тов. Гросблят...
Я не знаю, как такое происходит..
Листал Адресную книгу московскую за 1927 год по делам всяким своим.. И глазом фамилию одну зацепил случайно - Гросблят..!
Во, думаю, пришлось помучится бедному с фамилией-то такой у нас..
и работал-то в каком-то Дорпрофсоже.., да еще Эм-Бэ-Бэ.. - опять смешно!..
Расшифровка, правда, очень быстро в том же справочнике обнаружилась, и ясно стало, что речь идёт о Дорожном комитете.. Видимо, профсоюзном.. (только, че там за СОЖ иль ОЖ - так и не смог догадаться..)
а М.-Б.-Б. ж.д. расшифровалось в Московскую Беломоро-Балтийскую железную дорогу:
И полностью место работы тов. Гросблята зазвучало торжественно, как заклинание:
"отв. секр. Дорпрофсож М.-Б.-Б. ж.д. ДБСИТ"!
Ну, поулыбался я, и так, ради интереса.. дай, думаю, в гугл фамилию забью..
Забил.. - и тут же попал.. в Виртуальный музей ГУЛАГа..
вот те и улыбочки..
и о жене его там же:
Оказалось, что документы и вещи семьи человека этого, мелкой строчкой совершенно случайно попавшегося мне на глаза, составляют приметную часть экспонатов московского музея ГУЛАГа..
И что работал он перед арестом уже на Электроламповом заводе.., том самом, что вот тут вот у меня за углом от места, где все эт пишу..
А на ютубе нашлось интервью с дочерью его, выложенное в сеть.. НЕДЕЛЮ назад всего!!
Как вот так бывает?.. не знаю..
Конечно же я не мог об этом не написать..
Вернее, показать.. Просто приведу статью Юлия Лурье об этой семье, размещенную в Российской газете еще в январе 1999 года (http://pressa.viperson.ru/main.php?G=199&ID=170009&id_ext=449196):
"...Адам Самойлович Гросблят родился в 1897 году в Варшаве, которая тогда еще входила в состав Российской империи. Когда пришла пора, его призвали в армию. Но после революции 1917 года империи не стало, и он оказался уже в польской армии, хотя и в том самом полку. Служил еще два года, а в 1922 году нелегально перешел границу и по своей доброй воле стал гражданином советской России.
Два года спустя он женился на Евгении, тоже уроженке Варшавы, но жившей с родителями в Москве с 1915 года. Молодые поселились на улице, названной именем революционера Ивана Каляева. Адама Самойловича на работе ценили, он дослужился до должности заместителя заведующего ОТК на электрозаводе им. В.В. Куйбышева.
Но в 1937 г. его биография не могла не показаться подозрительной... К нему стали приглядываться. И однажды услышали, как на собрании ОТК он сказал, что "стахановцы - это ненормальные люди", хотя и "в лучшем смысле этого слова". А вскоре он же в сердцах бросил одному из ленивых сослуживцев: "Не знаю, чем вы занимаетесь на закрытых партсобраниях, но тут вы занимаетесь болтовней".
Судьба Гросблята была решена. 20 августа 1937 года он был арестован.
В тот же день сержант госбезопасности Краинов провел допрос.
Вопрос: Следствию известно, что вы, работая в Советском Союзе, вели антисоветские высказывания. Дайте подробные показания по этому вопросу.
Ответ: Никаких антисоветских высказываний я не вел.
Вопрос: Следствию известно, что вы на территории Советского Союза проводили шпионскую работу. Дайте подробные показания об этом.
Ответ: Шпионской работы я не проводил.
15 сентября 1937 г. Особое совещание при Народном комиссаре внутренних дел СССР постановило: Гросблята Адама Самойловича за контрреволюционную деятельность заключить в исправтрудлагерь сроком на десять лет.
И поехал Адам осваивать Колыму. И осваивал, выполнял разную работу, характеризовался начальством положительно. С правом переписки, хотя и редкой.
