегнойные горшочки. Особенно рекламировали кукурузу, которая прямо-таки пленила Хрущева, потому что в США она давала высокие урожаи и являлась главной кормовой культурой. Вплоть до конца своего правления Хрущев заставлял сажать кукурузу и прочно связал с ней свое имя.
Это было только начало бурной деятельности Хрущева. Новые, порой весьма экстравагантные идеи били из него буквально фонтаном. Чтобы покончить с недостатком зерна, Хрущев предложил распахать обширные целинные земли в Казахстане и в Сибири. Он ликвидировал министерства и заменил их системой не связанных друг с другом региональных совнархозов (Советов народного хозяйства), добивался ускоренного развития химической промышленности, заставил колхозы выкупить технику, ранее находившуюся в государственных машинно-тракторных станциях (МТС), ввел пенсии для колхозников и снова занялся обобществлением личного скота, развернул огромное жилищное строительство, снижал налоги, провел денежную реформу, изменил систему школьного образования, усилил борьбу против церкви, попытался выселить Академию сельскохозяйственных наук из Москвы в село и предпринял еще множество других действий, о которых теперь уже мало кто помнит. За каждое новое дело Хрущев принимался со страстью и колоссальным напором: твердил о них на каждом шагу, направлял для их решения огромные материальные и людские ресурсы, по несколько раз менял несправившихся руководителей, а потом остывал и брался за что-то другое.
Бурный 1953 год завершился сообщением об окончании следствия «по делу изменника Родине Л.П. Берия». По привычному со сталинских времен образцу, по всей стране организовывали собрания, где, согласно официальным сообщениям, «советский народ» гневно клеймил «подлых изменников Родине», требовал «самого сурового их наказания», призывал «уничтожить гадину», о преступлениях которой еще ничего не знал. Процесс провели в лучших сталинских традициях: в закрытом порядке, без адвокатов и без права на апелляцию. Заседание суда под председательством прославившегося во время войны маршала И.С. Конева происходило в подземном бункере, где содержался Берия, и продолжались всего пять дней. Разумеется, приговор был предрешен заранее.
Берию, бывшего Министра Государственной безопасности В.Н. Меркулова и еще пять их ближайших сотрудников застрелили как собак сразу же после оглашения приговора, прямо в подземном бункере, где их судили. Роль палача исполнил генерал-полковник П.Ф. Батицкий, который после этого стал Героем Советского Союза, Маршалом Советского Союза и заместителем Министра обороны СССР. Согласно тексту приговора, все обвиняемые были уличены «в измене Родине, совершении террористических актов и участии в антисоветской изменнической группе», а также в истреблении «честных, преданных делу Коммунистической партии и Советской власти кадров». Лично Берии добавили еще преступления, «свидетельствующие о его глубоком моральном разложении», «преступные корыстные действия», а также «тайные преступные связи с иностранными разведками» и вообще «действия в интересах иностранного капитала».
Никаких доказательств столь страшных преступлений в приговоре не приводилось, но, по слухам, они содержались в «закрытом письме» ЦК КПСС, которое читали только членам партии. Знакомый аспирант слышал о нем от отца и с жуткими, порой фантастическими, подробностями пересказал мне, как Берия похищал и принуждал к сожительству приглянувшихся ему женщин, угрожал превратить непокорных в «лагерную пыль», лично пытал попавших в его руки людей, в том числе брата «сталинского наркома» Г.К. Орджоникидзе. Обвинения Берии в измене и шпионаже казались мне малоправдоподобными, но в похищениях, пытках и расстрелах невинных людей - очень убедительными. Конечно, было очевидно, что Берия не мог действовать без согласия и поддержки Сталина, но эту опасную мысль я обсуждал только с ближайшими друзьями.
Via
"...Конечно, было очевидно, что Берия не мог действовать без согласия и поддержки Сталина, но эту опасную мысль я обсуждал только с ближайшими друзьями...."
Ну нннне знаааааю...
Прям бегал согласовывать кажный шаг...
За кого мы ИХ там принимаем?
За самих себя, убогих?
Подробнее - по тегам записи.
Ну а СЮДЫ́, особенно недовольным совецкой властю и прочим нихарошым людя́м, можно и не заглядувать.