АЛЕКСАНДР ЗИНОВЬЕВ: КАК ИГОЛКОЙ УБИТЬ СЛОНА

[salatau]

АЛЕКСАНДР  ЗИНОВЬЕВ

КАК  ИГОЛКОЙ  УБИТЬ  СЛОНА

Прецедент циркуля

В начале тридцатых годов прошлого века в московских дворах образовы­вались детские банды. Они нападали на “чужих” детей, отбирали у них деньги и вещи, избивали. Однажды (мне было десять лет) я ходил в магазин купить циркуль “козья ножка”. У этого циркуля был острый конец. Когда я возвра­щался домой, меня окружили ребята из одной такой банды.
Их было [ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ ▶] больше десяти человек. Они были старше меня. Каждый по отдельности мог спра­виться со мной. Они потребовали вывернуть карманы, угрожая избить. Я вынул циркуль, показал его им и сказал, что выткну глаз первому, кто дотро­нется до меня. Они стушевались, расступились и пропустили меня. После этого обо мне распространился слух, будто я отчаянный бандит и связан со взрослыми бандитами. Я прожил в этом районе потом шесть лет, и ко мне никогда никто не приставал: боялись. Не я открыл описанный выше способ самозащиты. В истории человечества и в повседневной жизни людей он был и является обычным делом. Общий принцип его - способность одного из участников борьбы быть опасным для другого в достаточно высокой степени. В современных условиях в мире (с современным оружием и средствами коммуникации) эта способность приобретает особо важное значение. Конкурировать, например, в отношении вооружений с США сейчас вряд ли способна какая-то страна в мире, включая Россию и Китай. Но иметь оружие, делающее его обладателя опасным для потенциальных агрессоров, могут многие страны. Опасным до такой степени, что нападение теряет смысл. С этой точки зрения разница между тем, обладает страна тысячью ядерных бомб или всего лишь десятком (при том условии, что из этих десяти она может сбросить на агрессора хотя бы одну), не столь существенна. Не слу­чай­но потому США так боятся того, что ядерное оружие попадёт в руки анти­амери­кански настроенных стран, народов, террористических организаций. Они опасаются не за некое человечество, которое они готовы при случае уполовинить, а за своё положение в мире и своё благополучие.

Прецедент Леонида

Как известно из школьного учебника истории, спартанский царь Леонид с тремястами воинами сдерживал наступление трёхсоттысячной армии персов. Численное неравенство сил колоссальное. Но спартанцы приняли решение сражаться до последнего. И место для сражения (Фермопилы) выбра­ли такое, что персы, двигавшиеся по узким горным тропам, не могли использовать своё численное превосходство. Этот прецедент интересен также вот чем. Даже тридцать воинов в тех условиях могли бы сдерживать армию персов. Но если бы спартанцев тут было три тысячи или более, их способность противостояния персам не увеличилась бы, если бы не снизи­лась. Это выглядит как парадокс. А на самом деле тут имеет силу вполне реа­листический расчёт. Во время нашей войны 1941-1945 годов с Германией имели место многочисленные случаи, когда небольшие подразделения выдержи­вали тяжелейшие сражения с противником, во много раз (порой в десятки) превосходившим их (например, оборона Брестской крепости, панфиловцы), а целые дивизии и даже армии не могли использовать свои боевые возможности и капитулировали. Обратите внимание, какие огромные силы привлекаются для борьбы с немногочисленными преступниками, захватывающими заложников. Какие вооружённые силы России задейст­вованы в Чечне в войне против сравнительно немногочисленных боевиков. А США мобилизовали огромную армию с новейшим вооружением против террористов, достаточную для “нормальной” войны с армиями целых стран. И как бы мы ни относились к террористам, надо признать, что они весьма умело использовали условия на Западе в своей неравной войне против США (так же и чеченцы в войне против армии РФ). Общий принцип случаев такого рода - поставить противника в такое положение, чтобы он не смог исполь­зовать своё превосходство в силе.