10 сентября 1937 года арестовали Евгению Гросблят. С этой было еще проще - ничего и доказывать не надо. Жена "врага народа" - сама враг по определению. В обвинительном заключении значилось:
"Постановлением НКВД СССР от 7.09.37 приговорен по второй категории Гросблят Адам Самойлович за осуществление вредительской деятельности, направленной на срыв производства, выпуск бракованных деталей, предназначенных для оборонной промышленности, создание узких мест в производстве и срыв программы Электрокомбината, порчу готовой продукции, выступление против стахановского движения и фашистскую агитацию.
Вместе с ним проживала его жена Евгения Самойловна.
На основании изложенного обвиняется:
Гросблят Евгения Самойловна 1900 г. рожд., урож. г. Варшавы, имеет дочь Ирину 11 лет, в том, что, проживая с 1924 г. с мужем-врагом народа Гросблят Адамом Самойловичем, разделяла его к-р взгляды и сама занималась к-р деятельностью, т.е. в преступлении, предусмотренном ст.17-58, п.10".
Особое совещание при Народном комиссаре внутренних дел СССР постановило: "Гросблят Е.С. как члена семьи изменника родины заключить в исправтрудлагерь (Нарым) сроком на 5 лет, считая срок с 17.09.37 года.
Дело сдать в архив". На документе по следственному делу чин НКВД размашисто написал: "Изъять дочь Ирину". Но бабушка Эмма Григорьевна успела спрятать внучку, и тяжкая доля минула ее.
Из письма Адама Самойловича дочери Ирине 21 июля 1944 г.:
"Ирунька моя! Вот еще год пролетел. Каждый минувший год является годом отживших страданий и новой отметкой в моей "десятилетке", выполнять которую приходится с такими мозолями и страданиями. Что там впереди, один аллах знает, а пока, детка, проходят наши годы, и нет возможности определить, было ли счастье сзади, в прошлом, жил ли я вообще...
Моя надежда - это конец войны, следовательно, восстановление страны, следовательно, работа с засученными рукавами, восстановление, стройки, дворцы, города, здравницы, дороги - все, что головы и мозги человеческие смогут придумать.
Будь здорова, Ирунька, учись и надейся. Люди должны быть только оптимистами. Пиши. Твой папа Адам. Крепко целую".
Из воспоминаний Евгении Соломоновны:
"...И пошли дни. На ночь по всему полу клали деревянные щиты, и все вплотную друг к дружке ложились под команду старосты: "Сделайте выдох и ложитесь". Прогулка по четырехугольному дворику вокруг. На обед приносили ведро рыбного супа. Со мной в камере (речь идет о Бутырской тюрьме) была жена Тухачевского, очень милая, скромная женщина. Перевели в огромную камеру, где мы "прогуливались". Вызвали зачитывать нам приговор.
Кому 5 лет, кому 8 - все жены. Кто плачет, кто стонет, а Владимирова улыбается. Ночевали в пересыльной камере, где была кровать. На одной - Наталья Сац. У нее больная печень. Она провожает всех ободряющими словами.
Сидела за мужа, наркома торговли. При выходе требует куртку. Иначе не пойдет. После долгих торгов бросают куртку ей в ноги. Многие в босоножках, в жакеточках. Повезли в "вороне" мимо нашего дома на Каляевской. Привезли на заброшенные пути Ярославского вокзала. Повели к вагонам. В товарном вагоне 40 жен и 6 "урок". В вагоне еще теснее, чем было в камере. Вдруг команда: "Собираться из вагона".
Идем вдоль состава. Вдруг слышу Адама: "Женя, я здесь!" Я как вкопанная остановилась, он в тюремной солдатской куртке. Конвой мне: "Не останавливаться, стрелять буду!" Так и разошлись на 18 лет. Еще две женщины встретили своих мужей. Высадили нас в Томске, кажется, 21 ноября.
Голод. Хлеб с перебоями. Суп гороховый, но без гороха. Мы все думали, что умрем с голода. Лагерь состоял из 4 бараков в один ряд. Вдоль них "крещатник", где мы, все 2000 жен, прогуливались между бараками и зоной.
