Как наши девочки уходят в джихад
Престижную студентку престижного вуза, дочь престижнейшего отца остановили на крайне непрестижной турецко-сирийской границе. Девушке сорвали, к счастью, джихад в ИГИЛ и вернули в семью. Конкретная публичная история благополучно разрешена, но характерные мотивации никуда не делись, и повторения неизбежны.
Такие люди были всегда и всегда будут. Это они кидают бомбы в полицмейстера, основывают революционные художественные школы и монашеские ордена, окунаются в свободную любовь и ЛСД, защищают права животных и угнетенных, уезжают в Африку сражаться с малярией, пополняют секты, борются с войной и несправедливостью, в общем, отдают юность прекрасным и ужасным глупостям, иногда, смертельным.
Во все времена юноши и девушки проектировали прекрасный мир, лишенный пороков и компромиссов мира отцов. Строительство, по необходимости, затевается молниеносное, времени нет, нужно успеть до старости, наступающей годам к двадцати пяти.
Сейчас подросло целое поколения заметно более склонное к подобным затеям, поколение, не знавшие бедности ни в каком ее виде, просто не верящие в нее. Такой молодежи, во всяком случае, столь массовой, Россия не знала последний век.
Первые джинсы появились у меня в тринадцать, в пятнадцать кроссовки и еще одни джинсы, из самой, не поверите, Америки. Такая роскошь возносила на дюжину ступенек лестницы сексуальной привлекательности, так что и сегодня я превосходно помню торговые марки, цвет и степень «варености» штанов. Джинсы, кстати, довольно быстро вышли из моды, уступив вершину «моченым». Как я теперь понимаю, они потому мне и достались, что в Америке были уже сосланы на стойку уцененных товаров.
Я не жалуюсь, у большинства сверстников не было и того, а у нас, для окончательного блеска, украшал квартиру видеомагнитофон «Панасоник», сороковой, правда, модели, пятидесятой не случилось. (Как только что выяснилось, последний мой видеомагнитофон, заброшенный лет пять назад на антресоль, тоже «Панасоник». Прослеживается некоторая преемственность). Так вот, я не жалуюсь, но это была бедность, оставшаяся с моим поколением навсегда.
Страх разорения и нищеты действует по-разному, кто-то бесконечно умножает состояние, кто-то торопится, пока есть, пока не отняли, насладится идиотски дорогими сумками, машинами и часами, иррационально огромными домами, мстящими детству за двухкомнатную хрущевку на четверых. Многие заводят запасную жизнь, с резервным паспортом, жильем и доходом.
Чужие страхи не существуют. Мои блокадные бабушки и дедушки компенсировали пожизненную боязнь, перекармливая внуков до отвращения и держа стратегические запасы. Блокада, кстати, не была единственным опытом недоедания их поколения, так что голод навсегда остался для них опасностью столь же реальной, как пожар, рак легких или дорожная катастрофа.
Конечно, голодная смерть уступает вероятностью разорению и нищете, но и превентивные меры намного проще. Ничего не стоит держать на даче пяток мешков гречки и сотню-другую банок тушенки, однако, сама затея представляется совершенно безумной.
Выросли сотни тысяч детишек, воспринимающих достаток такой же данностью, как баночное пиво и бананы. Разумеется, они разные, со своей долей уродов и придурков, на мой взгляд, впрочем, вряд ли существенно больше обычной, уроды просто всегда заметней.
В большой группе людей, уверенных в завтрашнем дне (неосознанно и совершенно напрасно), неизбежна повышенная концентрация молодежи со вкусом к нематериальному. Так появились многие симпатичные вещи, древнегреческая философия, к примеру, или ренессанс.
Современность предлагает потребителю шесть тысяч моделей встроенных потолочных светильников, три с половиной тысячи MP3-плееров, семьсот сорок ортопедических стелек и ни одной полноценной системы идеалов, избавленных от маргинальности.
Хит последних десятилетий, продвигающий счастье жрать в три горла, имеет отчетливые маркетинговые изъяны. Шедевры автопроизводителей и сумкостроителей, совершенство дизайнерских ушных затычек, даже семислойная туалетная бумага с персиковой отдушкой встречает равнодушие отдельных упрямцев. По понятным причинам, особенно широко они представлены в сегменте высокомаржинальных потребителей. Трудно увлечь морковкой осла, заваленного ими с рождения.
Остальные сегодняшние планы сооружения на скорую руку царства божьего на земле также полны недоработок. Присоединение России к «цивилизованному миру» плохо работает в целевой аудитории, проведшей половину жизнь в заграничных школах, университетах и отдыхах. Для них ф» - реальность с особенностями, достоинствами и недостатками, но не град на холме. К тому же, лакшери жизнь мало различается в Москве и Лондоне, а смена пейзажа не представляет особенного затруднения.
Самый бойкий проект современного переустройства вселенной предлагает, увы, радикальный ислам. Понятно, что, через сколько-то миллионов жизней, опять ничего не выйдет, но доказать это адепту столь же затруднительно, как завтрашнее изобилие круп моей бабушке.
Наша страна уже переживала нечто подобное, хотя и при совсем иных обстоятельствах, столетие назад. Отец Софьи Перовской (организатора убийства Александра II) входил в высшее чиновничество и даже служил петербургским губернатором. Серафима Клитчоглу, арестованная при подготовке убийства Плеве, дочь директора Амурского пароходного общества. Отец Марии Беневской, генерал-лейтенант, служил губернатором Амурской области (какая-то у них там была на Амуре особенная атмосфера).
Трудно сомневаться, что и на этот раз дело не ограничиться единичным эксцессом.
Резонно спросить, существует ли решение?
