Мастер Андрей Эшпай
15 мая исполнилось 95 лет со дня рождения замечательнейшего Андрея Яковлевича Эшпая (15.05.1925 - 8.11.2015).
За свою долгую жизнь он написал много прекрасной симфонической музыки.. Но талант виднее, возможно, и в малом.. Хотя бы в таких простых коротеньких прелюдиях..
Музыка его вся пропитана джазом и мелодичностью..
Кстати, лично мне очень нравится, не только музыка, но и как все это сыграно.. Пианист скрывается на ютубе под ником "Gamma1734", базируется в Австрии (хотя, судя по репертуару, имеет, возможно, эсесесеровские корни:) и называет себя математиком и пианистом-любителем.., но для меня его исполнение по-настоящему эталонно!.. (к тому же, он там часто дает ссылки и на ноты:)) в общем, для меня это находка!)..
Что же касается Эшпая, то "простой народ" (к коему отношусь и я:) знает и любит его по песням и музыке к кинофильмам (хотя, возможно, и не всегда ассоциирует их с конкретным автором.., но тем оно и народнее!:)
Причем, разные совершенно поколения!
"Последний дождь" (сл. Изумруда Кулиева, поет София Ротару, 1978)
"Два берега" из к/ф "Жажда", 1959 (сл. Григорий Поженян, поёт Гелена Великанова, запись 1960)
В одном интервью 2012 года Эшпай рассказал о создании этой песни:
- Вы написали множество песен, ставших очень популярными. Ожидали, что так получится?
- Нет, конечно. Почти все мои лучшие песни - из фильмов. Помню, когда-то меня пригласили в Одессу на киноленту «Жажда». Я написал партитуру, и тут вдруг мне говорят, что завтра в 10 утра запись песни. Я говорю - как же так, мне ничего не говорили. А мне - напишешь! А у меня же даже слов нет. Сценаристом там был Гриша Поженян, он тоже служил в разведке, и весь его отряд погиб. В Одессе даже есть обелиск с его именем, думали, что он тоже не выжил. Ан нет. И вот он сказал, что написал стихи, и стал читать: «Ночь была с ливнями, и трава в росе». Я его прервал и говорю: «Гриша, когда ночь бывает с ливнями, трава утром бывает сырая. А когда день жаркий, то на следующий день трава в росе». «Ну, Андрюша, это я для рифмы», - сказал он мне. И я тогда решил сочинить третий куплет алаверды. А потом песня «Два берега» стала почти народной.
В фильме песню исполняла Валентина Дворянинова:
Для меня же любимейшей стала тема из прекраснейшего нашего многосерйного телефильма "Адъютант его превосходительства" (1969):
АСО Московской филармонии, дир. Игорь Манашеров.
Эшпай работал с режиссером Евгением Ташковым и в других его фильмах: "Приходите завтра" (1963), "Майор Вихрь" (1967), "Дети Ванюшина" (1973)...
Вот из последнего прекрасная увертюра.., правда надо перейти по ссылке, так как только там можно посмотреть и послушать:
Ну и, конечно, множество его музыки из других фильмов..
"А снег идёт" из к/ф "Карьера Димы Горина", 1961 (сл. Евгения Евтушенко, исп. Майя Кристалинская)
"Еду я" из к/ф "Лушка", 1964 (сл. Леонида Дербенева, поёт Тамара Миансарова)
Песня "Я сказал тебе не все слова..." (сл. Владимира Карпеко, исп. Михаил Новохижин) была написана Эшпаем к к/ф "Исправленному верить", 1959:
Однако в фильм она не вошла, а прозвучала там лишь в инструментальной версии:
Кстати, вторая тут музыкальная тема напомнила мне известную песню из другого его фильма:
"Песня о Родине" из к/ф "Ночной Патруль", 1957 (сл. Льва Ошанина, поёт Марк Бернес)
В своих воспоминаниях о Бернесе, названных им "Непримиримость к фальши", Эшпай писал:
Я потерял тот загадочный рубеж, когда он был и когда его не стало… Но я сохранил мои отношения с Марком Бернесом в этом мире и, когда проезжаю по Садовой, всегда смотрю на его окна, где, кажется, он живет, мечтает, неподражаемо шутит, ворчит и жалуется.
Марк Бернес - артист, которому выпало большое счастье: в самое трудное время нашей Родины он стал для людей не просто любимым актером, удачно сыгравшим роль и спевшим задушевно и поэтично «Темную ночь». Он стал частью жизни каждого, частью их горя и надежд. Своей правдивой интонацией он захватил нас и заставил уйти в свой внутренний мир, взглянуть на него возвышенно...
И весь тихий волжский городок Мариинский Посад, между Чебоксарами и Казанью, где я жил в эвакуации, расходился из промерзшего кинозала по своим опустевшим домам со светлой надеждой на скорую победу.
Все мы тогда рвались на фронт, я мечтал служить в авиации, а воевал как военный разведчик. И на войну я ушел совсем вскоре после того памятного просмотра «Двух бойцов».
Мог ли я предполагать, что буду знаком с Бернесом лично, что буду с ним дружен и что в этой дружбе, где друзья делятся сокровенным, найдется место и для самого таинственного - творчества.
Сейчас я даже не могу вспомнить, где и когда мы познакомились…
Я жил на Бронной, позади Камерного театра (потом театр имени А. С. Пушкина), в полуподвале (по телефону так и говорили: «Алло, это из полуподвала»). В этом было свое удобство - ногу на подоконник (окно всегда открыто) и разговаривай - никаких тебе звонков и ожиданий у дверей. В то же окно можно было влезть, что и практиковалось многими и часто. Мне это было удобно и потому, что я держал в комнате мотоцикл.
