Закаленный полюсом холода
В этом году Якутия как никогда прославилась своей зимой - то и дело в СМИ мусолили новости “об аномальных морозах”, а ленты в соцсетях были заполнены фотографиями заиндевелых ресниц. Это радует, ведь ажиотаж только увеличивает туристическую привлекательность нашего края. А гостей было немало - начиная от самурая заканчивая велосипедистами и альпинистами. Правда, цели у всех туристов-экстремалов были, можно сказать, эгоистичные - пропиариться, побить рекорд или самоутвердиться... Может поэтому пришла мысль сделать пост о человеке, путешествие которого преследовало совсем иные цели, и на чьи плечи свалилось столько трудностей, что нашим современникам даже и не снилось... Расскажу вам о Гаврииле Андреевиче Сарычеве (1763-1831), точнее об определенном отрезке его большого похода по Северо-Востоку нашей страны.
С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ...
В августе 1785 г. 22-летний лейтенант Сарычев был назначен помощником руководителя «Северо-восточной секретной географической и астрономической экспедиции», возглавил которую Джозеф Биллингс. Опережая события, необходимо сказать, что Биллингс относился к своей работе формально, а вся тяжелая часть руководства над походом падала на плечи Гавриила Андреевича.Вскоре после назначения Гавриил Андреевич отправился из Санкт-Петербурга в Якутск, куда прибыл в январе 1786 года. Отсюда ему необходимо было как можно скорее добраться до Охотска, чтобы провести осмотр годных для экспедиции транспортных судов. При отсутствии таковых, Сарычев должен был организовать заготовку леса для их постройки. МАРШРУТ ЯКУТСК - ОЙМЯКОН Молодой и решительный офицер не стал дожидаться начала весны и после двухнедельных сборов отправился в путь.
Суровый климат Сарычева ничуть не испугал. И если что-то и доставляло неудобство, так это общение с местным населением, с которыми приходилось разговаривать только через переводчика или языком жестов: «…Для меня бы крайне трудно было в дороге объясняться с моими проводниками и с народами, кои я проезжал, есть ли бы здешний комендант не дал мне казака, знающего якутский и тунгусский языки; с помощью его я мог везде получать все нужное.Из всех вообще якутов очень редко что говорит по русски: потому что россияне, поселившиеся здесь без всякого изъяна знают их язык, и для того первые не имеют нужды учится нашему, а последние получают от них великую выгоду в торговле и промене товаров…»
Несмотря на эти проблемы, Сарычев был приятно удивлен гостеприимством якутов. В своих дневниковых записях молодой человек написал про местных жителей следующее: «Не успеешь приехать к селению, как они встречают, помогают сойти с лошади и ведут в юрту, раскладывают большой огонь, снимают с приезжего платье и обувь, очищают снег и сушат. Постелю приготовляют в самом покойном месте и стараются услужить, сколько возможно. Сверх того потчуют всем, что только у них есть лучшего; иные дарят еще соболем, либо лисицей…»
5 февраля путешественники сделали остановку в небольшом селении на левом берегу реки Алдан, вероятнее всего, в районе нынешнего Мегино-Алданского наслега. Разместились в юрте отставного казака, который работал у местных князцов писарем, а также готовил коней для почты и курьеров. Отсюда, как отмечал Сарычев, «до реки Омекони перемены лошадей нет» и «вперед на четыреста верст находятся необитаемые места».
На следующее утро, когда казак привел свежих лошадей, Сарычев хотел было уже объявить сбор, но якуты попросили «пообождать, уверяя, что с поля пойманные жирные лошади такой дальней дороги перенести не могут, ежели не будут к тому приготовлены». Лошадей продержали на привязи четыре дня, давая через день совсем немного сена.
