(no subject)
В каждое путешествие Марина брала одну и ту же книгу "Сто лет одиночества" Маркеса. Вот уже почти пять лет потрепанный томик летал с ней по миру. Первый абзац был вычитан и выучен наизусть, но дальше него дело не шло. Это была любимая книга Виктора и ей казалось, прочитай она ее, смогла бы его лучше понять. Но понимать Виктора ей хотелось не так уж часто. И тем более не тогда, когда она летела навстречу новым городам или возвращалась домой, уставшая и переполненная свежими впечталениями.
Она сидела в просторном уютном кресле салона бизнес- класса, свободно вытянув ноги, устремив взгяд к пене облаков за стеклом. Томик Маркеса уныло смотрел в потолок, расположившись в соседнем кресле. Кроме нее в салоне летел только один пассажир, кудрявый англичанин в костюме цвета шоколада и рыжих туфлях. Высокий, бледный и красивый. Иногда от скуки. Марина смотрела на него долго и пристально. Он поднимал на нее глаза, взгляд у него был настороженный с маленькой толикой любопытства. Марина отворачивалась к окну. Свет струился сквозь ее русые волосы, скрывающие половину лица. Англичанин смотрел на нее некоторое время, затем нырял обратно в свой планшет.
Марина возвращалась из Вены, города белого до оскомины. Там с ней не случилось не ощущения дома, не потрясений от впервые увиденного. Вылизанный европейский город. Через два дня она укатила в Альпы, но и там ее поедала тоска, пока она вкушала штрудели и шницели. Чистый воздух заполнял ее легкие и поры кожи, а ей неожиданно хотелось немного грязи: пролитого в городской спешке кофе из бумажного стакана, переполненных мусорных баков у входа в метро, белой голубиной краски на асфальте.
Она перебирала звенья браслета на левом запястье, подарке Виктора, размышляла соскучилась ли. Пожалуй, нет, она не скучала. Но и мысль о возвращении к нему не была ей неприятна.
Марина опустила взгляд и в сотый раз начала разглядывать браслет. Браслет состоял из пяти пластин размером с ноготь большого пальца хрупкой женщины. На каждой пластине из темного серебра было изображено крупное женское лицо, выражающее различные эмоции. Круглолицая женщина средних лет с густыми бровями и мясистым ртом улыбалась, грустила, гневалась и восторгалась на четырех пластинах. На пятой, расположенной по центру, лицо не выражало никаких эмоций. Ровная линия бровей, пустой взгляд, немой рот. Здесь было отчетливо видно, что женщина не европейка. И разрез глаз, и полнота губ и форма скул, даже темнота серебрянного лица навевала мысли о странах, где круглый год лето.
Марина вглядывалась в это лицо и пыталась угадать, что за эмоцию хотел выразить мастер. Безразлична ли эта женщина, холодна, захвачена в плен апатией, жива ли.
Она сидела в просторном уютном кресле салона бизнес- класса, свободно вытянув ноги, устремив взгяд к пене облаков за стеклом. Томик Маркеса уныло смотрел в потолок, расположившись в соседнем кресле. Кроме нее в салоне летел только один пассажир, кудрявый англичанин в костюме цвета шоколада и рыжих туфлях. Высокий, бледный и красивый. Иногда от скуки. Марина смотрела на него долго и пристально. Он поднимал на нее глаза, взгляд у него был настороженный с маленькой толикой любопытства. Марина отворачивалась к окну. Свет струился сквозь ее русые волосы, скрывающие половину лица. Англичанин смотрел на нее некоторое время, затем нырял обратно в свой планшет.
Марина возвращалась из Вены, города белого до оскомины. Там с ней не случилось не ощущения дома, не потрясений от впервые увиденного. Вылизанный европейский город. Через два дня она укатила в Альпы, но и там ее поедала тоска, пока она вкушала штрудели и шницели. Чистый воздух заполнял ее легкие и поры кожи, а ей неожиданно хотелось немного грязи: пролитого в городской спешке кофе из бумажного стакана, переполненных мусорных баков у входа в метро, белой голубиной краски на асфальте.
Она перебирала звенья браслета на левом запястье, подарке Виктора, размышляла соскучилась ли. Пожалуй, нет, она не скучала. Но и мысль о возвращении к нему не была ей неприятна.
Марина опустила взгляд и в сотый раз начала разглядывать браслет. Браслет состоял из пяти пластин размером с ноготь большого пальца хрупкой женщины. На каждой пластине из темного серебра было изображено крупное женское лицо, выражающее различные эмоции. Круглолицая женщина средних лет с густыми бровями и мясистым ртом улыбалась, грустила, гневалась и восторгалась на четырех пластинах. На пятой, расположенной по центру, лицо не выражало никаких эмоций. Ровная линия бровей, пустой взгляд, немой рот. Здесь было отчетливо видно, что женщина не европейка. И разрез глаз, и полнота губ и форма скул, даже темнота серебрянного лица навевала мысли о странах, где круглый год лето.
Марина вглядывалась в это лицо и пыталась угадать, что за эмоцию хотел выразить мастер. Безразлична ли эта женщина, холодна, захвачена в плен апатией, жива ли.