Однажды Марк просунулся в окно и сказал: «Есть стихи! Для тебя! Нужна музыка!» Поставил стихи на пюпитр и стал ждать, словно я сочиню музыку сейчас же, при нем. А так и получилось. Тут же пришла основная интонация. Я ее записал.
Марк ушел.
И утром вся песня, полностью записанная, была уже у него. Это было странное совпадение. Все, о чем говорилось в прекрасных стихах Евгения Винокурова «Сережка с Малой Бронной», было у меня в жизни.
Фронт начался для меня с Вислы, откуда я с боями в составе сто сорок шестой стрелковой дивизии дошел до Берлина; моя мать долго ждала старшего брата, пропавшего без вести в первые дни войны, и жили мы на Бронной - правда, Большой, да и имена другие, но самая суть та же…
Потом я познакомился и с поэтом, серьезным и талантливым Женей Винокуровым, тоже бывшим фронтовиком...
«Москвичи» («Серёжка с Малой Бронной…» (сл. Е. Винокурова, 1958) - исп. Марк Бернес
Отличная, я считаю, песня (сходная в чем-то со знаменитыми "Ландышами" Фельцмана, но появившимися на год позже), была написана Эшпаем для фильма "Повесть о первой любви" (1957)..
Правда, там она исполнялась от лица "безыдейных, безнравственных стиляг", в роли одного из которых, под именем "музыканта Андрюши" выступил сам композитор Андрей Эшпай!
"Ты одна в моей судьбе" (сл. Владимира Котова, исп. Владимир Трошин)
Но жизнь победила, конечно, искусственные схемы, и песня полюбилась и стала исполняться, а вскоре обрела и новое лицо..
Слово самому Андрею Яковлевичу, как он описывал это в письме к краеведу-одесситу Михаилу Пойзнеру :
…Мне посчастливилось довольно много поработать в чудесной Одессе! Я написал там (в Одесской киностудии) музыку к кинофильмам: "Жажда", "Повесть о первой любви", "Исправленному верить", "Страницы былого", "Водил поезда машинист", и всегда работа там проходила в подлинно творческой атмосфере.
В фильме "Повесть о первой любви" была песня на слова В. Котова "Отчего, почему, и не знаю сам, я поверил твоим голубым глазам…".
Она стала довольно популярной. (Ее пел даже польский певец Ежи Полонский.)
И вот как-то в разговоре со мной Леонид Осипович Утесов (сам Утесов!) попросил меня - не могу ли я разрешить ему эту песню (с другими словами) спеть. И чтобы в песне уже говорилось бы об Одессе. Разумеется, я согласился с радостью...
Как я узнал (уже недавно), Утесов обратился к В. Котову, который и сделал новую поэтическую версию этой песни…
"Ах, Одесса моя" (сл. Владимира Котова, исп. Леонид Утёсов)
И упомянутый польский вариант песни, спетый Ежи Полонским (на фото в клипе польская актриса Пола Ракса):
И несколько фильмов об Андрее Эшпае..
"Портрет в музыке" (1979):
"Мастер Андрей Эшпай":
И небольшой фильм канала ГТРК Марий Эл, посвященный 90-летию их прославленного земляка:
А также интервью Андрея Эшпая, опубликованное в "Музыкальном Обозрении" № 4 (316) 2010:
Я войну до сих пор часто вижу во сне… Она никогда не уходит.
Мы вошли 24 апреля в Берлин. Десять дней брали город. Я был командиром штурмового отряда… Мы уже подошли к Рейхстагу, 200 метров не дошли, когда 30 апреля нас сменила новая дивизия. У нас уже никого не было. Два моих друга, Володя Никитинский и Гена Новиков, погибли в последние дни, в последние часы войны.
Я прошел конец войны. От Вислы до Берлина. 1-й Белорусский фронт, 3-я ударная армия, 7-й гвардейский корпус, 146-я Островская Краснознаменная ордена Суворова дивизия. Я был моложе всех. Мне было 19 лет, когда война кончилась.
На войне главное правило - не показывай страха. Не беги. Спрячешься за угол - пуля-дура достанет…
Я остался живой, а Валечка, мой старший брат, погиб в первые дни войны. Он мог выжить. Только ноги были повреждены. А не было марганцовки, наверно. Там пустыня, вообще нигде не спрячешься. Немцы вошли и… Валя там… Он был золотой. Мама его обожала… Я часто бываю на его могиле. Я не хочу быть мистиком в наше смутное время, но иногда ощущаю его присутствие. Это очень трудно понять. Приезжаю на могилу дедушки, маминого отца, в Мариинский Посад на Волге, без всякой мистики. А тут…
О религии и вере
У меня оба дедушки священники. Мамин брат тоже священник. Они всех отмолили.
Сейчас очень часто и много говорят о Боге. А я считаю, что этого не надо, тут молчание - лучшее слово. Суворов - один из моих кумиров - говорил: «“Помилуй Бог” - молитва». Мы сейчас говорим: «Слава Богу» - тоже молитва. Заставь дурака Богу молиться - он себе лоб расшибет. Но что-то существует без слов среди нас, как в музыке. Что говорил Гете? «Самое простое, великое и загадочное чудо, посланное нам Богом, - музыка». Он же говорил: что у человека отнимает жизнь, то возвращает музыка.