Таким образом, выехали только 11 февраля. Перейдя Алдан, путники прошли вверх по Восточной Хандыге. «В ста шестидесяти верстах поворотили от сей реки вправо» и по долине реки Куранах прошли еще 50-60 верст до реки Дыбы, а дальше, верх по последней еще несколько десятков верст.Несомненно, эта часть пути был самая долгая и трудная. В особенности, район водораздела Оганьи (приток Индигирки II порядка) и Дыбы (приток Алдана II порядка). Проводники-якуты поведали Сарычеву немало историй о том, что в этих местах не раз погибали как лошади, так и люди. К счастью, с погодой повезло, метели не было, и караван прошел этот сложный участок за один переход.
Тем не менее, позже Сарычев признавался, что «путешествие становилось уже несносно». Ведь шли безостановочно, февральские ночи проводили, зарывшись в снегу. Жалко было и коней. У некоторых из них на спинах появлялись нарывы, что нельзя было положить ни вьюков, ни седел.
Таких животных проводники сразу оставляли, чтобы потом забрать на обратном пути, если, конечно, те выживут. В противном случае, караванщики обязаны были отыскать павших животных и срезать с них уши или хвост, как доказательство того, что лошади не были проданы.Наконец, добрались до «вершины реки, называемой Амуг-Умога-Гага». Под этим топонимом Сарычев имел в виду реку Угамыт. Спустившись по ней тридцать пять верст, «вышли на реку Кюнкюй» (Большая Кулькутю). Здесь группа Сарычева встретила якута-бедняка. Мужчина жил в своей юрте один, скота не имел. Питался отшельник рыбою, которую ловил в соседнем озере, а также куропатками.
На одиннадцатый день, считая от Алдана, путешественники добрались до реки Кюенте. Они проехали вдоль неё вниз верст двадцать, пока не вышли на сенокосные луга. И только поздно вечером отряд добрался до небольшого якутского поселения. Как бы не хотелось выспаться в теплой юрте, но на следующий день нужно было ехать дальше.Ведь отсюда в сорока верстах жил «якутский князец здешнего улуса», у которого Сарычев планировал заменить истощенных лошадей. «На половине дороги переехали невысокой горной хребет, называемой Атбас, который якуты некоторым образом боготворят так, как и все отличнейшие горы, и приносят им в жертву лошадиные волосы, вешая их по деревьям», - вспоминал Гавриил Андреевич об этом небольшом переходе.
КАМЛАНИЕ ШАМАНА
Остановились путешественники в юрте отставного казака выполнявшего у оймяконских князцов обязанности писаря. От местных узнали, что дальнейший путь в сторону Охотска на лошадях невозможен. Ведь незадолго до их приезда русские, пытаясь доставить почту до Охотска, из-за глубокого снега потеряли всех своих коней, а сами выжили только чудом. Их случайно нашли и довезли до конечного пункта оленеводы.
Услышав такую новость, Сарычев решил не рисковать. Он послал нарочного на поиски эвенов, сам же остался у якутов. Здесь, между делом, лейтенант стал очевидцем камлания шамана. Все увиденное он довольно подробно изложил в своем дневнике:
«…Шаман был приглашен одним больным якутом, желавшим умилостивить злого духа, которой, как верят тамошние жители, стал причиною болезни. Шаман снял с себя обыкновенное якутское платье и одел особое шаманское, сделанное из ровдуги, которое немного длиннее колена, обвешано кругом узенькими ремешками и железными бляхами разных фигур и величины.
Изготовясь совсем, распустил завязанные на голове волосы, выкурил трубку табаку, взял свой бубен, сел посреди юрты начал изредка бить в оной болуяхом, припевая шаманскую песню, коею, как сказывал толмач, призывал он поименно семь духов, бывших у него в повиновении.
