Иллюстрации Гюстава Доре
Оригинал взят у vasily_sergeev в Гюстав Доре
Иллюстрации Гюстава Доре к "Божественной комедии" Данте
"Ад", песнь I - XXV
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь...
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Он двинулся, и я ему вослед.
Смотри, как этот зверь меня стеснил!
О вещий муж, приди мне на подмогу,
Я трепещу до сокровенных жил!
День уходил...
Я Беатриче, та, кто шлет тебя...
Входящие, оставьте упованья.
И вот в ладье навстречу нам плывет
Старик, поросший древней сединою...
А бес Харон сзывает стаю грешных...
И здесь, по приговору высшей воли,
Мы жаждем и надежды лишены...
Так я узрел славнейшую из школ,
Чьи песнопенья вознеслись над светом
И реют над другими, как орел.
Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;
Допрос и суд свершает у порога
И взмахами хвоста на муку шлет.
То адский ветер, отдыха не зная,
Мчит сонмы душ среди окрестной мглы
И мучит их, крутя и истязая.
Никто из нас не дочитал листа...
Мое чело покрыла смертным потом;
И я упал, как падает мертвец.
Мой вождь нагнулся, простирая пясти,
И, взяв земли два полных кулака,
Метнул ее в прожорливые пасти.
За то, что я обжорству предавался,
Я истлеваю, под дождем стеня.
Молчи, проклятый волк!
Сгинь в клокотаньи собственной утробы!
Все золото, что блещет под луной
Иль было встарь, из этих теней, бедных
Не успокоило бы ни одной.
...Сын мой, перед нами
Ты видишь тех, кого осилил гнев.
Помчался древний струг, и так глубоко
Не рассекалась ни под кем струя.
Тогда он руки протянул к челну;
Но вождь толкнул вцепившегося в злобе.
Расслышать я не мог его речей;
Но с ним враги беседовали мало.
Взгляни на яростных Эриний.
Вот Тисифона, средняя из них;
Левей - Мегера: справа олютело
Рыдает Алекто.
Он стал у врат и тростию подъятой
Их отворил, - и не боролся враг.
Учитель, кто похоронен
В гробницах этих скорбных, что такими
Стенаниями воздух оглашен?
Когда я стал у поднятой плиты,
В ногах могилы, мертвый, глянув строго,
Спросил надменно: "Чей потомок ты?"
Мой вождь и я укрылись за плитой
Большой гробницы, с надписью, гласившей:
"Здесь папа Анастасий заточен,
Вослед Фотину правый путь забывший".
А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,
Зачатый древле мнимою коровой.
Все стали, нас приметив на скале,
А трое подскакали ближе к краю,
Готовя лук и выбрав по стреле.
Хирон, браздой стрелы раздвинув клубы
Густых усов, пригладил их к щекам...
Когтистые, с пернатым животом,
Они тоскливо кличут по деревьям.
Тогда я руку протянул невольно
К терновнику и отломил сучок;
И ствол воскликнул: "Не ломай, мне больно!"
И вот бегут, левее нас, нагие,
Истерзанные двое, меж ветвей,
Ломая грудью заросли тугие.
А над пустыней медленно спадал
Дождь пламени, широкими платками,
Как снег в безветрии нагорных скал.
"Вы, сэр Брунетто?"
И образ омерзительный обмана,
Подплыв, но хвост к себе не подобрав,
Припал на берег всей громадой стана.
А он все вглубь и вглубь неспешно реет...
О, как проворно им удары эти
Вздымали пятки!
Туда взошли мы, и моим глазам
Предстали толпы влипших в кал зловонный,
Как будто взятый из отхожих ям.
Фаида эта, жившая средь блуда,
Сказала как-то на вопрос дружка:
"Ты мной довольна?" - "Нет, ты просто чудо!"
"Кто б ни был ты, поверженный во тьму
Вниз головой и вкопанный, как свая,
Ответь, коль можешь", - молвил я ему.
И зубьев до ста
Вонзились тут же грешнику в бока.
Но он вскричал: "Не будьте злы пока!"
Он прыгнул, крикнув: "Я тебя настиг!"
Но тот не хуже, чтоб нацелить когти,
Был ястреб-перемыт, и их тела
Вмиг очутились в раскаленном дегте.
Чуть он коснулся дна, те впопыхах
Уже достигли выступа стремнины
Как раз над нами.
Все - в мантиях, и затеняет вежды
Глубокий куколь, низок и давящ;
Так шьют клунийским инокам одежды.
Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный,
Когда-то речи фарисеям вел,
Что может всех спасти один казненный.
Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ, мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа.
"Увы, Аньель, да что с тобой такое? -
Кричали, глядя, остальные два. -
Смотри, уже ты ни один, ни двое".
продолжение следует...