Но без веры жить нельзя. Земле четыре миллиарда лет, человеку четыре миллиона лет. Вселенная бесконечна. Это действительно удивительно. Понять это невозможно. Отсюда возникают религии. Будда, Магомет, Иисус Христос - реальные фигуры, некогда жившие люди. Что было десять миллионов лет назад? Какие были цивилизации? Тут надо быть очень осторожным. А веру каждый человек должен иметь. Этого высказать нельзя. Все основано на тайне. Как говорил Григорий Сковорода: «Невидимое первенствует».
О концертах
В том, что я написал концерты для всех инструментов симфонического оркестра, заслуга Пауля Хиндемита! Я, можно сказать, выполнил его задание; У него, насколько я понимаю, была эта идея. И он написал концерты для многих инструментов оркестра, а сонаты - для всех, от флейты до контрабаса.
Мне было интересно. Ведь у каждого инструмента своя специфика. Когда пишешь концерт для тубы, то не должен получиться концерт для флейты, и наоборот.
Только для арфы я пока не написал. Надо подумать. Для арфы можно написать очень красивую музыку…
О творчестве
Композиторская работа, наверное, как и всякая другая, требует воли, очень большой воли. Когда себя за шиворот тащишь. Это одна из самых мужских профессий, потому что вы можете потратить два года на симфонию, и… Недавно сын Андрюша (кинорежиссер - «МО») говорит мне (извините за нескромность): «Напиши мне, пожалуйста, к новому фильму, чтобы было три флейты и ударные». А я был в больнице, под рукой даже нотной бумаги не было. Но я был свободен от стандарта. И написал… У Прокофьева так было.
Все основано на тайне. Как это приходит, за какие заслуги… О моей музыке как-то написали в Америке: «Такое впечатление, что темы прилетели сами по себе». Так это и должно быть - естественно. А дальше - умей с ними справиться. Ты можешь начинать работу, когда есть важная побудительная причина ее начинать, когда возникла эта загадочная последовательность. Я, когда написал, не могу поставить точку, пока не успокоюсь, что все на месте.
Повторю слова Равеля: «Художник должен доверять бумаге то, что он чувствует и так, как он это чувствует, невзирая на общепринятые стили. Я убежден, что великая музыка идет от сердца. Музыка, написанная только путем приложения техники, не стоит бумаги, на которой она написана». А такой музыки сейчас масса.
Возьмите додекафонную технику. Эрнст Кшенек написал очень толковый учебник: «Руководство к двенадцатитоновому контрапункту». Он дал способ сочинять: серия, ракоход, инверсия… И вот представьте: все на месте, все звучит, голова умная есть, уши есть. А композиторского дарования нет. Таких сочинений много. Я не хочу никого обидеть и считаю, что все должно звучать. Ни вы, ни я, никто не имеет права запрещать. Но мертвое умрет, а живое останется жить и без наших любезных рекомендаций на этот счет. Со временем все встает на свои места.
Музыка не умрет никогда. В Библии сказано: «В начале было слово». А может быть, музыка? Представьте, едет человек по пустыне три миллиона, или два, или миллион лет назад. Он ничего не говорит, но что-то напевает. Потом ему все-таки нужно спросить: это оазис или мираж? И музыка никогда не прекратится. И она не сводится только к нескольким знаменитым именам. Музыка очень разнообразна, и в этом ее великолепие. В том, что живое чувство можно выразить по-разному, но одинаково убедительно.
Замечательно сказал Н.Я. Мясковский, мой учитель: «И всего-то надо быть искренним, пламенеть к искусству и вести свою линию». А Пушкин говорил: «Читайте Мишеля Монтеня. Все, что было двести-триста лет назад, все и теперь». Но он часто повторял и Альфреда де Мюссе, которого тоже ценил: «Фраза должна быть короче заложенной в ней мысли».
О преподавании
Для того чтобы преподавать, надо знать в сто раз больше, чем ты знаешь для себя.
Студенты - они пытливые. Я интересовался всем. Поэтому я мог говорить о многом: и о квартетах Бартока, и о сочинениях Стравинского. У него есть «Вариации на тему Хаксли» - абсолютная ерунда (простите, Игорь Федорович!) Там нет музыки, зато какая изобретательность, какая голова! Н.Я. Мясковский был прирожденный учитель. Он говорил, что главное в сочинении - преодолеть тупик. Понять, куда идти дальше.
У меня были прекрасные студенты: Талиб Шохиди, Жанна Кузнецова… Но мне не всегда хватало терпения. Был у меня студент, который писал концерт для флейты. И я ему говорю: «Знаете, лучше здесь сплести голоса вот так. Обыграйте секунду с альтами. Потом…». И так увлекся, что, собственно, написал как бы за него.
А потом я захотел написать флейтовый концерт с этой частью, основанной на пентатонике, которая мне дорога. Это не моя собственность, но это то, что меня тогда захватило и получилось. Но она теперь принадлежит другому человеку, ну и слава Богу.
Очень важно показать какие- то примеры. Н.П. Раков - потрясающий педагог и человек - очень много нам показывал. Когда он нам давал ноты, всегда просил расписываться за них: «Или вы забудете, или я. Но скорее вы».
