Немного Чайковского
Если кто возьмется судить о характере Петра Ильича Чайковского по его письмам к Надежде Филаретовне фон Мекк (коих три толстенных тома), тот увидит лишь одну, не самую сокровенную грань его характера.. Не то, чтобы он был там не откровенен, нет, там масса интереснейших и оригинальных его суждений, но все же трудно отделаться от ощущения, что все там залакировано и припудрено.. и играет он там в некие поддавки, что дает даме повод лишний раз воскликнуть - ах, как мы с вами похожи, и как совпадают наши взгляды и мысли!
Другое дело письма Чайковского к Юргенсону Петру Ивановичу! основному издателю его и близкому другу.. Вот перед кем он мог быть совершенно откровенен и выражаться в формах, в коих он и действительно думал! а не играть роль благовоспитанного собеседника..
Вот, например, письмо его из Италии..
Чайковский - Юргенсону
Сан-Ремо. 17/29 января 1878 г.
Петр Иванович!
Сейчас получил твое письмо и пришел в ужас. Я выслал тебе переводы Глинки в пятницу 28/16 декабря. Я чуть с ума не схожу от страха, что рукописи Глинки пропали! Переводов моих не особенно жалко, но если все это драгоценное вследствие своего громкого имени говно имелось у тебя только в единственном экземпляре, то мне остается повеситься. Я тотчас же телеграфировал в Венецию, и если получу сегодня ответ неудовлетворительный, то поеду в Венецию. Господи! какая мерзость почта!!! Сколько из-за нее я терпел именно здесь, в Италии. Вообще страна лимонов и апельсинов - стерва.
Прочел твою нахлобучку за отказ в делегатстве. Чтобы долго не распространяться, коротко объясню тебе мою profession de foi (кредо).
1) Никогда ни к каким тузам заграничного мира я не ходил умолять о их принятии во мне участия и не пойду.
2) Успех моих сочинений нисколько не может произойти оттого, что я, как х... на именинах, явлюсь делегатом от русской музыки, без денег, без инструкции, не имея возможности ничего организовать, ибо правительство решительно отказывается от субсидий, словом, находясь в положении самом глупом и щекотливом.
3) Гораздо выгоднее для меня явиться в Париже не на выставке, где всякая жопа будет из кожи лезть, чтобы ее слушали и дали ей патент на всемирную известность, а в обыкновенное время, так, как я хотел это сделать в прошлом году, и не делегатом, ибо эта должность обязывает меня хлопотать о всех, кроме себя, а самим собой без визитов к тузам, а на свои деньги. Т. е. вот я! Хотите - приходите и слушайте. Вообще я заранее убежден, что выставка окажется временем весьма мало удобным для приобретения известности. Там, где является разом 1000 подобных мне искателей славы (на которую, впрочем, я насрать хочу), то я вследствие своего скромного нрава рискую остаться совершенно незамеченным.
4) Ты косвенным образом упрекаешь меня в том, что я пренебрег не только своими, но и твоими интересами. Ну уж извини, мой друг. Бери меня, каков я есть, или плюнь на меня. Если я и прежде не был способен свой товар лицом продавать, то теперь окончательно в этом отношении никуда не гожусь.
5) А главное, не хочу ехать в Париж, ибо это мне претит, ибо это скучно, ибо я хочу летом жить в деревне и быть в России, ибо мне надоело, наконец, хотеть казаться не тем, что я есть, надоело насиловать свою природу, какая она паршивая ни на есть. Вообще я теперь дошел вот до чего: хотите, - знайте, любите, играйте, пойте меня; украшайте меня лаврами, венчайте меня розами, курите мне фимиамы, а не хотите, - насрать и наплевать! Т. е. это относится к публике, славе и т. п. дерьму.
Тебя удивит количество говна и свинства в моем письме. Я зол стал. Надоело мне все, ох, как надоело!!!! По поводу того, как кто отнесся к моему отказу от делегатства, я сделал много курьезных наблюдений.
Прощай, голубчик, прости.
Твой П. Чайковский
Речь тут идет, во-первых, о выпрошенной Чайковским у Юргенсона халтурке - сделать перевод с итальянского текстов арий Глинки, с рукописей, право на издание которых Юргенсон приобрел у сестры Глинки Шестаковой..
"... Переводы твои продвигаются, но медленно. Надеюсь через неделю тебе их выслать, а покамест прошу у тебя прощения за промедление. Но какая мерзость эта музыка! Какая пошлая и ребяческая дребедень! Если все остальное, что ты приобрел, не лучше этого, то поздравляю тебя - Балакирев et Co просто навязали тебе всю эту ерунду потому, что хотели устроить аферу для Шестаковой. Положим, Глинка гений, - но ведь он был чистейшим дилетантом и его Nachlass (наследие) не мог никогда быть тем, что он был у Шуберта, Шумана, Шопена и т.д. Напрасно ты тогда не посоветовался с нами, т.е. людьми, уважающими Глинку, а не M-me Шестакову, у которой Стасов и Co чаи ежедневно распивают. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь". (из письма Чайковского Юргенсону от 17/5 декабря 1877 г.)