Утащено отсюда, спасибо
verbava
Иллюстрации Гюстава Доре к "Божественной комедии" Данте
"Ад", песнь I - XXV
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь...
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Он двинулся, и я ему вослед.
Смотри, как этот зверь меня стеснил!
О вещий муж, приди мне на подмогу,
Я трепещу до сокровенных жил!
День уходил...
Я Беатриче, та, кто шлет тебя...
Входящие, оставьте упованья.
И вот в ладье навстречу нам плывет
Старик, поросший древней сединою...
А бес Харон сзывает стаю грешных...
И здесь, по приговору высшей воли,
Мы жаждем и надежды лишены...
Так я узрел славнейшую из школ,
Чьи песнопенья вознеслись над светом
И реют над другими, как орел.
Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;
Допрос и суд свершает у порога
И взмахами хвоста на муку шлет.
То адский ветер, отдыха не зная,
Мчит сонмы душ среди окрестной мглы
И мучит их, крутя и истязая.
Никто из нас не дочитал листа...
Мое чело покрыла смертным потом;
И я упал, как падает мертвец.
Мой вождь нагнулся, простирая пясти,
И, взяв земли два полных кулака,
Метнул ее в прожорливые пасти.
За то, что я обжорству предавался,
Я истлеваю, под дождем стеня.
Молчи, проклятый волк!
Сгинь в клокотаньи собственной утробы!
Все золото, что блещет под луной
Иль было встарь, из этих теней, бедных
Не успокоило бы ни одной.
...Сын мой, перед нами
Ты видишь тех, кого осилил гнев.
Помчался древний струг, и так глубоко
Не рассекалась ни под кем струя.
Тогда он руки протянул к челну;
Но вождь толкнул вцепившегося в злобе.
Расслышать я не мог его речей;
Но с ним враги беседовали мало.
Взгляни на яростных Эриний.
Вот Тисифона, средняя из них;
Левей - Мегера: справа олютело
Рыдает Алекто.
Он стал у врат и тростию подъятой
Их отворил, - и не боролся враг.
Учитель, кто похоронен
В гробницах этих скорбных, что такими
Стенаниями воздух оглашен?
Когда я стал у поднятой плиты,
В ногах могилы, мертвый, глянув строго,
Спросил надменно: "Чей потомок ты?"
Мой вождь и я укрылись за плитой
Большой гробницы, с надписью, гласившей:
"Здесь папа Анастасий заточен,
Вослед Фотину правый путь забывший".
А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,
Зачатый древле мнимою коровой.
Все стали, нас приметив на скале,
А трое подскакали ближе к краю,
Готовя лук и выбрав по стреле.
Хирон, браздой стрелы раздвинув клубы
Густых усов, пригладил их к щекам...
Когтистые, с пернатым животом,
Они тоскливо кличут по деревьям.
Тогда я руку протянул невольно
К терновнику и отломил сучок;
И ствол воскликнул: "Не ломай, мне больно!"
И вот бегут, левее нас, нагие,
Истерзанные двое, меж ветвей,
Ломая грудью заросли тугие.
А над пустыней медленно спадал
Дождь пламени, широкими платками,
Как снег в безветрии нагорных скал.
"Вы, сэр Брунетто?"
И образ омерзительный обмана,
Подплыв, но хвост к себе не подобрав,
Припал на берег всей громадой стана.
А он все вглубь и вглубь неспешно реет...
О, как проворно им удары эти
Вздымали пятки!
Туда взошли мы, и моим глазам
Предстали толпы влипших в кал зловонный,
Как будто взятый из отхожих ям.
Фаида эта, жившая средь блуда,
Сказала как-то на вопрос дружка:
"Ты мной довольна?" - "Нет, ты просто чудо!"
"Кто б ни был ты, поверженный во тьму
Вниз головой и вкопанный, как свая,
Ответь, коль можешь", - молвил я ему.
И зубьев до ста
Вонзились тут же грешнику в бока.
Но он вскричал: "Не будьте злы пока!"
Он прыгнул, крикнув: "Я тебя настиг!"
Но тот не хуже, чтоб нацелить когти,
Был ястреб-перемыт, и их тела
Вмиг очутились в раскаленном дегте.
Чуть он коснулся дна, те впопыхах
Уже достигли выступа стремнины
Как раз над нами.
Все - в мантиях, и затеняет вежды
Глубокий куколь, низок и давящ;
Так шьют клунийским инокам одежды.
Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный,
Когда-то речи фарисеям вел,
Что может всех спасти один казненный.
Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ, мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа.
"Увы, Аньель, да что с тобой такое? -
Кричали, глядя, остальные два. -
Смотри, уже ты ни один, ни двое".
продолжение следует...
Утащено отсюда, спасибо
verbava