Через несколько минут стал чаще бить в бубен и кричать громче, привставая с места и поворачиваясь во все стороны. Вскоре после того вскочил и начал прыгать около больного в такт бубна, продолжая кричать странным голосом, делая потом страшные телодвижения. Голова его, с растрепанными волосами, то опрокидывалась вперед, то назад, а иногда вертелась со стороны так быстро, что казалась, была на пружине. Глаза сверкали у него, как у бешенного, и он вскоре от сильного движения пришел в некоторый род исступления или беспамятства: тогда двое якутов старались его поддержать. Через несколько минут опамятовавшись, просил ножа и когда подали, то ударил им себя в брюхо, и велел одному якуту вколачивать его поленом до самого черня. Потом подошел к очагу, взял три горящие угля и один за другим проглотил, не показывая ни малой боли, после чего плясал еще долго.
Наконец, вынул из брюха нож, и, выхаркнув с некоторым усилием проглоченные угли, стал предсказывать, что больной выздоровеет, если в жертву злому духу, мучившему его, убита будет лошадь и назначил потом, какой она должны быть шерсти. Во всех случаях безошибочно жребий падает всегда на самую жирную.
Шаманы за труды платы никакой не требуют, а довольны тем бывают, что им дадут. Сверх того присутствуют они при жертвоприношении и пожирают с алчностью жертвенное мясо; ибо злому духу предоставляют только голову, ноги, хвост и кожу, которую растягивают на шест и вешают на березе или на лиственнице, где она остается навсегда...»
Однако, несмотря на все увиденное, Сарычев отнесся к этому скептически:
«Доверенность, каковою пользуются шаманы у всего здешнего простого народа, отнимает всякое на них подозрение в обман; a предрассуждение о связи их со злыми духами утверждаешь еще более их мнение, что все, делаемое шаманами, производится сверхъестественным образом и не иначе, как с помощью дьявольскою. Мнимая сия власть над духами дала им право выдумывать разные сказки и нелепости для суеверного невежества, дабы более верили, что они могут предсказывать будущее, знать настоящее и прошедшее, повелевать ветрами и бурями, производить вёдро и ненастье, отыскивать потерянные вещи, лечить больных и доставлять счастье в звериной ловле. Таким образом, всегда имеют они случай выманить что-нибудь у легковерного народа».
МАРШРУТ ОЙМЯКОН - ОХОТСК
Отправленный на поиски ламутов гонец вернулся через 12 дней и привел с собою «двадцать пять оленей с юртами и двумя тунгусскими семьями».
11 марта 1786 года группа Сарычева на учахах, то есть на верховых оленях, выехала из Оймякона на юг.
«Много стоило нам труда привыкнуть к этой необыкновенной езде, - сокрушался Сарычев. - Седло столь мало, что с нуждою можно на нем держаться; к тому же оно было без стремен и без подпруг, лежит на передних лопатках оленя и подвязано одним тонким ремнем, так что малом потерянии равновесия должно упасть…»
В первый день проехали тридцать верст и местом их стоянки, по всей видимости, был район озер Алысардах (в 17-22 км по трассе к западу от села Томтор). Сарычев не преминул заметить, что всю работу по развьючиванию оленей, установки юрт, подготовке дров выполняли исключительно женщины.
Следующие несколько дней их путь лежал «по известной только одним тунгусам дороге». Местные не переставали удивлять Гавриила Андреевича как своим умением ориентироваться в тайге, так и навыками следопытов:
«…Тунгусы и якуты различают следы с чрезвычайным искусством, как летом, так и зимою; узнают не только число оленей или лошадей, но и определяют время, когда те следы оставлены…»
15 марта группа Сарычева пересекла Куйдусун, а 20-го марта по распадкам гор они достигли истоков Охоты. Здесь начинались места, где ламутов было особенно много. Про этих людей в дневниковых записях исследователя сказано следующее:
«… Сии народы ведут кочевую жизнь и зимою, и летом. Они беспрестанно переселяются с места на место со всем своим домом, семьей и имением, и редко где простоят неделю без нужды, то есть по причине ненастья или для промыслу зверей; впрочем почитают за великое наказание долго жить на одном месте…
… Богатство тунгусов ценится по числу оленей: у кого их больше, тот богаче и почтеннее. Многие имеют до двух тысяч, и пасут их обыкновенно табунами на местах, обильных мохом. Сколько бы впрочем у тунгуса ни было оленей, однако для себя не убьет он ни одного, разве который падет, повредится, или охрамеет; иначе скорее согласится дни терпеть голод и питаться древесною корою, либо старыми заветрелыми костьми, которые обыкновенно бережет на нужной случай и возит с собою.
