Актуально, как никогда. О Европе, Украине и России
"Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь именно с того, что
выпросят у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и
покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и
Россия, но они именно в защиту от России это и сделают.
Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и
убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью,
напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении
мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так
Россия проглотила бы их тотчас же, "имея в виду расширение границ и
основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному,
хитрому и варварскому великорусскому племени".
Может, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу
и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими
государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и
интриговать против нее.
О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению.
Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия -
страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской
крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации.
У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление,
парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это
чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в
парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что
после долгой парламентской бури пало наконец министерство в (...страну
по вкусу...) и составилось новое из либерального большинства и что
какой-нибудь ихний (...фамилию по вкусу...) согласился наконец принять
портфель президента совета министров.
России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением
ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими
формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут
пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть
что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском
призвании в среде человечества...
Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за
помощью. Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас
Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они
всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что
Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что
если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный
магнит - Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем
сдерживает их целость и единство".
Ф.М. Достоевский. Дневник писателя, сентябрь-декабрь 1877 г.
выпросят у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и
покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и
Россия, но они именно в защиту от России это и сделают.
Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и
убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью,
напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении
мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так
Россия проглотила бы их тотчас же, "имея в виду расширение границ и
основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному,
хитрому и варварскому великорусскому племени".
Может, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу
и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими
государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и
интриговать против нее.
О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению.
Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия -
страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской
крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации.
У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление,
парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это
чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в
парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что
после долгой парламентской бури пало наконец министерство в (...страну
по вкусу...) и составилось новое из либерального большинства и что
какой-нибудь ихний (...фамилию по вкусу...) согласился наконец принять
портфель президента совета министров.
России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением
ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими
формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут
пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть
что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском
призвании в среде человечества...
Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за
помощью. Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас
Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они
всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что
Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что
если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный
магнит - Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем
сдерживает их целость и единство".
Ф.М. Достоевский. Дневник писателя, сентябрь-декабрь 1877 г.