«Фауст» Сокурова получил «Золотого льва» в Венеции
Я за Пушкина
Ни одного фильма Сокурова я не смотрел, и смотреть не тянет.
А.Платонова, по которому Сокуров снял "Одинокий голос человека", я пытался читать, долго блевал после попытки.
Что касается "Фауста", то у нас есть пушкинские сцены, этого достаточно. "Всё утопить".
По-немецки "Фауст" великого Гёте - пошлое бездарное произведение на скользкую и не очень популярную в Европе тему. Вряд ли это можно читать на языке оригинала - сами попробуйте, хотя бы на примере Вступления.
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten,
Die früh sich einst dem trüben Blick gezeigt.
Versuch' ich wohl euch dießmal fest zu halten?
Fühl' ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt?
Ihr drängt euch zu! nun gut, so mögt ihr walten,
Wie ihr aus Dunst und Nebel um mich steigt;
Mein Busen fühlt sich jugendlich erschüttert
Vom Zauberhauch, der euren Zug umwittert.
Ihr bringt mit euch die Bilder froher Tage,
Und manche liebe Schatten steigen auf;
Gleich einer alten halbverklungnen Sage
Kommt erste Lieb' und Freundschaft mit herauf;
Der Schmerz wird neu, es wiederholt die Klage
Des Lebens labyrinthisch irren Lauf,
Und nennt die Guten, die, um schöne Stunden
Vom Glück getäuscht, vor mir hinweggeschwunden.
Sie hören nicht die folgenden Gesänge,
Die Seelen, denen ich die ersten sang;
Zerstoben ist das freundliche Gedränge,
Verklungen ach! der erste Widerklang.
Mein Leid ertönt der unbekannten Menge,
Ihr Beifall selbst macht meinem Herzen bang,
Und was sich sonst an meinem Lied erfreuet,
Wenn es noch lebt, irrt in der Welt zerstreuet.
Und mich ergreift ein längst entwöhntes Sehnen
Nach jenem stillen ernsten Geisterreich,
Es schwebet nun in unbestimmten Tönen
Mein lispelnd Lied, der Äolsharfe gleich,
Ein Schauer faßt mich, Thräne folgt den Thränen,
Das strenge Herz es fühlt sich mild und weich;
Was ich besitze seh' ich wie im Weiten,
Und was verschwand wird mir zu Wirklichkeiten.
Даже по-английски - более внятно.
Ye wavering forms draw near again as ever
When ye long since moved past my clouded eyes.
To hold you fast, shall I this time endeavour?
Still does my heart that strange illusion prize?
Ye crowd on me! 'Tis well! Your might assever
While ye from mist and murk around me rise.
As in my youth my heart again is bounding,
Thrilled by the magic breath your train surrounding.
Ye bring with you glad days and happy faces.
Ah, many dear, dear shades arise with you;
Like some old tale that Time but half erases,
First Love draws near to me and Friendship too.
The pain returns, the sad lament retraces
Life's labyrinthine, erring course anew
And names the good souls who, by Fortune cheated
Of lovely hours, forth from my world have fleeted.
They do not hear the melodies I'm singing,
The souls to whom my earliest lays I sang;
Dispersed that throng who once to me were clinging,
The echo's died away that one time rang.
Now midst an unknown crowd my grief is ringing,
Their very praise but gives my heart a pang,
While those who once my song enjoyed and flattered,
If still they live, roam through the wide world scattered.
And I am seized with long-unwonted yearning
Toward yonder realm of spirits grave and still.
My plaintive song's uncertain tones are turning
To harps aeolian murmuring at will.
Awe binds me fast; tear upon tear falls burning,
My stern heart feels a gentle, tender thrill;
What I possess, as if far off I'm seeing,
And what has vanished, now comes into being.
И по-русски:
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
Вы воскресили прошлого картины,
Былые дни, былые вечера.
Вдали всплывает сказкою старинной
Любви и дружбы первая пора.
Пронизанный до самой сердцевины
Тоской тех лет и жаждою добра,
Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный
Опять припоминаю благодарно.
Им, не услышать следующих песен,
Кому я предыдущие читал.
Распался круг, который был так тесен,
Шум первых одобрений отзвучал.
Непосвященных голос легковесен,
И, признаюсь, мне страшно их похвал,
А прежние ценители и судьи
Рассеялись, кто где, среди безлюдья.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф, родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью, и тает лед во мне.
Насущное отходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность.
