Млечин и Дзержинский
Сегодня наши сети притащили крупного исторического просветителя Леонида Млечина.
Когда спорили о памятнике Дзержинскому на Лубянке, широко ходили его статьи 2013 года в «Огоньке» и 2015 в «Новой газете», а вот нынешнее мнение Леонида Михайловича не покинуло пределов youtube.
Млечин, говоря о Дзержинском, всегда начинает с глубоко, видимо, задевший его детали:
«Комиссия еще не приступила к работе, но методы брались на вооружение беззаконные. Председатель ВЧК просил не выделить ассигнования на покупку автомобилей, а разрешить чекистам реквизировать, то есть отбирать, машины».
Петроград в декабре 1917 года немного отличался от Москвы 2017. Нельзя было просто пойти в автосалон и накупить автомобилей. Российская экономика не вынесла военного напряжения задолго до октября 1917. К реквизициям было вынуждено прибегнуть еще царское правительство. Именно тогда, а вовсе не при большевиках, появилась продразверстка.
Шла подготовка документов и по расширению области реквизиций, но сделало это уже Временное правительство, которое распространило практику на земельные участки, помещения, здания, транспортные средства. Дело доходило до применения вооруженной силы, как было со зданием Знаменской гостиницы, напротив Николаевского вокзала.
Автомобиль в то время исключительно сложный, дорогостоящий механизм, который просто не мог принадлежать рядовому обывателю. Разумеется, большевики и левые эсеры были склонны к сочувствию владельцам крупной частной собственности еще меньше своих предшественников.
После ужаса перед изъятием личного автотранспорта (легко понять самоидентификацию автора) Млечин неизбежно переходит к вопросу почему именно Дзержинский:
«Создать карательное ведомство? Даже среди активных большевиков не всякий взялся бы за такую задачу».
Ни о каком карательном ведомстве с беспощадным палачом Дзержинским во главе в декабре 1917 и речи не шло. Это было локальное петроградское ведомство с четырьмя десятками сотрудников, созданное для борьбы с саботажем старого чиновничества.
В феврале 1918 добавилась задача по борьбе с бандитизмом и появилось право расстрела, но в первые полгода казнили только 22 человека.
Власть досталась Советам легко и по большому счету бескровно, насилие казалось просто ненужным.
Полномасштабный красный террор начался осенью 1918 после начала гражданской войны, убийств Володарского и Урицкого, покушения на Ленина, массового белого террора. Красные немало убивали и до того, но то были эксцессы, вызванные низовой инициативой, а не целенаправленная политика. Даже осенью 1917 Дзержинский несколько месяцев оставался в оппозиции, возражая против неограниченного насилия.
Млечин не удержался от байки о сестре Дзержинского Ванде, которую будущий нарком якобы страстно полюбил и застрелил в приступе ревности. Увлекательную историю, выдуманную белым эмигрантом, немного портит то, что к моменту гибели Ванды Феликсу было то ли десять, то ли одиннадцать лет - возраст малоподходящий для гибельных страстей.
Зачем-то понадобилось Леониду Михайловичу обгадить и безукоризненную частную жизнь Дзержинского:
«Семейная жизнь, похоже, не удалась. Засиживаясь за полночь с бумагами, он часто просил постелить ему в кабинете».
Эта невинная, казалось бы, фраза указывает на полное незнакомство с предметом. Дзержинский, даже по мнению врагов, человек без второго дна, непреклонный коммунар во всем. Мелкобуржуазная бытовая норма Млечина (да и моя, по правде сказать) к нему неприменима. Никому и никогда он не позволил бы стелить свою постель. Это хорошо известно из мемуаров его жены. Полезное, кстати сказать, чтение, если собираешься писать о Феликсе Эдмундовиче.
20 июля 1926 года, ему стало нехорошо на пленуме ЦК - вероятнее всего, инфаркт. Дзержинского привезли домой. Он начал стелить себе в кабинете, категорически отказываясь от помощи, произошел второй приступ, он упал и умер, не приходя в сознание.