Так что преподавание - это такой странный фокус. Надо иметь какой-то особый талант к преподаванию. Возможно, у меня его нет. И при первой возможности я ушел из консерватории. Придрались к моему отсутствию на занятиях. Да, у меня были концерты, поездки. И как-то один из коллег сказал мне об этом при всех. А я всегда восполнял пропущенные занятия, не считаясь со временем. И ответил, что не могу принять это в свой адрес. И на следующий день ушел. Ко мне подошел зав. кафедрой композиции С.А. Баласанян: «Вы бы хоть написали заявление об уходе». А зачем писать? Слава Рихтер, когда его пригласили в консерваторию и попросили написать: «Прошу ректора…» - ответил: «Да я не прошу, это вы меня просите». И так и не написал. Я тоже сказал: «А что же я буду писать: прошу меня уволить, как будто я этого хочу?» - и ничего не стал писать, чем очень рассердил Баласаняна. Ну, рассердил и рассердил.
Но когда мне приносят сочинение и я, как музыкант-практик, даю советы, они иногда действуют. Как-то я помог Кате Комальковой (она сама отличный композитор) с оркестровкой: надо расположить так и так. Мне потом говорили: «Слушай, это же твоя оркестровка!». Но композиторы все хотят сделать по-своему: «Я так не могу, это уже было». Они сами ставят себе преграду: «так уже было» - и все, остановка, тупик. А я говорю: пишите хотя бы то, что пишется, и идите дальше. И, наконец, придет то, что станет, может быть, основным материалом. Надо все время двигаться.
Расскажу очень интересный случай. Художник Грабарь, тогда еще совсем юный, познакомился с П.И. Чайковским и стал жаловаться, что у него ничего не получается. И Петр Ильич сказал: «У меня тоже бывает: раз не получится, второй, а глядишь - на 14-й раз что-нибудь и получится». Но надо двигаться. В каждом из нас живет великое сочинение, которое мы никак не можем написать. Потому что, когда оно рождается, оно уже готово. При записи вы несете громадные, порой неисчислимые потери. Когда их не так много, это уже неплохо. Когда их совсем мало, получается настоящее сочинение. Но вот это чувство движения нельзя потерять… Ты будешь двигаться, и тогда, может быть, что-нибудь и получится, как сказал Чайковский.
О встречах и расставаниях
Эшпай по-марийски - хороший друг. Кстати, Иван Палантай и мой отец Яков Эшпай - основоположники марийской профессиональной музыки - двоюродные братья. Я могу показать топонимическую книжку, где написано: «Палантай - молодое растение», «Эшпай - хороший друг». «Молодое растение», и молодым умер - вот что это такое? «Невидимое первенствует»…
Я с классиками был знаком: со Стравинским, с Хиндемитом, который поставил мне задачу написать концерты для всех инструментов. С Карлом Орфом, он написал мне (читает по-немецки): «Эепке… Спасибо. На три четверти столетний Карл Орф». Я думал тогда: Боже, СКОЛЬКО же ему лет? А СКОЛЬКО мне теперь?
Пауль Хиндемит - прелестный человек, совершенно отличающийся от немца в нашем представлении. Изумительно простой человек. Когда мы с ним встретились в Вене, я ему сказал (говорит по-немецки): «В детстве у меня были две светло-зеленые тетрадки. На одной был Бах, а на другой Вы. И я думал, что Вы либо очень хорошо с ним знакомы, либо, во всяком случае, жили в одно время». Он рассмеялся: «Да, такое издание помню, это “Универсаль”, так и было». И мы быстро сошлись, вели очень хорошие беседы. А потом у меня была встреча со Стравинским. Мы как-то были в Будапеште с Ю.А. Левитиным, там был и Стравинский. Я ему, кстати, подарил тогда две колоды карт - были такие, в коробочках из карельской березы - и бутылку водки. И у него потекли слезы. Он говорил слово «чудно» так, будто после буквы «ч» была не «у», а «ю». «Чюдно, ты меня не проводишь до отеля? Я очень тороплюсь на репетицию, там время ограничено». - «Игорь Федорович, вы же Стравинский!». - «Какое это имеет значение? Им ничего не нужно, они мне не дадут больше репетиций!». - «Но у вас такая интенсивная жизнь, что это просто замечательно». Он моментально ответил: «Милый, чюдно, я хочу до смерти дожить, а не домереть».
Когда человеку 10 лет и 16 - это огромная разница. Между 54 и 60 - никакой разницы, правильно? А между 80 и 85?
Как-то после концерта Альф… Мой друг Альфред Шнитке… Подошел и сказал: «Я знаю, что ты хотел сказать». А народу рядом было много, и я его не спросил, что он имел в виду. Потом я к нему приехал, когда у него был инсульт. Я спрашиваю: «Слушай, ты человек умный. Чего так бежит время?» Он ответил: «Ты знаешь, для меня каждая секунда - вечность».
У меня есть одна книжечка со словами моих друзей. Вот, например: «Дорогому Андрею Яковлевичу Эшпаю от любящего и почитающего Шостаковича». Где-то есть очень хорошие слова Шнитке, Орфа, Хачатуряна. А вот что мне написала Е.Ф. Гнесина: «Милому, дорогому Андрюше Эшпаю, одному из моих единственных сыновей». Она меня знала с четырех лет. Увы, уже никого нет. Софроницкого нет, папы нет, Мясковского нет… Стравинского, Хиндемита, Кодая…
Есть четверостишие, в котором - вся жизнь человеческая:
Бог дает, Бог берет, вот и весь тебе сказ.
Что к чему - остается загадкой для нас.
