Без подробностей
Что-то все говорят и пишут про 19 августа 20 лет назад, даже люди, которые редко отзываются на даты. Раз такое дело - присоединюсь.
19 августа 1991 года мы на два или три дня уехали из Москвы в другой город. Столько лет прошло, так и не могу понять, что я чувствую при мысли о том, что не стояла вместе со знакомыми и незнакомыми мне людьми у Белого дома. Слишком много друзей, постепенно выяснялось, были там. А у меня не было чувства, что это кончится быстро. Казалось, навалилось что-то тупое и неповоротливое, с чем придётся долго бороться, и всё самое главное ещё предстоит. 19го казалось самым важным жить как ни в чём не бывало - собирались съездить и съездим, пусть не туда, так уж сложилось, но поедем обязательно. Поменять билеты в любом направлении было очень просто: билеты в основном сдавали. В городе, куда мы приехали, телевизор ловил Питерские программы, которые иногда показывали и комментировали Москву, а я пересказывала это в Москву по телефону. У афишной тумбы на площади стихийно собирались люди, кто-то клеил рукописные и печатные листки со свежими новостями, полученными неизвестным путём, все обменивались друг с другом любой услышанной информацией. Не могу сейчас вспомнить, в какой день мы вернулись домой. Помню только, что совсем ещё не думали о том, что впереди.
19 августа 1991 года мы на два или три дня уехали из Москвы в другой город. Столько лет прошло, так и не могу понять, что я чувствую при мысли о том, что не стояла вместе со знакомыми и незнакомыми мне людьми у Белого дома. Слишком много друзей, постепенно выяснялось, были там. А у меня не было чувства, что это кончится быстро. Казалось, навалилось что-то тупое и неповоротливое, с чем придётся долго бороться, и всё самое главное ещё предстоит. 19го казалось самым важным жить как ни в чём не бывало - собирались съездить и съездим, пусть не туда, так уж сложилось, но поедем обязательно. Поменять билеты в любом направлении было очень просто: билеты в основном сдавали. В городе, куда мы приехали, телевизор ловил Питерские программы, которые иногда показывали и комментировали Москву, а я пересказывала это в Москву по телефону. У афишной тумбы на площади стихийно собирались люди, кто-то клеил рукописные и печатные листки со свежими новостями, полученными неизвестным путём, все обменивались друг с другом любой услышанной информацией. Не могу сейчас вспомнить, в какой день мы вернулись домой. Помню только, что совсем ещё не думали о том, что впереди.