Убитого оленя съедают дочиста, то есть, не только мясо, внутреннюю и кровь; но и в кишках находящуюся нечистоту, из которой варят род каши, смешивая с кровью и жиром. Сырова мяса не употребляют, разве сушеное; напротив того мозг из костей едят сырой: я и сам его отведал и нашел очень непротивным…»
Следуя вниз по Охоте, через три дня экспедиция прошли урочище Уега, а 25 марта добрались до местности Арка, где в то время жили всего несколько «пеших тунгусов». Отсюда пересев с оленей на собачьи нарты исследователи попали в Охотск. В целом, путь от Оймякона до Охотска занял 16 дней.
Первым делом Сарычев занялся осмотром судов, которые оказались «за гнилостью совсем не годны». Поэтому в начале апреля Сарычев отправился на лыжах осматривать окрестные леса. Компанию ему составил исполняющий обязанности правителя Охотской области Готлиб Кох.
В поисках пригодных для постройки судов участков леса они отправились верх по реке Охоте. «От неумения действовать лыжами», первые дни их пути были особенно тяжелыми. Бесчисленное количество раз они падали и тонули в снегу, «глубина которого столь чрезвычайна, что самому, без помощи других, высвободится из него невозможно».
В конце концов, поиски увенчались успехом. Первый небольшой участок был найден в 20 верстах от Охотска, второй - в 75 верстах от города, где леса было столько, что «без нужды могли заготовить на оба судна».
Но сразу послать людей на рубку леса не получилось - большинство местных жителей страдали цингой и едва передвигались. Первые группы отправились только в конце мая, когда вскрылись реки, появилась свежая рыба, и люди смогли поправить свое здоровье.
НА КОЛЫМУ ЧЕРЕЗ ОЙМЯКОН
В июле 1786 в Охотск с припасами и командой прибыл Джозеф Биллингс. Он приказал Сарычеву отправляться в Верхнеколымский острог. В подчинении Гавриила Анндреевича были шкипер Баков, штаб-лекарь Робек, штурман Батаков, рисовальный мастер Волорин, Тимерман и 20 человек нижних чинов.
1 августа 1786 году на 100 лошадях они выехали из Охотска. В первые дни они двигались по тем же местам, по которым и шли к морю весной.
Задержавшийся в Охотске «для окончания некоторых дел» Биллингс нагнал группу Сарычева в Арке, но пробыл с ними недолго - 15 августа начальник экспедиции, взяв собой двух егерей и двух проводников-эвенов, отправился вперед.
Когда караван Сарычева добрался до верховьев Куйдусуна, их проводник-эвен сбежал с оленями, а дороги дальше никто не знал. Оставалось только идти по еле приметным следам группы Биллингса. Особенно сложно было отыскивать ориентиры на болотистых и каменистых участках.
Промучились так верст семьдесят, пока не выехали на дорогу, ведущую к сенокосным лугам.
«…По ней пустились мы с радостью, полагая наверное, что она приведет нас к якутскому жилому селению. Однако вместо того, через восемнадцать верст приехали к пустым якутским юртам, от коих в разные стороны лежали дороги. По ним я послал людей для сыскания якутов, к счастью, поутру привели ко мне одного, который взялся проводить нас к юртам якутского князька Омеконского улусу, до коих полагал он девять днищ, что будет около семидесяти верст…»
Далее Сарычев указывает на то, что они «…перешли вброд реку Контю…» и «…спустились на реку Утюгяй-Юрях…». По всей видимости, при описании данного маршрута под Кюентой Сарычев подразумевал какую-то другую реку, например, водный поток, впадающий с урочища Хастах в Агаякан и обозначенный на современных картах как река От-Хая. Ведь направляясь с верховьев Куйдусуна, они никак не могли единожды перейти Кюенте или Агаякан, а затем выйти на берега реки Ючюгей.