Сколько жить, сколько пить - отмеряют на глаз,
Да и тут норовят недолить каждый раз.
Гениально сказано!
За свою долгую жизнь он написал много прекрасной симфонической музыки.. Но талант виднее, возможно, и в малом.. Хотя бы в таких простых коротеньких прелюдиях..
Click to viewМузыка его вся пропитана джазом и мелодичностью..
Кстати, лично мне очень нравится, не только музыка, но и как все это сыграно.. Пианист скрывается на ютубе под ником "Gamma1734", базируется в Австрии (хотя, судя по репертуару, имеет, возможно, эсесесеровские корни:) и называет себя математиком и пианистом-любителем.., но для меня его исполнение по-настоящему эталонно!.. (к тому же, он там часто дает ссылки и на ноты:)) в общем, для меня это находка!)..
Что же касается Эшпая, то "простой народ" (к коему отношусь и я:) знает и любит его по песням и музыке к кинофильмам (хотя, возможно, и не всегда ассоциирует их с конкретным автором.., но тем оно и народнее!:)
Причем, разные совершенно поколения!
"Последний дождь" (сл. Изумруда Кулиева, поет София Ротару, 1978)
"Два берега" из к/ф "Жажда", 1959 (сл. Григорий Поженян, поёт Гелена Великанова, запись 1960)
В одном интервью 2012 года Эшпай рассказал о создании этой песни:
- Вы написали множество песен, ставших очень популярными. Ожидали, что так получится?
- Нет, конечно. Почти все мои лучшие песни - из фильмов. Помню, когда-то меня пригласили в Одессу на киноленту «Жажда». Я написал партитуру, и тут вдруг мне говорят, что завтра в 10 утра запись песни. Я говорю - как же так, мне ничего не говорили. А мне - напишешь! А у меня же даже слов нет. Сценаристом там был Гриша Поженян, он тоже служил в разведке, и весь его отряд погиб. В Одессе даже есть обелиск с его именем, думали, что он тоже не выжил. Ан нет. И вот он сказал, что написал стихи, и стал читать: «Ночь была с ливнями, и трава в росе». Я его прервал и говорю: «Гриша, когда ночь бывает с ливнями, трава утром бывает сырая. А когда день жаркий, то на следующий день трава в росе». «Ну, Андрюша, это я для рифмы», - сказал он мне. И я тогда решил сочинить третий куплет алаверды. А потом песня «Два берега» стала почти народной.
В фильме песню исполняла Валентина Дворянинова:
Для меня же любимейшей стала тема из прекраснейшего нашего многосерйного телефильма "Адъютант его превосходительства" (1969):
АСО Московской филармонии, дир. Игорь Манашеров.
Эшпай работал с режиссером Евгением Ташковым и в других его фильмах: "Приходите завтра" (1963), "Майор Вихрь" (1967), "Дети Ванюшина" (1973)...
Вот из последнего прекрасная увертюра.., правда надо перейти по ссылке, так как только там можно посмотреть и послушать:
Ну и, конечно, множество его музыки из других фильмов..
"А снег идёт" из к/ф "Карьера Димы Горина", 1961 (сл. Евгения Евтушенко, исп. Майя Кристалинская)
"Еду я" из к/ф "Лушка", 1964 (сл. Леонида Дербенева, поёт Тамара Миансарова)
Песня "Я сказал тебе не все слова..." (сл. Владимира Карпеко, исп. Михаил Новохижин) была написана Эшпаем к к/ф "Исправленному верить", 1959:
Однако в фильм она не вошла, а прозвучала там лишь в инструментальной версии:
Кстати, вторая тут музыкальная тема напомнила мне известную песню из другого его фильма:
"Песня о Родине" из к/ф "Ночной Патруль", 1957 (сл. Льва Ошанина, поёт Марк Бернес)
В своих воспоминаниях о Бернесе, названных им "Непримиримость к фальши", Эшпай писал:
Я потерял тот загадочный рубеж, когда он был и когда его не стало… Но я сохранил мои отношения с Марком Бернесом в этом мире и, когда проезжаю по Садовой, всегда смотрю на его окна, где, кажется, он живет, мечтает, неподражаемо шутит, ворчит и жалуется.
Марк Бернес - артист, которому выпало большое счастье: в самое трудное время нашей Родины он стал для людей не просто любимым актером, удачно сыгравшим роль и спевшим задушевно и поэтично «Темную ночь». Он стал частью жизни каждого, частью их горя и надежд. Своей правдивой интонацией он захватил нас и заставил уйти в свой внутренний мир, взглянуть на него возвышенно...
И весь тихий волжский городок Мариинский Посад, между Чебоксарами и Казанью, где я жил в эвакуации, расходился из промерзшего кинозала по своим опустевшим домам со светлой надеждой на скорую победу.
Все мы тогда рвались на фронт, я мечтал служить в авиации, а воевал как военный разведчик. И на войну я ушел совсем вскоре после того памятного просмотра «Двух бойцов».
Мог ли я предполагать, что буду знаком с Бернесом лично, что буду с ним дружен и что в этой дружбе, где друзья делятся сокровенным, найдется место и для самого таинственного - творчества.
Сейчас я даже не могу вспомнить, где и когда мы познакомились…
Я жил на Бронной, позади Камерного театра (потом театр имени А. С. Пушкина), в полуподвале (по телефону так и говорили: «Алло, это из полуподвала»). В этом было свое удобство - ногу на подоконник (окно всегда открыто) и разговаривай - никаких тебе звонков и ожиданий у дверей. В то же окно можно было влезть, что и практиковалось многими и часто. Мне это было удобно и потому, что я держал в комнате мотоцикл.