По-русские "Фауст" стал знаменит благодаря переводу (Ах, Пастернак, ах, Пастернак!.. Да, Пастернак. Несмотря на. То, что это две большие разницы: Фауст Германии и Фауст от Пастернака), а до революции понаслышке, как всё: социализм, коммунизм, либерализм...
Или вот перевод Холодковского:
Вы вновь со мной, туманные виденья ,
Мне в юности мелькнувшие давно...
Вас удержу ль во власти вдохновенья?
Былым ли снам явиться вновь дано?
Из сумрака, из тьмы полузабвенья
Восстали вы... О, будь, что суждено!
Как в юности, ваш вид мне грудь волнует,
И дух мой снова чары ваши чует.
Вы принесли с собой воспоминанье
Весёлых дней и милых теней рой;
Воскресло вновь забытое сказанье
Любви и дружбы первой предо мной;
Всё вспомнилось: и прежнее страданье,
И жизни бег запутанной чредой,
И образы друзей, из жизни юной
Исторгнутых, обманутых фортуной.
Кому я пел когда-то, вдохновенный,
Тем песнь моя - увы! - уж не слышна...
Кружок друзей рассеян по вселенной,
Их отклик смолк, прошли те времена.
Я чужд толпе со скорбью, мне священной,
Мне самая хвала её страшна,
А те, кому моя звучала лира,
Кто жив ещё, - рассеяны средь мира.
И вот воскресло давнее стремленье
Туда, в мир духов, строгий и немой,
И робкое родится песнопенье,
Стеня, дрожа эоловой струной;
В суровом сердце трепет и смиренье,
В очах слеза сменяется слезой;
Всё, чем владею, вдаль куда-то скрылось;
Всё, что прошло, - восстало, оживилось!..
Даже Ленин "Фауста" цитировал, кажется, по Пушкину же.
Топчемся мы на пастернаковском (как мы подозреваем) же ёмком: "Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день за них вступает в бой" (по Холодковскому: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой!", ибо у Пастернака не так величаво: "Лишь тот, кем бой за жизнь изведан, жизнь и свободу заслужил"), а сами в норках сидим и других подзуськиваем.
Создаём себе кумиров из чужых образцов, и по их наветам действуем...
А читать очень советую Историю села Горюхина. Пушкин написал. Не думаю, что это у него фантастика о далёком хоть для него, хоть для нас прошлом...
Ни одного фильма Сокурова я не смотрел, и смотреть не тянет.
А.Платонова, по которому Сокуров снял "Одинокий голос человека", я пытался читать, долго блевал после попытки.
Что касается "Фауста", то у нас есть пушкинские сцены, этого достаточно. "Всё утопить".
По-немецки "Фауст" великого Гёте - пошлое бездарное произведение на скользкую и не очень популярную в Европе тему. Вряд ли это можно читать на языке оригинала - сами попробуйте, хотя бы на примере Вступления.
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten,
Die früh sich einst dem trüben Blick gezeigt.
Versuch' ich wohl euch dießmal fest zu halten?
Fühl' ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt?
Ihr drängt euch zu! nun gut, so mögt ihr walten,
Wie ihr aus Dunst und Nebel um mich steigt;
Mein Busen fühlt sich jugendlich erschüttert
Vom Zauberhauch, der euren Zug umwittert.
Ihr bringt mit euch die Bilder froher Tage,
Und manche liebe Schatten steigen auf;
Gleich einer alten halbverklungnen Sage
Kommt erste Lieb' und Freundschaft mit herauf;
Der Schmerz wird neu, es wiederholt die Klage
Des Lebens labyrinthisch irren Lauf,
Und nennt die Guten, die, um schöne Stunden
Vom Glück getäuscht, vor mir hinweggeschwunden.
Sie hören nicht die folgenden Gesänge,
Die Seelen, denen ich die ersten sang;
Zerstoben ist das freundliche Gedränge,
Verklungen ach! der erste Widerklang.
Mein Leid ertönt der unbekannten Menge,
Ihr Beifall selbst macht meinem Herzen bang,
Und was sich sonst an meinem Lied erfreuet,
Wenn es noch lebt, irrt in der Welt zerstreuet.
Und mich ergreift ein längst entwöhntes Sehnen
Nach jenem stillen ernsten Geisterreich,
Es schwebet nun in unbestimmten Tönen
Mein lispelnd Lied, der Äolsharfe gleich,
Ein Schauer faßt mich, Thräne folgt den Thränen,
Das strenge Herz es fühlt sich mild und weich;
Was ich besitze seh' ich wie im Weiten,
Und was verschwand wird mir zu Wirklichkeiten.