Рядом тюрьма, мы видели детей, они прибегали в лагерь, где стояли бочки с отходами, и жадно это поглощали. В декабре 37 г. нам разрешили писать письма. Потом года полтора никаких писем. Дома думали, что я пропала. На все их запросы ответа не было".
До Нарыма, куда "тройка" Евгению определила, она не доехала. После двух лет "томских" лагерей оказалась под Свердловском, затем в Боровском тогдашней Молотовской области в исправительных трудовых лагерях Соликамскстроя. Везде Евгения хорошо работала по специальности химика (она окончила гимназию), а на хлебокомбинате в Струнино Владимирской области ей дали характеристику на получение медали "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".
...Прошли еще годы и годы, пока семья полностью воссоединилась.
Военная коллегия Верховного Суда СССР, пересмотрев 7 мая 1955 года дело по обвинению Адама Самойловича, отменила постановление Особого совещания прекратила дело "за отсутствием состава преступления". Дело по обвинению Евгении Гросблят было пересмотрено в декабре 1955 года военным трибуналом Московского военного округа и прекращено также "за отсутствием". А их дочь Ирина благодаря бабушке выжила, выучилась, окончила институт, работала завучем в английской спецшколе N 1226 и теперь, будучи на пенсии, преподает в этой же школе.
Юлий ЛУРЬЕ".
Фотографии Адама Самойловича, по всей видимости, не сохранилось.. Кроме одной.., со справки, выданной ему по освобождении..
Справка об освобождении Адама Самойловича Гросблята (1897-1981). Выдана 20.08.1947 Управлением лагеря «АВ-5» (Дальстрой).
И еще документы и вещи, переданные в музей..
Замечу лишь, что и в справочной книге и во всех документах фамилия однозначно писалась через "я".. В музее же стыдливо стали заменять ее на "а", что на мой взгляд совершенно неправильно.. Стремление избежать пошловатых ассоциаций понятна, но грешит против истины и на деле потакает этой самой пошловатости, признавая за ней силу..
Так что я буду придерживаться первоначального написания..
Справка с перечнем рационализаторских предложений А.С. Гросблята.
В списке приведены десять рационализаторских предложений, сделанных им в период с 1945 по 1948...
Предвидя свой скорый арест, Евгения Соломоновна Гросблят повела дочь в фотоателье, чтобы сделать совместный портрет на память.
Текст тюремной песни, сочиненной женщинами-заключенными Бутырской тюрьмы на этапе Москва-Томск между 3 и 21 ноября 1937.
В Томском лагере ЧСИР песня стала широко известна. Ксения Дмитриевна Медведская, арестованная в Ленинграде, пишет об этом в книге воспоминаний «Всюду жизнь» (1975): «…Москвички привезли с собой сочиненную ими песню. Кажется, она сочинялась коллективно. Мотив ее я дала эпиграфом к этой книге. Слова помню не полностью, песня была длинная, но куда бодрее нашей… Наша Тося [Ушакова] переделала песню: Владимира Ленина знамя / Будет снова наш путь освещать».
Текст песни был восстановлен по памяти и записан Е.С. Гросблят в Москве после 1954.
«Это мы - ваши жены подруги / Это мы свои песни поем / Из Москвы… по сибирской дороге / Вслед за вами этапом идем. // Прочитали в Бутырках нам приговор / Дали каждой жене 8 лет / И вручивши конвою пакеты / Повезли нас по 100 человек. // Было тяжко в холодной теплушке / Ели только мы рыбный кондер / У конвоя просили мы свечку, / Вспоминая былой свой задор. // И в осенние долгие ночи / Вспоминали минувшие дни. / Как мы, верные дочери родины, / прошли боевые пути. // По суровым советским законам / Отвечаем за наших мужей / Потеряли мы труд и свободу / Потеряли любимых детей // Мы не плачем, хоть нам и не можется, / С верой твердой мы всюду пойдем». [На обороте листа:] «В любой край страны необъятной / Мы свой пламенный труд понесем // Этот труд даст нам право на волю / Снова примет страна нас как мать / Знамя Ленина-Сталина / будет нам путь освещать. // Москва-Томск, 3-21 ноября 1937».