Однажды Марк просунулся в окно и сказал: «Есть стихи! Для тебя! Нужна музыка!» Поставил стихи на пюпитр и стал ждать, словно я сочиню музыку сейчас же, при нем. А так и получилось. Тут же пришла основная интонация. Я ее записал.
Марк ушел.
И утром вся песня, полностью записанная, была уже у него. Это было странное совпадение. Все, о чем говорилось в прекрасных стихах Евгения Винокурова «Сережка с Малой Бронной», было у меня в жизни.
Фронт начался для меня с Вислы, откуда я с боями в составе сто сорок шестой стрелковой дивизии дошел до Берлина; моя мать долго ждала старшего брата, пропавшего без вести в первые дни войны, и жили мы на Бронной - правда, Большой, да и имена другие, но самая суть та же…
Потом я познакомился и с поэтом, серьезным и талантливым Женей Винокуровым, тоже бывшим фронтовиком...
«Москвичи» («Серёжка с Малой Бронной…» (сл. Е. Винокурова, 1958) - исп. Марк Бернес
Отличная, я считаю, песня (сходная в чем-то со знаменитыми "Ландышами" Фельцмана, но появившимися на год позже), была написана Эшпаем для фильма "Повесть о первой любви" (1957)..
Правда, там она исполнялась от лица "безыдейных, безнравственных стиляг", в роли одного из которых, под именем "музыканта Андрюши" выступил сам композитор Андрей Эшпай!
"Ты одна в моей судьбе" (сл. Владимира Котова, исп. Владимир Трошин)
Но жизнь победила, конечно, искусственные схемы, и песня полюбилась и стала исполняться, а вскоре обрела и новое лицо..
Слово самому Андрею Яковлевичу, как он описывал это в письме к краеведу-одесситу Михаилу Пойзнеру :
…Мне посчастливилось довольно много поработать в чудесной Одессе! Я написал там (в Одесской киностудии) музыку к кинофильмам: "Жажда", "Повесть о первой любви", "Исправленному верить", "Страницы былого", "Водил поезда машинист", и всегда работа там проходила в подлинно творческой атмосфере.
В фильме "Повесть о первой любви" была песня на слова В. Котова "Отчего, почему, и не знаю сам, я поверил твоим голубым глазам…".
Она стала довольно популярной. (Ее пел даже польский певец Ежи Полонский.)
И вот как-то в разговоре со мной Леонид Осипович Утесов (сам Утесов!) попросил меня - не могу ли я разрешить ему эту песню (с другими словами) спеть. И чтобы в песне уже говорилось бы об Одессе. Разумеется, я согласился с радостью...
Как я узнал (уже недавно), Утесов обратился к В. Котову, который и сделал новую поэтическую версию этой песни…
"Ах, Одесса моя" (сл. Владимира Котова, исп. Леонид Утёсов)
И упомянутый польский вариант песни, спетый Ежи Полонским (на фото в клипе польская актриса Пола Ракса):
И несколько фильмов об Андрее Эшпае..
"Портрет в музыке" (1979):
"Мастер Андрей Эшпай":
И небольшой фильм канала ГТРК Марий Эл, посвященный 90-летию их прославленного земляка:
А также интервью Андрея Эшпая, опубликованное в "Музыкальном Обозрении" № 4 (316) 2010:
Я войну до сих пор часто вижу во сне… Она никогда не уходит.
Мы вошли 24 апреля в Берлин. Десять дней брали город. Я был командиром штурмового отряда… Мы уже подошли к Рейхстагу, 200 метров не дошли, когда 30 апреля нас сменила новая дивизия. У нас уже никого не было. Два моих друга, Володя Никитинский и Гена Новиков, погибли в последние дни, в последние часы войны.
Я прошел конец войны. От Вислы до Берлина. 1-й Белорусский фронт, 3-я ударная армия, 7-й гвардейский корпус, 146-я Островская Краснознаменная ордена Суворова дивизия. Я был моложе всех. Мне было 19 лет, когда война кончилась.
На войне главное правило - не показывай страха. Не беги. Спрячешься за угол - пуля-дура достанет…
Я остался живой, а Валечка, мой старший брат, погиб в первые дни войны. Он мог выжить. Только ноги были повреждены. А не было марганцовки, наверно. Там пустыня, вообще нигде не спрячешься. Немцы вошли и… Валя там… Он был золотой. Мама его обожала… Я часто бываю на его могиле. Я не хочу быть мистиком в наше смутное время, но иногда ощущаю его присутствие. Это очень трудно понять. Приезжаю на могилу дедушки, маминого отца, в Мариинский Посад на Волге, без всякой мистики. А тут…
О религии и вере
У меня оба дедушки священники. Мамин брат тоже священник. Они всех отмолили.
Сейчас очень часто и много говорят о Боге. А я считаю, что этого не надо, тут молчание - лучшее слово. Суворов - один из моих кумиров - говорил: «“Помилуй Бог” - молитва». Мы сейчас говорим: «Слава Богу» - тоже молитва. Заставь дурака Богу молиться - он себе лоб расшибет. Но что-то существует без слов среди нас, как в музыке. Что говорил Гете? «Самое простое, великое и загадочное чудо, посланное нам Богом, - музыка». Он же говорил: что у человека отнимает жизнь, то возвращает музыка.