Проехав около семидесяти верст добрались до места жительства вышеупомянутого князька. Здесь их ждал Биллингс. В ожидании лошадей, которых собирали по урочищам, провели пять дней.
В конце августа исследователи выдвинулись на север. Проехав сенокосные луга добрались до Индигирки и «…переправившись через неё вброд, пошли вверх по реке Сарбалах, и чрез невысокие горы спустились на речку Курдат, по коей шли вниз до ея устья, где она впадает в другую, называемую Ачугуй-тарын-урях, что значит малая ледяная река…
… По берегу сей реки ехали мы верст сорок, грязными и болотистыми местами, потом поворотили вправо, и перешли вброд реку, называемую Улахан-Тырын-Урях…
…Четыре версты от Тарын-Уряха дорога лежала сенокосными лугами до высоких гор, между коими мы стали подниматься вверх по речке Джулкан до ея вершины. На пространстве 20 верст мы переправились через 2 хребта, один от другого в версте: первой покрыт мелким лиственничным лесом, мохом и кустами кедровника, растущего не выше двух сажень и приносящего плод через два года; другой, отменной высоты против всех виденных нами хребтов, простирается грядою от юго-востока к северо-западу…
…Немалого труда стоило взобраться нам туда пешком, но спускаться надлежало с большею еще трудностью по чрезвычайно крутой его стороне, ползком, с беспрестанным страхом, чтобы не упасть. Здешние лошади как ни цепки и как ни привычны к таким дорогам, однако некоторые обрывались и падали. Сей хребет лежит от Омекони в ста двадцати пяти верстах. От него дорога идет гористыми лесными местами через маленькие речки. В двадцати верстах от хребта перешли мы вброд немалую речку, называемую Нера… »
Отсюда путешественники продолжили свой путь на север-восток и вскоре пересекли еще две горные цепи - хребет Улахан-Чистай и хребет Момский. Затем, добравшись до истоков Зырянки, спустились по ней, пока не достигли Верхнеколымска.
Данный сложнейший переход положил начало открытию горного массива, позднее получившего имя И.Д.Черского.
В целом, экспедиция Биллингса-Сарычева (1785-1793) выполнила невероятно большой объем работ. Были обследованы и описаны часть побережья Ледовитого океана от устья Колымы до о. Айон, побережье Охотского моря от Охотска до Алдомы, 5 островов Курильской гряды, Берингов пролив, Берингово море, Алеутские о-ва, о-ва Прибылова, Гвоздева (Диомида) и другие. В ходе сухопутных путешествий участники экспедиции изучали Верхоянский хребет и хребет, впоследствии названный именем Черского, Янское плоскогорье и т.д.; собирали сведения о географических ландшафтах Оймяконского плоскогорья и географии Индигирской низменности, исследовали горный район между Юдомой и хребтом Джугджур.
И без сомнения, Оймякон стал для Сарычева самым первым серьезным испытанием в его жизни и сыграл немалую роль в дальнейшей судьбе этого выдающегося человека. Суровая северная природа со стужей и ветром, жара и гнус, труднейшие переходы по марям и горным перевалам только закалили молодого офицера, сделали его сильнее…
Широта взглядов и точность наблюдений Сарычева заставляют считать его одним из крупнейших океанографов своего времени, предшественником русских моряков-исследователей, блестяще проявивших себя в кругосветных плаваниях первой половины XIX столетия.
P.S. Для цитирования Г.А. Сарычева использован его фундаментальный научный труд «Путешествие флота капитана Сарычева по Северо-Восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану с 1785 по 1793 год», а также гравюры из его атласа карт и рисунков (1802 г. ).
Instagram @spiridon_sleptsov