Знакомство с Вилли.
Когда тролли наконец-то перестали топтать ковер и разошлись по пещерам, грозясь скоро повторить "этот прекрасный вечер", Вилли вздохнул и принялся за уборку.
Надо было до наступления темноты очистить золотистый узор ковра от лесной грязи и немедленно вернуть улиток на листы. Еще с вечера они должны были быть на листах, но тролли любили побеседовать с выдающимися улитами и не отпускали их без последней чашечки травяного отвара, от которого улиты начинали безудержно лопотать всякую чушь. Например, он сказали, что у Вилли человечье имя. В шутку, конечно, но все равно обидно. Вилли поглядел на свое отражение в бочке с водой и не заметил ничего человечьего - все как у статных лесовиков - борода во мху, хоть и маленькая, палка крученая, с листками, шляпа как у гриба-боровика. Он фыркнул и продолжил чистить ковер, а улиты тем временем тихонечко отползали на свои листы - им нельзя пропускать утреннюю росу, а в темноте они видят неважно и могут попасть вместо листа на какую-нибудь покрышку или бутылку, которых Вилли не заметил, а потом они настолько заросли мхом, что стали неотличимы от лесных камней. Но нет большего позора для улиты, чем встретить утреннюю росу на замшелой человечьей бутылке - лучше уж сразу развернуться (это как утопиться, только на улитьем жаргоне). Вилли не понимал такого отношения, но старался не злить улит вопросами, а то снова начнут лопотать бессвязные глупости.
После уборки Вилли решил отдохнуть и осмотреть свои угодья. Красиво у него все тут - разнотравье, разноягодье и разногрибье.Чего там только ни было: сразу зрел шиповник и костяника, брусника и черника, вдалеке поспевала морошка, тут и там торчали грибы всевозможных мастей: белые, рыжие, красные. От робко выглядывающих из хвои груздей до гордо сидящих на деревьях поганок. Почему их называли поганками даже некоторые лесовики Вилли тоже не понимал.
Он был молод и вообще понимал довольно мало.
Например, говорил ему дед-лесовик Пешинок, что нельзя сразу рОстить белые, красноголовики, волнушки, рыжики, маслята и грузди в одном месте, надо по очереди и в разных местах. А ягоды и вовсе нельзя одновременно выпускать, а то непорядок и безобразие и никто так не делает.
Однажды Вилли заходил в гости к деду-лесовику и удивлялся стройности и порядку в его лесу - валежник был в строго отведенном месте, мох рос только с северной стороны (а у Вилли мох рос там, где ему хотелось и часто занимал всю окружность ствола, камни и еще чуть-чуть земли - жадный этот мох, что бы о нем ни говорили), грибы росли семейками не больше 6 штук за раз, а чтобы разные виды толпились на одной поляне - ни в жизнь!
Пешинок был строг и лес у него был такой же как он сам, а у Вилли лес был беспутный, беспорядочный и весь какой-то взъерошенный, но что поделать - он только начинающий, а Пешинок уже более 100 лет за своим участком смотрит.
Может быть поэтому к Вилли часто приходит поиграть молодежь с участка деда - поползни безобразничают, дятлы висят как летучие мыши вниз головой, а самый способный из них даже каркает по-вороньему, но тихонько, чтоб Пешинок не услышал.
Вилли вздохнул и решил со следующего рассвета заняться своим лесом, чтоб стал он как Пешинков лес.
Надо было до наступления темноты очистить золотистый узор ковра от лесной грязи и немедленно вернуть улиток на листы. Еще с вечера они должны были быть на листах, но тролли любили побеседовать с выдающимися улитами и не отпускали их без последней чашечки травяного отвара, от которого улиты начинали безудержно лопотать всякую чушь. Например, он сказали, что у Вилли человечье имя. В шутку, конечно, но все равно обидно. Вилли поглядел на свое отражение в бочке с водой и не заметил ничего человечьего - все как у статных лесовиков - борода во мху, хоть и маленькая, палка крученая, с листками, шляпа как у гриба-боровика. Он фыркнул и продолжил чистить ковер, а улиты тем временем тихонечко отползали на свои листы - им нельзя пропускать утреннюю росу, а в темноте они видят неважно и могут попасть вместо листа на какую-нибудь покрышку или бутылку, которых Вилли не заметил, а потом они настолько заросли мхом, что стали неотличимы от лесных камней. Но нет большего позора для улиты, чем встретить утреннюю росу на замшелой человечьей бутылке - лучше уж сразу развернуться (это как утопиться, только на улитьем жаргоне). Вилли не понимал такого отношения, но старался не злить улит вопросами, а то снова начнут лопотать бессвязные глупости.
После уборки Вилли решил отдохнуть и осмотреть свои угодья. Красиво у него все тут - разнотравье, разноягодье и разногрибье.Чего там только ни было: сразу зрел шиповник и костяника, брусника и черника, вдалеке поспевала морошка, тут и там торчали грибы всевозможных мастей: белые, рыжие, красные. От робко выглядывающих из хвои груздей до гордо сидящих на деревьях поганок. Почему их называли поганками даже некоторые лесовики Вилли тоже не понимал.
Он был молод и вообще понимал довольно мало.
Например, говорил ему дед-лесовик Пешинок, что нельзя сразу рОстить белые, красноголовики, волнушки, рыжики, маслята и грузди в одном месте, надо по очереди и в разных местах. А ягоды и вовсе нельзя одновременно выпускать, а то непорядок и безобразие и никто так не делает.
Однажды Вилли заходил в гости к деду-лесовику и удивлялся стройности и порядку в его лесу - валежник был в строго отведенном месте, мох рос только с северной стороны (а у Вилли мох рос там, где ему хотелось и часто занимал всю окружность ствола, камни и еще чуть-чуть земли - жадный этот мох, что бы о нем ни говорили), грибы росли семейками не больше 6 штук за раз, а чтобы разные виды толпились на одной поляне - ни в жизнь!
Пешинок был строг и лес у него был такой же как он сам, а у Вилли лес был беспутный, беспорядочный и весь какой-то взъерошенный, но что поделать - он только начинающий, а Пешинок уже более 100 лет за своим участком смотрит.
Может быть поэтому к Вилли часто приходит поиграть молодежь с участка деда - поползни безобразничают, дятлы висят как летучие мыши вниз головой, а самый способный из них даже каркает по-вороньему, но тихонько, чтоб Пешинок не услышал.
Вилли вздохнул и решил со следующего рассвета заняться своим лесом, чтоб стал он как Пешинков лес.