В одной хорошей книге, ставшей уже классической, в неразличимой, по большому счету, ситуации предлагался столетний план восстановления и развития человеческого мировоззрения. Не знаю уж, как это конкретно провернуть, но что-нибудь лучшее предложить вряд ли возможно.
Такие люди были всегда и всегда будут. Это они кидают бомбы в полицмейстера, основывают революционные художественные школы и монашеские ордена, окунаются в свободную любовь и ЛСД, защищают права животных и угнетенных, уезжают в Африку сражаться с малярией, пополняют секты, борются с войной и несправедливостью, в общем, отдают юность прекрасным и ужасным глупостям, иногда, смертельным.
Во все времена юноши и девушки проектировали прекрасный мир, лишенный пороков и компромиссов мира отцов. Строительство, по необходимости, затевается молниеносное, времени нет, нужно успеть до старости, наступающей годам к двадцати пяти.
Сейчас подросло целое поколения заметно более склонное к подобным затеям, поколение, не знавшие бедности ни в каком ее виде, просто не верящие в нее. Такой молодежи, во всяком случае, столь массовой, Россия не знала последний век.
Первые джинсы появились у меня в тринадцать, в пятнадцать кроссовки и еще одни джинсы, из самой, не поверите, Америки. Такая роскошь возносила на дюжину ступенек лестницы сексуальной привлекательности, так что и сегодня я превосходно помню торговые марки, цвет и степень «варености» штанов. Джинсы, кстати, довольно быстро вышли из моды, уступив вершину «моченым». Как я теперь понимаю, они потому мне и достались, что в Америке были уже сосланы на стойку уцененных товаров.
Я не жалуюсь, у большинства сверстников не было и того, а у нас, для окончательного блеска, украшал квартиру видеомагнитофон «Панасоник», сороковой, правда, модели, пятидесятой не случилось. (Как только что выяснилось, последний мой видеомагнитофон, заброшенный лет пять назад на антресоль, тоже «Панасоник». Прослеживается некоторая преемственность). Так вот, я не жалуюсь, но это была бедность, оставшаяся с моим поколением навсегда.
Страх разорения и нищеты действует по-разному, кто-то бесконечно умножает состояние, кто-то торопится, пока есть, пока не отняли, насладится идиотски дорогими сумками, машинами и часами, иррационально огромными домами, мстящими детству за двухкомнатную хрущевку на четверых. Многие заводят запасную жизнь, с резервным паспортом, жильем и доходом.
Чужие страхи не существуют. Мои блокадные бабушки и дедушки компенсировали пожизненную боязнь, перекармливая внуков до отвращения и держа стратегические запасы. Блокада, кстати, не была единственным опытом недоедания их поколения, так что голод навсегда остался для них опасностью столь же реальной, как пожар, рак легких или дорожная катастрофа.
Конечно, голодная смерть уступает вероятностью разорению и нищете, но и превентивные меры намного проще. Ничего не стоит держать на даче пяток мешков гречки и сотню-другую банок тушенки, однако, сама затея представляется совершенно безумной.
Выросли сотни тысяч детишек, воспринимающих достаток такой же данностью, как баночное пиво и бананы. Разумеется, они разные, со своей долей уродов и придурков, на мой взгляд, впрочем, вряд ли существенно больше обычной, уроды просто всегда заметней.
В большой группе людей, уверенных в завтрашнем дне (неосознанно и совершенно напрасно), неизбежна повышенная концентрация молодежи со вкусом к нематериальному. Так появились многие симпатичные вещи, древнегреческая философия, к примеру, или ренессанс.
Современность предлагает потребителю шесть тысяч моделей встроенных потолочных светильников, три с половиной тысячи MP3-плееров, семьсот сорок ортопедических стелек и ни одной полноценной системы идеалов, избавленных от маргинальности.
Хит последних десятилетий, продвигающий счастье жрать в три горла, имеет отчетливые маркетинговые изъяны. Шедевры автопроизводителей и сумкостроителей, совершенство дизайнерских ушных затычек, даже семислойная туалетная бумага с персиковой отдушкой встречает равнодушие отдельных упрямцев. По понятным причинам, особенно широко они представлены в сегменте высокомаржинальных потребителей. Трудно увлечь морковкой осла, заваленного ими с рождения.
Остальные сегодняшние планы сооружения на скорую руку царства божьего на земле также полны недоработок. Присоединение России к «цивилизованному миру» плохо работает в целевой аудитории, проведшей половину жизнь в заграничных школах, университетах и отдыхах. Для них ф» - реальность с особенностями, достоинствами и недостатками, но не град на холме. К тому же, лакшери жизнь мало различается в Москве и Лондоне, а смена пейзажа не представляет особенного затруднения.
Самый бойкий проект современного переустройства вселенной предлагает, увы, радикальный ислам. Понятно, что, через сколько-то миллионов жизней, опять ничего не выйдет, но доказать это адепту столь же затруднительно, как завтрашнее изобилие круп моей бабушке.
Наша страна уже переживала нечто подобное, хотя и при совсем иных обстоятельствах, столетие назад. Отец Софьи Перовской (организатора убийства Александра II) входил в высшее чиновничество и даже служил петербургским губернатором. Серафима Клитчоглу, арестованная при подготовке убийства Плеве, дочь директора Амурского пароходного общества. Отец Марии Беневской, генерал-лейтенант, служил губернатором Амурской области (какая-то у них там была на Амуре особенная атмосфера).
Трудно сомневаться, что и на этот раз дело не ограничиться единичным эксцессом.
Резонно спросить, существует ли решение?
В одной хорошей книге, ставшей уже классической, в неразличимой, по большому счету, ситуации предлагался столетний план восстановления и развития человеческого мировоззрения. Не знаю уж, как это конкретно провернуть, но что-нибудь лучшее предложить вряд ли возможно.