Прецедент Писарро

Конкистадор Писарро с тремястами воинов победил армию индейцев, превосходившую его отряд по численности в тысячу раз. Конечно, европейцы были лучше вооружены. Однако индейцам даже без оружия было достаточно просто двигаться на пришельцев, чтобы втоптать их в землю. Но они этого не сделали. Они капитулировали. Почему? Эта операция Писарро может служить классическим образцом того, как иголкой убить слона. Решающую роль тут сыграло интеллектуальное преимущество европейцев. Индейцы не имели о них практически никакого представления. Писарро же знал кое-что об индейцах, важное с точки зрения войны, - об их социальной организации, об их воззрениях, о статусе их вождя. Последний для них был богом. Они были убеждены, что всякий, кто посягнёт на него, погибнет. Писарро со своими воинами набросился на вождя индейцев, захватил его. И ничего такого, чего ожидали индейцы, не случилось. Поражённые этим, они капиту­ли­ровали без боя.
Писарро угадал самое уязвимое место в армии индейцев; можно сказать - её ахиллесову пяту. И воспользовался этим. Для этого, разумеется, потре­бовались решительность и способность пойти на риск.
Случаев такого рода, как прецедент Писарро, в истории человечества было много. Их можно наблюдать и в наше время. Общим для них является умение одного из объединений людей заметить уязвимый пункт другого и использовать это преимущество в борьбе с ним. Это преимущество - интеллектуальное. Интеллект тут особого рода: не беспристрастно познава­тельный и не созидательный, а пристрастный и разрушительный, направ­ленный на нанесение ущерба противнику, на его покорение или уничтожение. Различие тут подобно различию между интеллектом ученого, изучающего животных, и интеллектом охотника, желающего убивать этих животных. Последний тоже изучает животных, но не как учёный-зоолог. Ему важно знать, куда нужно стрелять, чтобы поразить животное.
Все годы “холодной” войны тысячи западных специалистов (советологов) изучали Советский Союз. Но они не сделали ни одного серьёзного научного открытия. У них была другая цель - искать наиболее уязвимые места в советском “человейнике”, ударяя в которые можно было бы ослабить и в конечном итоге убить этого социалистического слона. С научной точки зрения, вся советология достойна насмешки и презрения. Но как наука для охотников на советского “зверя” она оказалась весьма полезной и эффек­тивной для победы Запада в “холодной” и затем в “тёплой” войне против Советского Союза. К этой теме я вернусь ниже.

Убить Сталина

Я рано встал на путь бунтарства против дефектов советского строя и стал антисталинистом. В десятом классе школы я стал членом террористической группки, планировавшей убить Сталина. Нас было несколько ничтожных по силам человечков. Нам противостояло могущественное общество с могу­щественной системой власти и репрессий. Нам казалось, что, убив Сталина, мы сделаем величайшее благо для миллионов соотечественников. Мы шли на верную гибель при этом. Потому мы считали наше поведение морально оправданным.
Проблема состояла в том, как осуществить покушение технически и где добыть оружие. Обсудив все доступные нам варианты, мы остановились на том, чтобы осуществить замысел во время демонстрации. Колонна, в которой шла на демонстрацию наша школа, проходила недалеко от Мавзолея Ленина. Никому бы не пришло в голову, что какие-то невзрачные мальчишки и девчонка способны на такое серьёзное дело - на дело, как мы думали, эпохального масштаба. Так что наш расчёт был правильный: мы заметили уязвимое место в охране Сталина. Уже после войны я узнал, что мы были не единственными “умниками”. В это же время была разоблачена более серьёз­ная террористическая группа студентов, тоже планировавшая покушение на Сталина, и тоже во время демонстрации. Я вспомнил этот эпизод из прошлого в связи с фактами терроризма, информацией и разговорами о которых сейчас забивают сознание миллиардов людей. При этом о терроризме говорят как об абсолютном зле, причём беспричинном. Якобы просто появляются такие неполноценные существа, некие недочеловеки. А почему они появ­ляются, такой вопрос вообще отпадает. И уж тем более говорить об их со­циаль­ной роли есть идеологическое табу.