Наволочка изготовлена Евгенией Соломоновной Гросблят в Томском лагере ЧСИР в 1938-1939. По семейному преданию, наволочка сшита из синей лагерной робы или халата и вышита цветными нитками, выдернутыми из нижнего белья (трико).
Сумка для платков, изготовленная Евгенией Соломоновной Гросблят в заключении в ИТЛ под Соликамском (Бумстрой) между 1939 и 1942. Сшита из куска холста, вышита окрашенным нитками.
Кусок мыла, переданный Адамом Самойловичем Гросблятом жене Евгении Соломоновне Гросблят на этапе Москва-Томск (между 3 и 21 ноября 1937). Супруги Гросблят, каждый в своей партии заключенных, 3 ноября 1937 были этапированы из Москвы в одном составе и случайно встретились при посадке в вагоны. Во время посадки в вагоны Е.С. Гросблят услышала крик: «Женя!» и увидела мужа. Он был в летнем плаще. Евгения Соломоновна вспоминает: «Я передала для мужа свою вязаную кофту <…>. В ответ начальник поезда принес мне обратно кофту, настоящую подушку и кусочек мыла…» (Е.С. Гросблат. Воспоминания. Машинопись).
Все годы она сохраняла кусочек мыла, переданный мужем на этапе.
Фотопортрет Ирины Гросблят. Во время обыска в Томской тюрьме в конце 1937 Е.С. Гросблят спрятала фотографию под стельку ботинка, загнув края снимка. Ей удалось сохранить портрет дочери в Томском лагере ЧСИР, в лагерях под Свердловском и Соликамском...
и еще немного из воспоминаний той самой дочери Ирины (которой сейчас уже почти 90 лет)..
Листал Адресную книгу московскую за 1927 год по делам всяким своим.. И глазом фамилию одну зацепил случайно - Гросблят..!
Во, думаю, пришлось помучится бедному с фамилией-то такой у нас..
и работал-то в каком-то Дорпрофсоже.., да еще Эм-Бэ-Бэ.. - опять смешно!..
Расшифровка, правда, очень быстро в том же справочнике обнаружилась, и ясно стало, что речь идёт о Дорожном комитете.. Видимо, профсоюзном.. (только, че там за СОЖ иль ОЖ - так и не смог догадаться..)
а М.-Б.-Б. ж.д. расшифровалось в Московскую Беломоро-Балтийскую железную дорогу:
И полностью место работы тов. Гросблята зазвучало торжественно, как заклинание:
"отв. секр. Дорпрофсож М.-Б.-Б. ж.д. ДБСИТ"!
Ну, поулыбался я, и так, ради интереса.. дай, думаю, в гугл фамилию забью..
Забил.. - и тут же попал.. в Виртуальный музей ГУЛАГа..
вот те и улыбочки..
и о жене его там же:
Оказалось, что документы и вещи семьи человека этого, мелкой строчкой совершенно случайно попавшегося мне на глаза, составляют приметную часть экспонатов московского музея ГУЛАГа..
И что работал он перед арестом уже на Электроламповом заводе.., том самом, что вот тут вот у меня за углом от места, где все эт пишу..
А на ютубе нашлось интервью с дочерью его, выложенное в сеть.. НЕДЕЛЮ назад всего!!
Click to viewКак вот так бывает?.. не знаю..
Конечно же я не мог об этом не написать..
Вернее, показать.. Просто приведу статью Юлия Лурье об этой семье, размещенную в Российской газете еще в январе 1999 года (http://pressa.viperson.ru/main.php?G=199&ID=170009&id_ext=449196):
"...Адам Самойлович Гросблят родился в 1897 году в Варшаве, которая тогда еще входила в состав Российской империи. Когда пришла пора, его призвали в армию. Но после революции 1917 года империи не стало, и он оказался уже в польской армии, хотя и в том самом полку. Служил еще два года, а в 1922 году нелегально перешел границу и по своей доброй воле стал гражданином советской России.
