Прохоров
Моя любимейшая поэма Вознесенского - "Вечное мясо" (1977г.). Про мамонтенка Диму, про Дмитрия Прохорова...
Сегодня, когда фамилия Прохорова начала звучать так же как имя Быкова и президента, не могу не вспомнить эту поэму. Здесь публикую 10-ю главу, но советую почитать всю поэму.
На выставку художника Прохорова
народ валит, как на похороны.
"Не давите!" - кричат помятые,
оператор кричит: "Снимаю!",
кто умен, кричит: "Непонятно!",
а дурак кричит: "Понимаю!"
Были: коллекционер Гостаки,
Арлекин Тарелкин с супругой,
блондиночкою упругой,
композитор Башляк с собакой, -
толкались, как на вокзале.
Прохоров пришел в противогазе.
"Протестует, - восхищаются зрители, -
против духоты в вытрезвителе".
Вы помните живопись Прохорова?
Главное в ней - биокраски.
Они расползаются, как рана,
потом на глазах срастаются.
Наивный шпиц композитора
аж впился в центр композиции.
Похоров простил болонку:
"Я мыслю тысячелеткой.
Мне плевать на понимание потомков,
я хочу понимания предков,
чтоб меня постиг, понимающ,
дарующий смысл воспроизводства:
чем больше от себя отнимаешь,
тем более остается".
Тут случилось невероятное.
Гостаки роздал свою коллекцию,
Тарелкин супругу отдал товарищу,
Башляк свою мелодию
подарил Бенджамину Бриттену.
Но странно - чем больше освобождались,
богатства их разрастались:
коллекция прибывала,
супруга на глазах размножалась,
мелодии шли навалом.
Но тут труба заиграла.
Заиграла, горя от сполохов,
золотая труба Тарелкина.
Взяв "Охотничье allegro",
"Нет! - сказал ревнивый Тарелкин. -
Я тебя вызываю, Прохоров!
Мы таим в своем сердце время,
как в сокровищнице Шираза.
Мы - сужающиеся Вселенные,
У тебя ж она - расширяется.
Ты уводишь общество к пропасти,
ты нас всех растворишь друг в друге.
Я тебя вызываю, Прохоров,
за поруганную супругу!"
Начал дуть трубадур трактирный,
начал нагнетать атмосферу,
посрывало со стен картины,
унесло их в иные сферы.
"Подражатель Тулуз-Лотрекин,
отучу тебя от автографов".
"Да!" - сказал ревнивый Тарелкин.
"Нет", - лениво ответил Прохоров
и ударил Тарелкина по уху.
Бой Охотника и Художника
перед бабой и небесами!
Визг собак, ножей и подножек
У обоих разряд по самбе.
Чем окончится поединок?
Но этаж обвалился с грохотом,
и с небес какой-то скотина
проорал:
"Побратим мой, Прохоров,
я - Дима!"
Больше не видели побратимов.
Сегодня, когда фамилия Прохорова начала звучать так же как имя Быкова и президента, не могу не вспомнить эту поэму. Здесь публикую 10-ю главу, но советую почитать всю поэму.
На выставку художника Прохорова
народ валит, как на похороны.
"Не давите!" - кричат помятые,
оператор кричит: "Снимаю!",
кто умен, кричит: "Непонятно!",
а дурак кричит: "Понимаю!"
Были: коллекционер Гостаки,
Арлекин Тарелкин с супругой,
блондиночкою упругой,
композитор Башляк с собакой, -
толкались, как на вокзале.
Прохоров пришел в противогазе.
"Протестует, - восхищаются зрители, -
против духоты в вытрезвителе".
Вы помните живопись Прохорова?
Главное в ней - биокраски.
Они расползаются, как рана,
потом на глазах срастаются.
Наивный шпиц композитора
аж впился в центр композиции.
Похоров простил болонку:
"Я мыслю тысячелеткой.
Мне плевать на понимание потомков,
я хочу понимания предков,
чтоб меня постиг, понимающ,
дарующий смысл воспроизводства:
чем больше от себя отнимаешь,
тем более остается".
Тут случилось невероятное.
Гостаки роздал свою коллекцию,
Тарелкин супругу отдал товарищу,
Башляк свою мелодию
подарил Бенджамину Бриттену.
Но странно - чем больше освобождались,
богатства их разрастались:
коллекция прибывала,
супруга на глазах размножалась,
мелодии шли навалом.
Но тут труба заиграла.
Заиграла, горя от сполохов,
золотая труба Тарелкина.
Взяв "Охотничье allegro",
"Нет! - сказал ревнивый Тарелкин. -
Я тебя вызываю, Прохоров!
Мы таим в своем сердце время,
как в сокровищнице Шираза.
Мы - сужающиеся Вселенные,
У тебя ж она - расширяется.
Ты уводишь общество к пропасти,
ты нас всех растворишь друг в друге.
Я тебя вызываю, Прохоров,
за поруганную супругу!"
Начал дуть трубадур трактирный,
начал нагнетать атмосферу,
посрывало со стен картины,
унесло их в иные сферы.
"Подражатель Тулуз-Лотрекин,
отучу тебя от автографов".
"Да!" - сказал ревнивый Тарелкин.
"Нет", - лениво ответил Прохоров
и ударил Тарелкина по уху.
Бой Охотника и Художника
перед бабой и небесами!
Визг собак, ножей и подножек
У обоих разряд по самбе.
Чем окончится поединок?
Но этаж обвалился с грохотом,
и с небес какой-то скотина
проорал:
"Побратим мой, Прохоров,
я - Дима!"
Больше не видели побратимов.