А, во-вторых, об отказе Чайковского возглавить делегацию русских музыкантов на предстоящей в Париже Всемирной выставке.
Другое дело письма Чайковского к Юргенсону Петру Ивановичу! основному издателю его и близкому другу.. Вот перед кем он мог быть совершенно откровенен и выражаться в формах, в коих он и действительно думал! а не играть роль благовоспитанного собеседника..
Вот, например, письмо его из Италии..
Чайковский - Юргенсону
Сан-Ремо. 17/29 января 1878 г.
Петр Иванович!
Сейчас получил твое письмо и пришел в ужас. Я выслал тебе переводы Глинки в пятницу 28/16 декабря. Я чуть с ума не схожу от страха, что рукописи Глинки пропали! Переводов моих не особенно жалко, но если все это драгоценное вследствие своего громкого имени говно имелось у тебя только в единственном экземпляре, то мне остается повеситься. Я тотчас же телеграфировал в Венецию, и если получу сегодня ответ неудовлетворительный, то поеду в Венецию. Господи! какая мерзость почта!!! Сколько из-за нее я терпел именно здесь, в Италии. Вообще страна лимонов и апельсинов - стерва.
Прочел твою нахлобучку за отказ в делегатстве. Чтобы долго не распространяться, коротко объясню тебе мою profession de foi (кредо).
1) Никогда ни к каким тузам заграничного мира я не ходил умолять о их принятии во мне участия и не пойду.
2) Успех моих сочинений нисколько не может произойти оттого, что я, как х... на именинах, явлюсь делегатом от русской музыки, без денег, без инструкции, не имея возможности ничего организовать, ибо правительство решительно отказывается от субсидий, словом, находясь в положении самом глупом и щекотливом.
3) Гораздо выгоднее для меня явиться в Париже не на выставке, где всякая жопа будет из кожи лезть, чтобы ее слушали и дали ей патент на всемирную известность, а в обыкновенное время, так, как я хотел это сделать в прошлом году, и не делегатом, ибо эта должность обязывает меня хлопотать о всех, кроме себя, а самим собой без визитов к тузам, а на свои деньги. Т. е. вот я! Хотите - приходите и слушайте. Вообще я заранее убежден, что выставка окажется временем весьма мало удобным для приобретения известности. Там, где является разом 1000 подобных мне искателей славы (на которую, впрочем, я насрать хочу), то я вследствие своего скромного нрава рискую остаться совершенно незамеченным.
4) Ты косвенным образом упрекаешь меня в том, что я пренебрег не только своими, но и твоими интересами. Ну уж извини, мой друг. Бери меня, каков я есть, или плюнь на меня. Если я и прежде не был способен свой товар лицом продавать, то теперь окончательно в этом отношении никуда не гожусь.
5) А главное, не хочу ехать в Париж, ибо это мне претит, ибо это скучно, ибо я хочу летом жить в деревне и быть в России, ибо мне надоело, наконец, хотеть казаться не тем, что я есть, надоело насиловать свою природу, какая она паршивая ни на есть. Вообще я теперь дошел вот до чего: хотите, - знайте, любите, играйте, пойте меня; украшайте меня лаврами, венчайте меня розами, курите мне фимиамы, а не хотите, - насрать и наплевать! Т. е. это относится к публике, славе и т. п. дерьму.
Тебя удивит количество говна и свинства в моем письме. Я зол стал. Надоело мне все, ох, как надоело!!!! По поводу того, как кто отнесся к моему отказу от делегатства, я сделал много курьезных наблюдений.
Прощай, голубчик, прости.
Твой П. Чайковский
Речь тут идет, во-первых, о выпрошенной Чайковским у Юргенсона халтурке - сделать перевод с итальянского текстов арий Глинки, с рукописей, право на издание которых Юргенсон приобрел у сестры Глинки Шестаковой..
"... Переводы твои продвигаются, но медленно. Надеюсь через неделю тебе их выслать, а покамест прошу у тебя прощения за промедление. Но какая мерзость эта музыка! Какая пошлая и ребяческая дребедень! Если все остальное, что ты приобрел, не лучше этого, то поздравляю тебя - Балакирев et Co просто навязали тебе всю эту ерунду потому, что хотели устроить аферу для Шестаковой. Положим, Глинка гений, - но ведь он был чистейшим дилетантом и его Nachlass (наследие) не мог никогда быть тем, что он был у Шуберта, Шумана, Шопена и т.д. Напрасно ты тогда не посоветовался с нами, т.е. людьми, уважающими Глинку, а не M-me Шестакову, у которой Стасов и Co чаи ежедневно распивают. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь". (из письма Чайковского Юргенсону от 17/5 декабря 1877 г.)
А, во-вторых, об отказе Чайковского возглавить делегацию русских музыкантов на предстоящей в Париже Всемирной выставке.