Но без веры жить нельзя. Земле четыре миллиарда лет, человеку четыре миллиона лет. Вселенная бесконечна. Это действительно удивительно. Понять это невозможно. Отсюда возникают религии. Будда, Магомет, Иисус Христос - реальные фигуры, некогда жившие люди. Что было десять миллионов лет назад? Какие были цивилизации? Тут надо быть очень осторожным. А веру каждый человек должен иметь. Этого высказать нельзя. Все основано на тайне. Как говорил Григорий Сковорода: «Невидимое первенствует».
О концертах
В том, что я написал концерты для всех инструментов симфонического оркестра, заслуга Пауля Хиндемита! Я, можно сказать, выполнил его задание; У него, насколько я понимаю, была эта идея. И он написал концерты для многих инструментов оркестра, а сонаты - для всех, от флейты до контрабаса.
Мне было интересно. Ведь у каждого инструмента своя специфика. Когда пишешь концерт для тубы, то не должен получиться концерт для флейты, и наоборот.
Только для арфы я пока не написал. Надо подумать. Для арфы можно написать очень красивую музыку…
О творчестве
Композиторская работа, наверное, как и всякая другая, требует воли, очень большой воли. Когда себя за шиворот тащишь. Это одна из самых мужских профессий, потому что вы можете потратить два года на симфонию, и… Недавно сын Андрюша (кинорежиссер - «МО») говорит мне (извините за нескромность): «Напиши мне, пожалуйста, к новому фильму, чтобы было три флейты и ударные». А я был в больнице, под рукой даже нотной бумаги не было. Но я был свободен от стандарта. И написал… У Прокофьева так было.
Все основано на тайне. Как это приходит, за какие заслуги… О моей музыке как-то написали в Америке: «Такое впечатление, что темы прилетели сами по себе». Так это и должно быть - естественно. А дальше - умей с ними справиться. Ты можешь начинать работу, когда есть важная побудительная причина ее начинать, когда возникла эта загадочная последовательность. Я, когда написал, не могу поставить точку, пока не успокоюсь, что все на месте.
Повторю слова Равеля: «Художник должен доверять бумаге то, что он чувствует и так, как он это чувствует, невзирая на общепринятые стили. Я убежден, что великая музыка идет от сердца. Музыка, написанная только путем приложения техники, не стоит бумаги, на которой она написана». А такой музыки сейчас масса.
Возьмите додекафонную технику. Эрнст Кшенек написал очень толковый учебник: «Руководство к двенадцатитоновому контрапункту». Он дал способ сочинять: серия, ракоход, инверсия… И вот представьте: все на месте, все звучит, голова умная есть, уши есть. А композиторского дарования нет. Таких сочинений много. Я не хочу никого обидеть и считаю, что все должно звучать. Ни вы, ни я, никто не имеет права запрещать. Но мертвое умрет, а живое останется жить и без наших любезных рекомендаций на этот счет. Со временем все встает на свои места.
Музыка не умрет никогда. В Библии сказано: «В начале было слово». А может быть, музыка? Представьте, едет человек по пустыне три миллиона, или два, или миллион лет назад. Он ничего не говорит, но что-то напевает. Потом ему все-таки нужно спросить: это оазис или мираж? И музыка никогда не прекратится. И она не сводится только к нескольким знаменитым именам. Музыка очень разнообразна, и в этом ее великолепие. В том, что живое чувство можно выразить по-разному, но одинаково убедительно.
Замечательно сказал Н.Я. Мясковский, мой учитель: «И всего-то надо быть искренним, пламенеть к искусству и вести свою линию». А Пушкин говорил: «Читайте Мишеля Монтеня. Все, что было двести-триста лет назад, все и теперь». Но он часто повторял и Альфреда де Мюссе, которого тоже ценил: «Фраза должна быть короче заложенной в ней мысли».
О преподавании
Для того чтобы преподавать, надо знать в сто раз больше, чем ты знаешь для себя.
Студенты - они пытливые. Я интересовался всем. Поэтому я мог говорить о многом: и о квартетах Бартока, и о сочинениях Стравинского. У него есть «Вариации на тему Хаксли» - абсолютная ерунда (простите, Игорь Федорович!) Там нет музыки, зато какая изобретательность, какая голова! Н.Я. Мясковский был прирожденный учитель. Он говорил, что главное в сочинении - преодолеть тупик. Понять, куда идти дальше.
У меня были прекрасные студенты: Талиб Шохиди, Жанна Кузнецова… Но мне не всегда хватало терпения. Был у меня студент, который писал концерт для флейты. И я ему говорю: «Знаете, лучше здесь сплести голоса вот так. Обыграйте секунду с альтами. Потом…». И так увлекся, что, собственно, написал как бы за него.
А потом я захотел написать флейтовый концерт с этой частью, основанной на пентатонике, которая мне дорога. Это не моя собственность, но это то, что меня тогда захватило и получилось. Но она теперь принадлежит другому человеку, ну и слава Богу.
Очень важно показать какие- то примеры. Н.П. Раков - потрясающий педагог и человек - очень много нам показывал. Когда он нам давал ноты, всегда просил расписываться за них: «Или вы забудете, или я. Но скорее вы».