«2 июня 1937 года Сталин, выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны, потряс слушателей неожиданным открытием:
- Дзержинский голосовал за Троцкого, не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог оставаться пассивным в чем-либо. Это был активный троцкист, и весь ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось.
Из этих слов следует одно…»
По мнению Млечина, из этого следует, что Дзержинский был бы расстрелян в 1937, а на самом деле из этого следует, что Млечин не имеет ни малейшего представления о 1937 годе и исторической науке в целом. Прежде всего, публичная критика Сталиным покойного Дзержинского в тот момент примерно также вероятна, как публичная критика Млечиным академика Сахарова.
Конечно, любой, кто это понимает и вообще сколько-нибудь всерьез интересуется историей, заглянул бы в первоисточник. Стенограмма заседания Военного совета легко доступна даже в сети.
В полной и довольно длинной цитате Сталин говорит, что нельзя судить людей по их происхождению. Энгельс - фабрикант, Ленин - дворянин. Нельзя судить и по голосованию какого-нибудь 1922 года. Вот даже Дзержинский примыкал к Троцкому, а потом беспощадно с ним сражался.
Вообще, отказавшись, по примеру Млечина, от научного метода, из этих сталинских слов можно сделать сенсационные выводы. Очевидно же, Сталин - противник Большого террора 1937-1938, а Ежов его обманул.
В науке так не делают, в науке на одну чащу весов кладется выступление на заседании, а на другую подписанные расстрельные списки. Окончательные выводы нельзя делать даже на основании подлинных слов, зафиксированных протоколом. Что уж говорить об обычной методе шарлатанов популярной школы, к которой принадлежит Млечин.
Вот он приводит мнение Бердяева о Дзержинском. Ну что мог знать Бердяев о Дзержинском? Анжелика Балабанова, наверное, знала больше, но и она - просто человек, а люди ошибаются, врут, выставляют себя в наилучшем свете, выгораживают друзей и очерняют врагов, преследуют тактические и стратегические цели.
«Бывший заместитель наркома внутренних дел Казахстана вспоминал, как в начале 1939 года во время допроса начальник следственного отдела, обвинявший его в работе на польскую разведку, сказал:
- А мы располагаем данными, что к вашей организации приложил руку и Дзержинский. Ленин и Сталин были им обмануты. Сейчас мы располагаем такими материалами».
Прекрасный пример шарлатанской методы. Неназванному заместителю наркома неназванный начальник следственного отдела с его слов что-то сказал. На этом пути, да еще вырывая с мясом нужные цитаты, можно доказывать любую чепуху. Только наука и поиск истины тут близко не проходили.
Интересна метаморфоза Млечина в 2021 году. Теперь он знает, что изначально ЧК создавалась для борьбы с саботажем. Сообщает о сенсационном существовании не одного только красного террора. Красный, разумеется, по-прежнему самый ужасный. Доказывается это такой нелепой аргументацией, что стыдно пересказывать. Исчезла трагическая басня о сестре, отставлена в сторону семейная жизнь и постели. Зато добавился рассказ о выдающейся роли Дзержинского в НЭПе, индустриальном росте и стремительном экономическом восстановлении. Забыта даже «вся посаженная родня Дзержинского», страдавшая в фантазиях Млечина прежде. Осталась, правда, вырванная цитата и неизбежный расстрел в 1937.
Результат прозрения вполне предсказуем. Реплика Млечина осталась в его блоге. Он все еще ничего не знает, но уже никому не нужен. Зато незамутненные лишним знанием зажигательные бредни прошлого, оказалась востребованы, в том числе и «Коммерсантом», заново разместившим статью 2013.
Так устроено теперь информационное пространство.
Побеждают радикальные выкрики нужного направления, и чем радикальнее, тем лучше. Ни объективности, ни расплаты, ни вознаграждения больше не существует.
«Коммерсант» публикует прямой обман, с которым не согласен уже даже его автор, но не теряет ни капли влияния, зато Млечин мгновенно наказан за нерешительные потуги на объективность. Продолжит упорствовать - его место окончательно займет условный Сванидзе с горячечным бредом о рябчиках, которыми обжирался Дзержинский, и какими-нибудь изнасилованными матросами.