Терроризм

Возьмём нашу террористическую группку. Её не разоблачили, поскольку меня арестовали по другой причине, и группка, как я узнал уже после войны, просто “испарилась”. Но если бы её разоблачили, нас, конечно, осудили бы, как это сделали с другими группами, которые появлялись в те годы. И пра­вильно бы сделали: мы были преступники, воплощение зла. Ну а если бы наше покушение вдруг удалось? Как бы наше поведение оценили теперь (если бы, конечно, советский коммунизм был разрушен)? Наверняка нам памят­ники поставили бы. Ведь называли же улицы советских городов именами цареубийц. Считают же героем Штауфенберга, пытавшегося убить Гитлера.
В реальной истории оценка терроризма зависит от того, кто даёт оценку. США и страны НАТО совершили нападение на Югославию, не считаясь с нормами морали и права. Мы имеем основания оценивать их поведение как терроризм. Они сами так своё поведение не оценивают, поскольку сила на их стороне. Они оценивают действия президента Югославии Милошевича, боровшегося против албанского терроризма, как преступные, а действия албанских террористов - как правомерную борьбу за национальную независимость. Они оценивали действия российских властей и вооружённых сил против чеченских террористов как нарушение прав человека и поддер­живали этих террористов. Они заговорили о мировом терроризме как об абсолютном зле, оставляя за собой право решать, кого считать этим злом. Сейчас забыли о том, что ЦРУ готовило покушение на Фиделя Кастро. И если бы оно удалось, осуществившие его агенты ЦРУ получили бы награды и вошли бы в историю США как герои.
Терроризм не есть нечто беспричинное или нечто коренящееся в каких-то дефектах человеческой биологической природы. Это явление социаль­ное, имеющее корни в условиях социального бытия людей. То, что сейчас в США называют мировым терроризмом, есть закономерная реакция опреде­лённых стран и народов, ставших жертвами глобализации и западнизации, то есть войны, которую США и страны НАТО уже ведут за мировое господство. Терроризм не есть нечто одинаковое для всех времён и всех регионов пла­неты. Одно дело - терроризм, порождённый условиями дореволюционной России, и другое дело - терроризм в послереволюционные годы (например, покушение на Ленина). Одно дело - терроризм в Югославии и в России, поддержанный странами Запада во главе с США, и другое дело - терроризм в отношении самих США. Надо различать терроризм одиночек (вроде Халтурина) и организаций (народовольцы, эсеры), оппозиционеров к власти и самих властей (властей гитлеровской Германии, властей США), в отношении конкретных лиц (царь Александр II, Столыпин, Садат, Ганди) и случайных людей (взрывы в Оклахоме, Москве, Будённовске), уголовный и полити­ческий, а также по другим признакам. Сейчас же говорят о терроризме вообще, полностью игнорируя социальную сущность тех или иных терро­ристи­ческих актов. Тем самым стремятся скрыть социальную природу происхо­дящей мировой войны, изобразить её так, будто с одной стороны стоят благородные борцы за благо всего человечества (США и их союзники), а с другой - недочеловеки-террористы. И чтобы хоть как-то сгладить чудовищ­ное неравенство сил, изобретается некая мощная мировая террористическая сеть, якобы угрожающая самому существованию человечества.
Общим для террористов действительно является использование средств, осуждаемых морально и юридически. Эти средства относятся к множеству таких, которые я обозначаю выражением “как иголкой убить слона” и которые используются не только террористами. США использовали эти средства на протяжении всей своей истории больше, чем любая другая страна в мире. При этом они никогда не считались с моральными и юридическими нормами, истолковывая их по своему произволу. Эти средства в огромных масштабах использовались Западом во главе с США в “холодной” и затем “тёплой” войне против Советского Союза и Югославии. И используются сейчас в мировой войне, перешедшей в стадию “горячей”.

Как иголкой убить слона

Я оказался в эмиграции на Западе в 1978 году, когда в ходе “холодной” войны, длившейся уже более тридцати лет, произошёл радикальный перелом. Деятели “холодной” войны с самого её начала изучали советское общество. В составе советологии возникла особая её отрасль - кремлинология. Она самым педантичным образом изучала структуру советской государствен­ности, партийный аппарат, центральный партийный аппарат, ЦК КПСС, Полит­бюро и лично работников аппарата власти. Но основное внимание в течение длительного времени (пожалуй, до конца семидесятых годов) было направлено на идеологическую и психологическую обработку широких слоёв населения и создание прозападно ориентированной массы советских граждан, фактически игравших роль “пятой колонны” Запада и занимавшихся (вольно или невольно) идейно-моральным разложением советского населения (не говоря уж о прочих функциях). Так было создано диссидентское движение. Одним словом, основная работа велась по линии разрушения советского общества “снизу”. Тут были достигнуты серьёзные успехи, став­шие одним из факторов будущей контрреволюции. Но они были не настолько значительными, чтобы привести советское общество к краху. К концу семидесятых годов западные деятели “холодной” войны поняли это. И поняли, что основу советского коммунизма образует его система власти, а в ней - партийный аппарат. Изучив досконально структуру партийного аппарата, характер отношений сотрудников в нём, их психологию и квалификацию, способ отбора и прочие его черты, деятели “холодной” войны пришли к выводу, что разрушить советское общество можно только сверху, разрушив его систему власти. И переключили свои основные усилия именно на это направление. Они нащупали самое уязвимое место в советской социальной организации.
Догадаться об этом переломе в ходе “холодной” войны для меня было нетрудно, поскольку я имел возможность наблюдать и изучать скрытую часть “холодной” войны. В 1979 году на одном из моих публичных выступлений, которое так и называлось: “Как иголкой убить слона”, мне был задан вопрос, какое место в советской системе является, на мой взгляд, самым уязвимым. Я ответил: то, которое считается самым надёжным, а именно - аппарат КПСС, в нём - Политбюро, в последнем - Генеральный секретарь. “Проведите своего человека на этот пост, - сказал я под гомерический хохот аудитории, - и он за несколько месяцев развалит партийный аппарат, и начнётся цепная реакция распада всей системы власти и управления. И, как следствие этого, начнётся распад всего общества”. Я при этом сослался на прецедент Писарро.
Пусть читатель не думает, будто я подсказал стратегам “холодной” войны такую идею. Они сами до этого додумались и без меня. Один из сотрудников “Интеллидженс сервис” говорил как-то мне, что они (то есть силы Запада) скоро посадят на “советский престол” своего человека. Тогда я ещё не верил в то, что такое возможно. И о такой “иголке” Запада, как генсек-агент, я говорил как о чисто гипотетическом феномене. Но западные стратеги уже смотрели на такую возможность как на реальную. Они выработали план завершения войны: взять под свой контроль высшую власть в Советском Союзе, поспособствовав приходу на пост Генерального секретаря ЦК КПСС “своего” человека, вынудить его разрушить аппарат КПСС и осуществить преобразования (“перестройку”), которые должны породить цепную реакцию распада всего советского общества.
Такой план стал реальным, поскольку уже тогда стал очевиден кризис высшего уровня советской власти в связи с одряхлением Политбюро ЦК КПСС, и “свой” человек на роль западной “иголки”, долженствующей убить советского “слона”, вскоре появился (если не был “заготовлен” заранее). Надо признать, что этот план вполне осуществился. Особенность этой операции “холодной” войны состоит в том, что метод “как иголкой убить слона” был использован не в отношении более сильного, а в отношении менее сильного, но мощного противника, опасного в случае “горячей” войны настолько, что преимущества Запада в силе могли сойти на нет, как это оказалось в войне Германии против Советского Союза в 1941-1945 годах. А рассматриваемый метод позволил избежать риска и потерь, сэкономить время и добиться победы чужими руками. Метод, изобретённый слабыми в борьбе с более сильными противниками, был взят на вооружение самыми могущественными силами на планете в их войне за власть над всем человечеством.