Так что преподавание - это такой странный фокус. Надо иметь какой-то особый талант к преподаванию. Возможно, у меня его нет. И при первой возможности я ушел из консерватории. Придрались к моему отсутствию на занятиях. Да, у меня были концерты, поездки. И как-то один из коллег сказал мне об этом при всех. А я всегда восполнял пропущенные занятия, не считаясь со временем. И ответил, что не могу принять это в свой адрес. И на следующий день ушел. Ко мне подошел зав. кафедрой композиции С.А. Баласанян: «Вы бы хоть написали заявление об уходе». А зачем писать? Слава Рихтер, когда его пригласили в консерваторию и попросили написать: «Прошу ректора…» - ответил: «Да я не прошу, это вы меня просите». И так и не написал. Я тоже сказал: «А что же я буду писать: прошу меня уволить, как будто я этого хочу?» - и ничего не стал писать, чем очень рассердил Баласаняна. Ну, рассердил и рассердил.
Но когда мне приносят сочинение и я, как музыкант-практик, даю советы, они иногда действуют. Как-то я помог Кате Комальковой (она сама отличный композитор) с оркестровкой: надо расположить так и так. Мне потом говорили: «Слушай, это же твоя оркестровка!». Но композиторы все хотят сделать по-своему: «Я так не могу, это уже было». Они сами ставят себе преграду: «так уже было» - и все, остановка, тупик. А я говорю: пишите хотя бы то, что пишется, и идите дальше. И, наконец, придет то, что станет, может быть, основным материалом. Надо все время двигаться.
Расскажу очень интересный случай. Художник Грабарь, тогда еще совсем юный, познакомился с П.И. Чайковским и стал жаловаться, что у него ничего не получается. И Петр Ильич сказал: «У меня тоже бывает: раз не получится, второй, а глядишь - на 14-й раз что-нибудь и получится». Но надо двигаться. В каждом из нас живет великое сочинение, которое мы никак не можем написать. Потому что, когда оно рождается, оно уже готово. При записи вы несете громадные, порой неисчислимые потери. Когда их не так много, это уже неплохо. Когда их совсем мало, получается настоящее сочинение. Но вот это чувство движения нельзя потерять… Ты будешь двигаться, и тогда, может быть, что-нибудь и получится, как сказал Чайковский.
О встречах и расставаниях
Эшпай по-марийски - хороший друг. Кстати, Иван Палантай и мой отец Яков Эшпай - основоположники марийской профессиональной музыки - двоюродные братья. Я могу показать топонимическую книжку, где написано: «Палантай - молодое растение», «Эшпай - хороший друг». «Молодое растение», и молодым умер - вот что это такое? «Невидимое первенствует»…
Я с классиками был знаком: со Стравинским, с Хиндемитом, который поставил мне задачу написать концерты для всех инструментов. С Карлом Орфом, он написал мне (читает по-немецки): «Эепке… Спасибо. На три четверти столетний Карл Орф». Я думал тогда: Боже, СКОЛЬКО же ему лет? А СКОЛЬКО мне теперь?
Пауль Хиндемит - прелестный человек, совершенно отличающийся от немца в нашем представлении. Изумительно простой человек. Когда мы с ним встретились в Вене, я ему сказал (говорит по-немецки): «В детстве у меня были две светло-зеленые тетрадки. На одной был Бах, а на другой Вы. И я думал, что Вы либо очень хорошо с ним знакомы, либо, во всяком случае, жили в одно время». Он рассмеялся: «Да, такое издание помню, это “Универсаль”, так и было». И мы быстро сошлись, вели очень хорошие беседы. А потом у меня была встреча со Стравинским. Мы как-то были в Будапеште с Ю.А. Левитиным, там был и Стравинский. Я ему, кстати, подарил тогда две колоды карт - были такие, в коробочках из карельской березы - и бутылку водки. И у него потекли слезы. Он говорил слово «чудно» так, будто после буквы «ч» была не «у», а «ю». «Чюдно, ты меня не проводишь до отеля? Я очень тороплюсь на репетицию, там время ограничено». - «Игорь Федорович, вы же Стравинский!». - «Какое это имеет значение? Им ничего не нужно, они мне не дадут больше репетиций!». - «Но у вас такая интенсивная жизнь, что это просто замечательно». Он моментально ответил: «Милый, чюдно, я хочу до смерти дожить, а не домереть».
Когда человеку 10 лет и 16 - это огромная разница. Между 54 и 60 - никакой разницы, правильно? А между 80 и 85?
Как-то после концерта Альф… Мой друг Альфред Шнитке… Подошел и сказал: «Я знаю, что ты хотел сказать». А народу рядом было много, и я его не спросил, что он имел в виду. Потом я к нему приехал, когда у него был инсульт. Я спрашиваю: «Слушай, ты человек умный. Чего так бежит время?» Он ответил: «Ты знаешь, для меня каждая секунда - вечность».
У меня есть одна книжечка со словами моих друзей. Вот, например: «Дорогому Андрею Яковлевичу Эшпаю от любящего и почитающего Шостаковича». Где-то есть очень хорошие слова Шнитке, Орфа, Хачатуряна. А вот что мне написала Е.Ф. Гнесина: «Милому, дорогому Андрюше Эшпаю, одному из моих единственных сыновей». Она меня знала с четырех лет. Увы, уже никого нет. Софроницкого нет, папы нет, Мясковского нет… Стравинского, Хиндемита, Кодая…
Есть четверостишие, в котором - вся жизнь человеческая:
Бог дает, Бог берет, вот и весь тебе сказ.
Что к чему - остается загадкой для нас.
Сколько жить, сколько пить - отмеряют на глаз,
Да и тут норовят недолить каждый раз.
Гениально сказано!