Когда спорили о памятнике Дзержинскому на Лубянке, широко ходили его статьи 2013 года в «Огоньке» и 2015 в «Новой газете», а вот нынешнее мнение Леонида Михайловича не покинуло пределов youtube.
Млечин, говоря о Дзержинском, всегда начинает с глубоко, видимо, задевший его детали:
«Комиссия еще не приступила к работе, но методы брались на вооружение беззаконные. Председатель ВЧК просил не выделить ассигнования на покупку автомобилей, а разрешить чекистам реквизировать, то есть отбирать, машины».
Петроград в декабре 1917 года немного отличался от Москвы 2017. Нельзя было просто пойти в автосалон и накупить автомобилей. Российская экономика не вынесла военного напряжения задолго до октября 1917. К реквизициям было вынуждено прибегнуть еще царское правительство. Именно тогда, а вовсе не при большевиках, появилась продразверстка.
Шла подготовка документов и по расширению области реквизиций, но сделало это уже Временное правительство, которое распространило практику на земельные участки, помещения, здания, транспортные средства. Дело доходило до применения вооруженной силы, как было со зданием Знаменской гостиницы, напротив Николаевского вокзала.
Автомобиль в то время исключительно сложный, дорогостоящий механизм, который просто не мог принадлежать рядовому обывателю. Разумеется, большевики и левые эсеры были склонны к сочувствию владельцам крупной частной собственности еще меньше своих предшественников.
После ужаса перед изъятием личного автотранспорта (легко понять самоидентификацию автора) Млечин неизбежно переходит к вопросу почему именно Дзержинский:
«Создать карательное ведомство? Даже среди активных большевиков не всякий взялся бы за такую задачу».
Ни о каком карательном ведомстве с беспощадным палачом Дзержинским во главе в декабре 1917 и речи не шло. Это было локальное петроградское ведомство с четырьмя десятками сотрудников, созданное для борьбы с саботажем старого чиновничества.
В феврале 1918 добавилась задача по борьбе с бандитизмом и появилось право расстрела, но в первые полгода казнили только 22 человека.
Власть досталась Советам легко и по большому счету бескровно, насилие казалось просто ненужным.
Полномасштабный красный террор начался осенью 1918 после начала гражданской войны, убийств Володарского и Урицкого, покушения на Ленина, массового белого террора. Красные немало убивали и до того, но то были эксцессы, вызванные низовой инициативой, а не целенаправленная политика. Даже осенью 1917 Дзержинский несколько месяцев оставался в оппозиции, возражая против неограниченного насилия.
Млечин не удержался от байки о сестре Дзержинского Ванде, которую будущий нарком якобы страстно полюбил и застрелил в приступе ревности. Увлекательную историю, выдуманную белым эмигрантом, немного портит то, что к моменту гибели Ванды Феликсу было то ли десять, то ли одиннадцать лет - возраст малоподходящий для гибельных страстей.
Зачем-то понадобилось Леониду Михайловичу обгадить и безукоризненную частную жизнь Дзержинского:
«Семейная жизнь, похоже, не удалась. Засиживаясь за полночь с бумагами, он часто просил постелить ему в кабинете».
Эта невинная, казалось бы, фраза указывает на полное незнакомство с предметом. Дзержинский, даже по мнению врагов, человек без второго дна, непреклонный коммунар во всем. Мелкобуржуазная бытовая норма Млечина (да и моя, по правде сказать) к нему неприменима. Никому и никогда он не позволил бы стелить свою постель. Это хорошо известно из мемуаров его жены. Полезное, кстати сказать, чтение, если собираешься писать о Феликсе Эдмундовиче.
20 июля 1926 года, ему стало нехорошо на пленуме ЦК - вероятнее всего, инфаркт. Дзержинского привезли домой. Он начал стелить себе в кабинете, категорически отказываясь от помощи, произошел второй приступ, он упал и умер, не приходя в сознание.
«2 июня 1937 года Сталин, выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны, потряс слушателей неожиданным открытием:
- Дзержинский голосовал за Троцкого, не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог оставаться пассивным в чем-либо. Это был активный троцкист, и весь ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось.