Два года спустя он женился на Евгении, тоже уроженке Варшавы, но жившей с родителями в Москве с 1915 года. Молодые поселились на улице, названной именем революционера Ивана Каляева. Адама Самойловича на работе ценили, он дослужился до должности заместителя заведующего ОТК на электрозаводе им. В.В. Куйбышева.
Но в 1937 г. его биография не могла не показаться подозрительной... К нему стали приглядываться. И однажды услышали, как на собрании ОТК он сказал, что "стахановцы - это ненормальные люди", хотя и "в лучшем смысле этого слова". А вскоре он же в сердцах бросил одному из ленивых сослуживцев: "Не знаю, чем вы занимаетесь на закрытых партсобраниях, но тут вы занимаетесь болтовней".
Судьба Гросблята была решена. 20 августа 1937 года он был арестован.
В тот же день сержант госбезопасности Краинов провел допрос.
Вопрос: Следствию известно, что вы, работая в Советском Союзе, вели антисоветские высказывания. Дайте подробные показания по этому вопросу.
Ответ: Никаких антисоветских высказываний я не вел.
Вопрос: Следствию известно, что вы на территории Советского Союза проводили шпионскую работу. Дайте подробные показания об этом.
Ответ: Шпионской работы я не проводил.
15 сентября 1937 г. Особое совещание при Народном комиссаре внутренних дел СССР постановило: Гросблята Адама Самойловича за контрреволюционную деятельность заключить в исправтрудлагерь сроком на десять лет.
И поехал Адам осваивать Колыму. И осваивал, выполнял разную работу, характеризовался начальством положительно. С правом переписки, хотя и редкой.
10 сентября 1937 года арестовали Евгению Гросблят. С этой было еще проще - ничего и доказывать не надо. Жена "врага народа" - сама враг по определению. В обвинительном заключении значилось:
"Постановлением НКВД СССР от 7.09.37 приговорен по второй категории Гросблят Адам Самойлович за осуществление вредительской деятельности, направленной на срыв производства, выпуск бракованных деталей, предназначенных для оборонной промышленности, создание узких мест в производстве и срыв программы Электрокомбината, порчу готовой продукции, выступление против стахановского движения и фашистскую агитацию.
Вместе с ним проживала его жена Евгения Самойловна.
На основании изложенного обвиняется:
Гросблят Евгения Самойловна 1900 г. рожд., урож. г. Варшавы, имеет дочь Ирину 11 лет, в том, что, проживая с 1924 г. с мужем-врагом народа Гросблят Адамом Самойловичем, разделяла его к-р взгляды и сама занималась к-р деятельностью, т.е. в преступлении, предусмотренном ст.17-58, п.10".
Особое совещание при Народном комиссаре внутренних дел СССР постановило: "Гросблят Е.С. как члена семьи изменника родины заключить в исправтрудлагерь (Нарым) сроком на 5 лет, считая срок с 17.09.37 года.
Дело сдать в архив". На документе по следственному делу чин НКВД размашисто написал: "Изъять дочь Ирину". Но бабушка Эмма Григорьевна успела спрятать внучку, и тяжкая доля минула ее.
Из письма Адама Самойловича дочери Ирине 21 июля 1944 г.:
"Ирунька моя! Вот еще год пролетел. Каждый минувший год является годом отживших страданий и новой отметкой в моей "десятилетке", выполнять которую приходится с такими мозолями и страданиями. Что там впереди, один аллах знает, а пока, детка, проходят наши годы, и нет возможности определить, было ли счастье сзади, в прошлом, жил ли я вообще...
Моя надежда - это конец войны, следовательно, восстановление страны, следовательно, работа с засученными рукавами, восстановление, стройки, дворцы, города, здравницы, дороги - все, что головы и мозги человеческие смогут придумать.