Две науки

Во всякой борьбе противники так или иначе изучают друг друга. Но до последнего времени это изучение было весьма ограниченным и споради­ческим. Занимались этим в основном агенты секретных служб и дипломаты. Во второй половине двадцатого века наступил перелом. В ходе “холодной” войны в странах Западной Европы и в США (в последних главным образом) были созданы бесчисленные исследовательские центры и разведывательные службы, в которых заняты тысячи профессионально подготовленных сотруд­ников. Эти сотрудники не были связаны предрассудками академической науки, нормами морали и юридическими законами. Они имели вполне конкретные задачи, решение которых вынуждало их на нестандартный и даже авантюристический подход к противнику - Советскому Союзу, советскому блоку. Это сказалось на организации, на способах обработки собираемой информации и на выработке рекомендаций для учреждений власти. Они создавали “науку для охотников на советского зверя”. Хотя это не была наука об этом “звере” как таковом (то есть не была наука в академическом смысле). Она была достаточна для того, чтобы обеспечить более высокий интеллек­туаль­ный уровень ведения войны, чем тот, с которым Советский Союз закан­чивал её.
В Советском Союзе создание академической науки о современном Западе было исключено господствовавшей марксистской идеологией, а “наука для охотников на западного зверя” находилась в жалком состоянии. И это стало одним из факторов поражения Советского Союза.
Сейчас Россия оказалась в таком состоянии, что для неё проблемой номер один стала проблема исторического выживания и самозащиты от могущественнейшего врага, какого ещё не было в истории человечества. Эта проблема возникла не на несколько лет, а на много десятилетий, если не на весь двадцать первый век. Без основательной разработки науки о мето­дах борьбы против превосходящего по силам противника с этой эпохальной задачей в принципе невозможно справиться. Новым, сравнительно с про­шедшим периодом, тут является то, что развить “науку для охотников” теперь невозможно без развития академической науки о том звере, от которого приходится защищаться. Возвращаясь к случаю из моего детства, с которого я начал статью, можно сказать: нужно на научном уровне знать, что собой представляют обложившие тебя “звери” и каким “циркулем” ты можешь проложить для себя историческую дорогу.
Наш современник, 2005, № 10.



Буквально пару слов добавлю...

Репост репоста от сентябрь 21, 2015, 16:56, где я его удаляю во имя экономии места.
Есть канешно такие люди, что там, где народы мира веками бьют свои головы над какой-то важной фигнёй и никак их не могут себе разбить, подходит невидный дядько, и говорит.:
- Так это же очень просто! Надо вот так.
Тюк, грюк, трулляля - и всё!
Промблема решена.
Сколько раз так бывало. Тот же Менделеев, например.
Или этот, как его, Ландау.
Это ж он сказал:
- Лучше побыть пять минут трусом, чем стать мертвецом.
Интересная мысль, не правда ли?
Но бодливой корове бог рогов не даёт...
А то бы мир уже где был?
Ага, тама! Там!