Из этих слов следует одно…»
По мнению Млечина, из этого следует, что Дзержинский был бы расстрелян в 1937, а на самом деле из этого следует, что Млечин не имеет ни малейшего представления о 1937 годе и исторической науке в целом. Прежде всего, публичная критика Сталиным покойного Дзержинского в тот момент примерно также вероятна, как публичная критика Млечиным академика Сахарова.
Конечно, любой, кто это понимает и вообще сколько-нибудь всерьез интересуется историей, заглянул бы в первоисточник. Стенограмма заседания Военного совета легко доступна даже в сети.
В полной и довольно длинной цитате Сталин говорит, что нельзя судить людей по их происхождению. Энгельс - фабрикант, Ленин - дворянин. Нельзя судить и по голосованию какого-нибудь 1922 года. Вот даже Дзержинский примыкал к Троцкому, а потом беспощадно с ним сражался.
Вообще, отказавшись, по примеру Млечина, от научного метода, из этих сталинских слов можно сделать сенсационные выводы. Очевидно же, Сталин - противник Большого террора 1937-1938, а Ежов его обманул.
В науке так не делают, в науке на одну чащу весов кладется выступление на заседании, а на другую подписанные расстрельные списки. Окончательные выводы нельзя делать даже на основании подлинных слов, зафиксированных протоколом. Что уж говорить об обычной методе шарлатанов популярной школы, к которой принадлежит Млечин.
Вот он приводит мнение Бердяева о Дзержинском. Ну что мог знать Бердяев о Дзержинском? Анжелика Балабанова, наверное, знала больше, но и она - просто человек, а люди ошибаются, врут, выставляют себя в наилучшем свете, выгораживают друзей и очерняют врагов, преследуют тактические и стратегические цели.
«Бывший заместитель наркома внутренних дел Казахстана вспоминал, как в начале 1939 года во время допроса начальник следственного отдела, обвинявший его в работе на польскую разведку, сказал:
- А мы располагаем данными, что к вашей организации приложил руку и Дзержинский. Ленин и Сталин были им обмануты. Сейчас мы располагаем такими материалами».
Прекрасный пример шарлатанской методы. Неназванному заместителю наркома неназванный начальник следственного отдела с его слов что-то сказал. На этом пути, да еще вырывая с мясом нужные цитаты, можно доказывать любую чепуху. Только наука и поиск истины тут близко не проходили.
Интересна метаморфоза Млечина в 2021 году. Теперь он знает, что изначально ЧК создавалась для борьбы с саботажем. Сообщает о сенсационном существовании не одного только красного террора. Красный, разумеется, по-прежнему самый ужасный. Доказывается это такой нелепой аргументацией, что стыдно пересказывать. Исчезла трагическая басня о сестре, отставлена в сторону семейная жизнь и постели. Зато добавился рассказ о выдающейся роли Дзержинского в НЭПе, индустриальном росте и стремительном экономическом восстановлении. Забыта даже «вся посаженная родня Дзержинского», страдавшая в фантазиях Млечина прежде. Осталась, правда, вырванная цитата и неизбежный расстрел в 1937.
Результат прозрения вполне предсказуем. Реплика Млечина осталась в его блоге. Он все еще ничего не знает, но уже никому не нужен. Зато незамутненные лишним знанием зажигательные бредни прошлого, оказалась востребованы, в том числе и «Коммерсантом», заново разместившим статью 2013.
Так устроено теперь информационное пространство.
Побеждают радикальные выкрики нужного направления, и чем радикальнее, тем лучше. Ни объективности, ни расплаты, ни вознаграждения больше не существует.
«Коммерсант» публикует прямой обман, с которым не согласен уже даже его автор, но не теряет ни капли влияния, зато Млечин мгновенно наказан за нерешительные потуги на объективность. Продолжит упорствовать - его место окончательно займет условный Сванидзе с горячечным бредом о рябчиках, которыми обжирался Дзержинский, и какими-нибудь изнасилованными матросами.