Будь здорова, Ирунька, учись и надейся. Люди должны быть только оптимистами. Пиши. Твой папа Адам. Крепко целую".
Из воспоминаний Евгении Соломоновны:
"...И пошли дни. На ночь по всему полу клали деревянные щиты, и все вплотную друг к дружке ложились под команду старосты: "Сделайте выдох и ложитесь". Прогулка по четырехугольному дворику вокруг. На обед приносили ведро рыбного супа. Со мной в камере (речь идет о Бутырской тюрьме) была жена Тухачевского, очень милая, скромная женщина. Перевели в огромную камеру, где мы "прогуливались". Вызвали зачитывать нам приговор.
Кому 5 лет, кому 8 - все жены. Кто плачет, кто стонет, а Владимирова улыбается. Ночевали в пересыльной камере, где была кровать. На одной - Наталья Сац. У нее больная печень. Она провожает всех ободряющими словами.
Сидела за мужа, наркома торговли. При выходе требует куртку. Иначе не пойдет. После долгих торгов бросают куртку ей в ноги. Многие в босоножках, в жакеточках. Повезли в "вороне" мимо нашего дома на Каляевской. Привезли на заброшенные пути Ярославского вокзала. Повели к вагонам. В товарном вагоне 40 жен и 6 "урок". В вагоне еще теснее, чем было в камере. Вдруг команда: "Собираться из вагона".
Идем вдоль состава. Вдруг слышу Адама: "Женя, я здесь!" Я как вкопанная остановилась, он в тюремной солдатской куртке. Конвой мне: "Не останавливаться, стрелять буду!" Так и разошлись на 18 лет. Еще две женщины встретили своих мужей. Высадили нас в Томске, кажется, 21 ноября.
Голод. Хлеб с перебоями. Суп гороховый, но без гороха. Мы все думали, что умрем с голода. Лагерь состоял из 4 бараков в один ряд. Вдоль них "крещатник", где мы, все 2000 жен, прогуливались между бараками и зоной.
Рядом тюрьма, мы видели детей, они прибегали в лагерь, где стояли бочки с отходами, и жадно это поглощали. В декабре 37 г. нам разрешили писать письма. Потом года полтора никаких писем. Дома думали, что я пропала. На все их запросы ответа не было".
До Нарыма, куда "тройка" Евгению определила, она не доехала. После двух лет "томских" лагерей оказалась под Свердловском, затем в Боровском тогдашней Молотовской области в исправительных трудовых лагерях Соликамскстроя. Везде Евгения хорошо работала по специальности химика (она окончила гимназию), а на хлебокомбинате в Струнино Владимирской области ей дали характеристику на получение медали "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".
...Прошли еще годы и годы, пока семья полностью воссоединилась.
Военная коллегия Верховного Суда СССР, пересмотрев 7 мая 1955 года дело по обвинению Адама Самойловича, отменила постановление Особого совещания прекратила дело "за отсутствием состава преступления". Дело по обвинению Евгении Гросблят было пересмотрено в декабре 1955 года военным трибуналом Московского военного округа и прекращено также "за отсутствием". А их дочь Ирина благодаря бабушке выжила, выучилась, окончила институт, работала завучем в английской спецшколе N 1226 и теперь, будучи на пенсии, преподает в этой же школе.
Юлий ЛУРЬЕ".
Фотографии Адама Самойловича, по всей видимости, не сохранилось.. Кроме одной.., со справки, выданной ему по освобождении..
Справка об освобождении Адама Самойловича Гросблята (1897-1981). Выдана 20.08.1947 Управлением лагеря «АВ-5» (Дальстрой).
И еще документы и вещи, переданные в музей..
Замечу лишь, что и в справочной книге и во всех документах фамилия однозначно писалась через "я".. В музее же стыдливо стали заменять ее на "а", что на мой взгляд совершенно неправильно.. Стремление избежать пошловатых ассоциаций понятна, но грешит против истины и на деле потакает этой самой пошловатости, признавая за ней силу..
