беседа по заявке
тут мне georg_pik задал вопрос о Михаиле Чиглинцеве, как он, что с ним. я ему ответила, но мысль пошла дальше. возможно, это ответ на незаданный вопрос
авария началась в 8.15. Михаил Чиглинцев покинул станцию в 8.30. перед отъездом он собрал документы с секретным уровнем,которые по плану эвакуации необходимо отвезти в безопасное место и дал поручение сотрудникам доставить их куда надо.
с собой в машине он увез тех, кто был без машины. он довез их до поселка,зашел домой,дал инструкции жене и детям (связь не работала), сел в машину и вернулся обратно, где продолжил работы по эвакуации.
при этом он признает, что он покинул станцию. в интервью газете Известия (22 сентября 2009 года), которое прошло по телефону без моего участия, он сказал:
- Я могу извиниться только за то, что я не 76-й погибший, - ответил Михаил Чиглинцев. - Сначала 17 августа погас свет. Сработала сигнализация. Я увидел вал воды поверх машинного зала. Люди бежали от воды. В перечне ЧС есть наводнение, пожар, переполнение водохранилища. А такой ситуации нет. Никто ведь не знал, что это авария на оборудовании. Все решили, что плотину прорвало. Люди опытные, возле ГЭС родились, все понимали, что если прорвало плотину, то шансов в общем-то нет. Я сел в машину, погрузил тех, кто был рядом, и поехал. По пути звонил с сотового в милицию, в городской отдел ГО. Ни обычная, ни сотовая связь не работали. Только в 8.40 дозвонились до городского дежурного ГОЧС. С тем, как мою фамилию преподнесли, я не согласен. Сила потока была такова, что бетонные плиты не катило - они плыли! Какой силой я мог этому помешать?!
после аварии я говорила с психологами об этом явлении - кто побежал, кто не побежал и почему. вот здесь я рассуждала об этом. но рассуждала о тех, кто побежал к плотине, а не от.
на самом деле, психологи добавили еще кое-что к этому рассказу о ценностях. глубинные шаблоны поведения корректируются сегодняшним положением дел. у человека на этот шаблон и на эти ценности накладывается еще и самое важное в этой жизни сегодня. поэтому если у нашей сотрудницы пять детей на содержании, было бы глупо и стыдно делать выводы по тому, что она немедленно с ними отправилась на вокзал. она просто не сможет подумать о станции, она подумает о детях. я далека от того, чтобы осуждать тех, кто ушел со станции. это была первая реакция. главное, что они делали потом.
А вы готовы их осудить? ну вот по-христиански, например? или по-буддистски?
это к тому, что мало кто отдавал отчет в том, что он делает. мало кто осознавал, что он бежит или совершает подвиг. все действовали согласно заложенным в голове инструкциям, поэтому меня час не впускали на станцию, хотя все остальные мои коллеги, с которыми я прилетела, были внутри уже через час после аварии. а меня заперли в гостинице, где мы с Андреем Озорниным проводили первую телефонную конференцию с красноярскими СМИ, которая постоянно обрывалась. потом я писала смс всем знакомым журналистам, потому что связь снова упала и ее хватало только на смс. но все это время я недоумевала, зачем они меня заперли в гостинице? что за джентльменство на аварии?
сомневаюсь, что они это понимают. просто все они были мужчинами и на автомате решили, что девушке там делать нечего.
ребята, это не спасение кошки с дерева. это смертельная опасность прямо за спиной. мысли отключаются, мозг плещется в адреналине. ты единственное что понимаешь, что ты сейчас можешь умереть. никто из них не принял решения бежать или спасать. на такие решения у них просто не было ресурсов
и вообще как вы отвечаете себе на вопрос: а как бы поступил я? только честно.
авария началась в 8.15. Михаил Чиглинцев покинул станцию в 8.30. перед отъездом он собрал документы с секретным уровнем,которые по плану эвакуации необходимо отвезти в безопасное место и дал поручение сотрудникам доставить их куда надо.
с собой в машине он увез тех, кто был без машины. он довез их до поселка,зашел домой,дал инструкции жене и детям (связь не работала), сел в машину и вернулся обратно, где продолжил работы по эвакуации.
при этом он признает, что он покинул станцию. в интервью газете Известия (22 сентября 2009 года), которое прошло по телефону без моего участия, он сказал:
- Я могу извиниться только за то, что я не 76-й погибший, - ответил Михаил Чиглинцев. - Сначала 17 августа погас свет. Сработала сигнализация. Я увидел вал воды поверх машинного зала. Люди бежали от воды. В перечне ЧС есть наводнение, пожар, переполнение водохранилища. А такой ситуации нет. Никто ведь не знал, что это авария на оборудовании. Все решили, что плотину прорвало. Люди опытные, возле ГЭС родились, все понимали, что если прорвало плотину, то шансов в общем-то нет. Я сел в машину, погрузил тех, кто был рядом, и поехал. По пути звонил с сотового в милицию, в городской отдел ГО. Ни обычная, ни сотовая связь не работали. Только в 8.40 дозвонились до городского дежурного ГОЧС. С тем, как мою фамилию преподнесли, я не согласен. Сила потока была такова, что бетонные плиты не катило - они плыли! Какой силой я мог этому помешать?!
после аварии я говорила с психологами об этом явлении - кто побежал, кто не побежал и почему. вот здесь я рассуждала об этом. но рассуждала о тех, кто побежал к плотине, а не от.
на самом деле, психологи добавили еще кое-что к этому рассказу о ценностях. глубинные шаблоны поведения корректируются сегодняшним положением дел. у человека на этот шаблон и на эти ценности накладывается еще и самое важное в этой жизни сегодня. поэтому если у нашей сотрудницы пять детей на содержании, было бы глупо и стыдно делать выводы по тому, что она немедленно с ними отправилась на вокзал. она просто не сможет подумать о станции, она подумает о детях. я далека от того, чтобы осуждать тех, кто ушел со станции. это была первая реакция. главное, что они делали потом.
А вы готовы их осудить? ну вот по-христиански, например? или по-буддистски?
это к тому, что мало кто отдавал отчет в том, что он делает. мало кто осознавал, что он бежит или совершает подвиг. все действовали согласно заложенным в голове инструкциям, поэтому меня час не впускали на станцию, хотя все остальные мои коллеги, с которыми я прилетела, были внутри уже через час после аварии. а меня заперли в гостинице, где мы с Андреем Озорниным проводили первую телефонную конференцию с красноярскими СМИ, которая постоянно обрывалась. потом я писала смс всем знакомым журналистам, потому что связь снова упала и ее хватало только на смс. но все это время я недоумевала, зачем они меня заперли в гостинице? что за джентльменство на аварии?
сомневаюсь, что они это понимают. просто все они были мужчинами и на автомате решили, что девушке там делать нечего.
ребята, это не спасение кошки с дерева. это смертельная опасность прямо за спиной. мысли отключаются, мозг плещется в адреналине. ты единственное что понимаешь, что ты сейчас можешь умереть. никто из них не принял решения бежать или спасать. на такие решения у них просто не было ресурсов
и вообще как вы отвечаете себе на вопрос: а как бы поступил я? только честно.