Неосновательная прогулка
из поэмы "Неосновательная прогулка" Алексея Михайловича Жемчужникова (1821-1908)
...
Ужели дух Москвы почтенной
Не обновляется ничем?
И патриот наш современный
Не надоел себе и всем?
Ужель тоска его не гложет?
Не просит ум иных забот?
О, сколько ж лет еще он может
Твердить одно: «Я патриот!»?
Ведь так хлопочем с давних пор мы
Все лишь о целости земли,
Что содержаньем нашей формы
Уже совсем пренебрегли.
Какой на степени вопроса
В Москве предмет теперь стоит?
На что она взирает косо,
И что ей сердце веселит?..
...
Покончу я с моей тоскою!
Направлю тотчас же шаги
В Москву, чтоб свидеться с Тверскою...
Воображенье, помоги!
О, боже! Не белы снеги
Скрипят под легкою ногою...
Ручьи, бугры, ухабы, грязь!
Иду я бережно, боясь,
Что буду выпачкан и ранен...
О, ты недаром, москвитянин,
Выходишь из дому крестясь!
Зима с Москвой простилась рано,
Преданьям старым неверна;
Теперь равно для басурмана,
Как и для русского - весна.
Странна изменчивость такая...
Но во сто крат, по мне, странней
Переворот в душе моей:
Я размягчаюсь, словно тая,
Как эта глыба снеговая!
Как эти мутные ручьи,
во мне все чувства взволновались,
Разрушив строгий мой анализ
И мысли злобные мои.
Не стал мой ум добрей и шире;
Но он разбух и разрыхлел,
Как будто б выпил и поел
Я в Ново-Троицком трактире.
И я шепчу: «Москва! ты в мире
Всему начало и предел!
Ну что там Запад? Что он знает?
Где ж европейцу-дураку!..
Ведь Русь лишь тем и созревает,
Что преет в собственном соку!..»
Чуть только грустных дум тревогу
В себе успеешь ты смирить
И, как медведь свою берлогу,
Россию примешься любить,
Познав, сколь этот труд ни тяжек,
Душой блажен ты станешь вдруг!..
Так тело нежится без брюк,
Без сапогов и без подтяжек.
И вот иду я, облачен
В духовный шлафрок «патриота»,
Иду как будто бы сквозь сон
И - натыкаюсь на кого-то...
Сперва мне видится одно
Большое под бекешью чрево.
Я - вправо, тут же и оно.
Я - влево, и оно налево...
И уж потом мои глаза,
Расставшись с чревом и с бекешью,
Встречают жирный лик туза.
С собольей шапкою над плешью.
Он нашей пляске ждал конца;
Дышал с трудом; губа отвисла...
Я разглядел черты лица,
Но не успел понять их смысла.
Еще раз пять посторонясь,
Мы расстаемся; но... как странно!
Весь мой лиризм исчез нежданно.
Я снова вижу, отрезвясь,
Одну лишь уличную грязь.
...
Писано в феврале 1869 г.
...
Ужели дух Москвы почтенной
Не обновляется ничем?
И патриот наш современный
Не надоел себе и всем?
Ужель тоска его не гложет?
Не просит ум иных забот?
О, сколько ж лет еще он может
Твердить одно: «Я патриот!»?
Ведь так хлопочем с давних пор мы
Все лишь о целости земли,
Что содержаньем нашей формы
Уже совсем пренебрегли.
Какой на степени вопроса
В Москве предмет теперь стоит?
На что она взирает косо,
И что ей сердце веселит?..
...
Покончу я с моей тоскою!
Направлю тотчас же шаги
В Москву, чтоб свидеться с Тверскою...
Воображенье, помоги!
О, боже! Не белы снеги
Скрипят под легкою ногою...
Ручьи, бугры, ухабы, грязь!
Иду я бережно, боясь,
Что буду выпачкан и ранен...
О, ты недаром, москвитянин,
Выходишь из дому крестясь!
Зима с Москвой простилась рано,
Преданьям старым неверна;
Теперь равно для басурмана,
Как и для русского - весна.
Странна изменчивость такая...
Но во сто крат, по мне, странней
Переворот в душе моей:
Я размягчаюсь, словно тая,
Как эта глыба снеговая!
Как эти мутные ручьи,
во мне все чувства взволновались,
Разрушив строгий мой анализ
И мысли злобные мои.
Не стал мой ум добрей и шире;
Но он разбух и разрыхлел,
Как будто б выпил и поел
Я в Ново-Троицком трактире.
И я шепчу: «Москва! ты в мире
Всему начало и предел!
Ну что там Запад? Что он знает?
Где ж европейцу-дураку!..
Ведь Русь лишь тем и созревает,
Что преет в собственном соку!..»
Чуть только грустных дум тревогу
В себе успеешь ты смирить
И, как медведь свою берлогу,
Россию примешься любить,
Познав, сколь этот труд ни тяжек,
Душой блажен ты станешь вдруг!..
Так тело нежится без брюк,
Без сапогов и без подтяжек.
И вот иду я, облачен
В духовный шлафрок «патриота»,
Иду как будто бы сквозь сон
И - натыкаюсь на кого-то...
Сперва мне видится одно
Большое под бекешью чрево.
Я - вправо, тут же и оно.
Я - влево, и оно налево...
И уж потом мои глаза,
Расставшись с чревом и с бекешью,
Встречают жирный лик туза.
С собольей шапкою над плешью.
Он нашей пляске ждал конца;
Дышал с трудом; губа отвисла...
Я разглядел черты лица,
Но не успел понять их смысла.
Еще раз пять посторонясь,
Мы расстаемся; но... как странно!
Весь мой лиризм исчез нежданно.
Я снова вижу, отрезвясь,
Одну лишь уличную грязь.
...
Писано в феврале 1869 г.