Так что я буду придерживаться первоначального написания..
Справка с перечнем рационализаторских предложений А.С. Гросблята.
В списке приведены десять рационализаторских предложений, сделанных им в период с 1945 по 1948...
Предвидя свой скорый арест, Евгения Соломоновна Гросблят повела дочь в фотоателье, чтобы сделать совместный портрет на память.
Текст тюремной песни, сочиненной женщинами-заключенными Бутырской тюрьмы на этапе Москва-Томск между 3 и 21 ноября 1937.
В Томском лагере ЧСИР песня стала широко известна. Ксения Дмитриевна Медведская, арестованная в Ленинграде, пишет об этом в книге воспоминаний «Всюду жизнь» (1975): «…Москвички привезли с собой сочиненную ими песню. Кажется, она сочинялась коллективно. Мотив ее я дала эпиграфом к этой книге. Слова помню не полностью, песня была длинная, но куда бодрее нашей… Наша Тося [Ушакова] переделала песню: Владимира Ленина знамя / Будет снова наш путь освещать».
Текст песни был восстановлен по памяти и записан Е.С. Гросблят в Москве после 1954.
«Это мы - ваши жены подруги / Это мы свои песни поем / Из Москвы… по сибирской дороге / Вслед за вами этапом идем. // Прочитали в Бутырках нам приговор / Дали каждой жене 8 лет / И вручивши конвою пакеты / Повезли нас по 100 человек. // Было тяжко в холодной теплушке / Ели только мы рыбный кондер / У конвоя просили мы свечку, / Вспоминая былой свой задор. // И в осенние долгие ночи / Вспоминали минувшие дни. / Как мы, верные дочери родины, / прошли боевые пути. // По суровым советским законам / Отвечаем за наших мужей / Потеряли мы труд и свободу / Потеряли любимых детей // Мы не плачем, хоть нам и не можется, / С верой твердой мы всюду пойдем». [На обороте листа:] «В любой край страны необъятной / Мы свой пламенный труд понесем // Этот труд даст нам право на волю / Снова примет страна нас как мать / Знамя Ленина-Сталина / будет нам путь освещать. // Москва-Томск, 3-21 ноября 1937».
Наволочка изготовлена Евгенией Соломоновной Гросблят в Томском лагере ЧСИР в 1938-1939. По семейному преданию, наволочка сшита из синей лагерной робы или халата и вышита цветными нитками, выдернутыми из нижнего белья (трико).
Сумка для платков, изготовленная Евгенией Соломоновной Гросблят в заключении в ИТЛ под Соликамском (Бумстрой) между 1939 и 1942. Сшита из куска холста, вышита окрашенным нитками.
Кусок мыла, переданный Адамом Самойловичем Гросблятом жене Евгении Соломоновне Гросблят на этапе Москва-Томск (между 3 и 21 ноября 1937). Супруги Гросблят, каждый в своей партии заключенных, 3 ноября 1937 были этапированы из Москвы в одном составе и случайно встретились при посадке в вагоны. Во время посадки в вагоны Е.С. Гросблят услышала крик: «Женя!» и увидела мужа. Он был в летнем плаще. Евгения Соломоновна вспоминает: «Я передала для мужа свою вязаную кофту <…>. В ответ начальник поезда принес мне обратно кофту, настоящую подушку и кусочек мыла…» (Е.С. Гросблат. Воспоминания. Машинопись).
Все годы она сохраняла кусочек мыла, переданный мужем на этапе.
Фотопортрет Ирины Гросблят. Во время обыска в Томской тюрьме в конце 1937 Е.С. Гросблят спрятала фотографию под стельку ботинка, загнув края снимка. Ей удалось сохранить портрет дочери в Томском лагере ЧСИР, в лагерях под Свердловском и Соликамском...
и еще немного из воспоминаний той самой дочери Ирины (которой сейчас уже почти 90 лет)..