Даже по-английски - более внятно.
Ye wavering forms draw near again as ever
When ye long since moved past my clouded eyes.
To hold you fast, shall I this time endeavour?
Still does my heart that strange illusion prize?
Ye crowd on me! 'Tis well! Your might assever
While ye from mist and murk around me rise.
As in my youth my heart again is bounding,
Thrilled by the magic breath your train surrounding.
Ye bring with you glad days and happy faces.
Ah, many dear, dear shades arise with you;
Like some old tale that Time but half erases,
First Love draws near to me and Friendship too.
The pain returns, the sad lament retraces
Life's labyrinthine, erring course anew
And names the good souls who, by Fortune cheated
Of lovely hours, forth from my world have fleeted.
They do not hear the melodies I'm singing,
The souls to whom my earliest lays I sang;
Dispersed that throng who once to me were clinging,
The echo's died away that one time rang.
Now midst an unknown crowd my grief is ringing,
Their very praise but gives my heart a pang,
While those who once my song enjoyed and flattered,
If still they live, roam through the wide world scattered.
And I am seized with long-unwonted yearning
Toward yonder realm of spirits grave and still.
My plaintive song's uncertain tones are turning
To harps aeolian murmuring at will.
Awe binds me fast; tear upon tear falls burning,
My stern heart feels a gentle, tender thrill;
What I possess, as if far off I'm seeing,
And what has vanished, now comes into being.
И по-русски:
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
Вы воскресили прошлого картины,
Былые дни, былые вечера.
Вдали всплывает сказкою старинной
Любви и дружбы первая пора.
Пронизанный до самой сердцевины
Тоской тех лет и жаждою добра,
Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный
Опять припоминаю благодарно.
Им, не услышать следующих песен,
Кому я предыдущие читал.
Распался круг, который был так тесен,
Шум первых одобрений отзвучал.
Непосвященных голос легковесен,
И, признаюсь, мне страшно их похвал,
А прежние ценители и судьи
Рассеялись, кто где, среди безлюдья.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф, родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью, и тает лед во мне.
Насущное отходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность.
По-русские "Фауст" стал знаменит благодаря переводу (Ах, Пастернак, ах, Пастернак!.. Да, Пастернак. Несмотря на. То, что это две большие разницы: Фауст Германии и Фауст от Пастернака), а до революции понаслышке, как всё: социализм, коммунизм, либерализм...
Или вот перевод Холодковского:
Вы вновь со мной, туманные виденья ,
Мне в юности мелькнувшие давно...
Вас удержу ль во власти вдохновенья?
Былым ли снам явиться вновь дано?
Из сумрака, из тьмы полузабвенья
Восстали вы... О, будь, что суждено!
Как в юности, ваш вид мне грудь волнует,
И дух мой снова чары ваши чует.
Вы принесли с собой воспоминанье
Весёлых дней и милых теней рой;
Воскресло вновь забытое сказанье
Любви и дружбы первой предо мной;
Всё вспомнилось: и прежнее страданье,
И жизни бег запутанной чредой,
И образы друзей, из жизни юной
Исторгнутых, обманутых фортуной.
Кому я пел когда-то, вдохновенный,
Тем песнь моя - увы! - уж не слышна...
Кружок друзей рассеян по вселенной,
Их отклик смолк, прошли те времена.
Я чужд толпе со скорбью, мне священной,
Мне самая хвала её страшна,
А те, кому моя звучала лира,
Кто жив ещё, - рассеяны средь мира.
И вот воскресло давнее стремленье
Туда, в мир духов, строгий и немой,
И робкое родится песнопенье,
Стеня, дрожа эоловой струной;
В суровом сердце трепет и смиренье,
В очах слеза сменяется слезой;
Всё, чем владею, вдаль куда-то скрылось;
Всё, что прошло, - восстало, оживилось!..
Даже Ленин "Фауста" цитировал, кажется, по Пушкину же.
Топчемся мы на пастернаковском (как мы подозреваем) же ёмком: "Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день за них вступает в бой" (по Холодковскому: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой!", ибо у Пастернака не так величаво: "Лишь тот, кем бой за жизнь изведан, жизнь и свободу заслужил"), а сами в норках сидим и других подзуськиваем.
Создаём себе кумиров из чужых образцов, и по их наветам действуем...
А читать очень советую Историю села Горюхина. Пушкин написал. Не думаю, что это у него фантастика о далёком хоть для него, хоть для нас прошлом...