неожиданная мысль
зашел в ustav и встретил это. отголоски начала "второго крещения Руси". радость и ностальгия охватили меня.
мой комментарий там не соответствует тому, к чему я сам привык, к моей обычной пастырской практике. но соответствует тому, что действительно осознал буквально накануне: почему так предпочитали делать многие наши пастыри - практикуя "общую исповедь".
продолжая в который раз переслушивать альбом "Аквариума" "Архангельск", сегодня прочел у пастыря с совсем другим социальным анамнезом такую мысль о старчестве и связанной с ним (в нашем обыденном сознании) идеей подробного исповедального разговора:
Но ведь и это призвание, если всерьез принять все то, что мы о старчестве знаем, совсем не в этом вот интимном духовничестве, не в объяснениях и разрешениях проблем, а в том же явлении самой реальности. И потому так опасен псевдостарец, столь расплодившийся в наши дни и сущность которого в духовном властолюбии. На это псевдостарчество толкает сама система, делающая из каждого священника "духовника" и маленького "старца". В Православной Церкви почти уже нет монахов, которые бы не считали своим священным долгом через два года после пострига писать трактаты об Иисусовой молитве, о духовности и об аскетизме, учить "умному деланию" и т.д. Нет и священников, которые бы не считали себя способными в пять минут разрешить все проблемы и наставить на путь истинный... (ну, в наше-то время человек шагнул далеко вперед: речь уже не о монахе или священнике с двухлетним стажем, а о жж-юзере со стажем в год, от силы... - saag)
Лично я вообще бы отменил частную исповедь, кроме того случая, когда человек совершил очевидный и конкретный грех и исповедует его, а не свои настроения, сомнения, уныния и искушения. А что же делать соо всеми этими обычными "состояниями"? Я убежден, что подлинная проповедь есть всегда (о чем бы она ни была) одновременно и ответ на них, и их исцеление. Ибо она всегда есть проповедь о Христе, а все это "снимается" только Христом, знанием о Нем, встречей с Ним, послушанием Ему, любовью к Нему. Если же проповедь не есть все это, то она и вообще не нужна. И сила ее в том, что подлинный проповедник и к себе обращает проповедь - на свое уныние, маловерие, теплохладность и т.д. И что же к этому могут прибавить разговоры?
не могу сказать, что готов бы совершенно отменить частную исповедь на вверенном мне приходе. не то. просто сейчас не готов и к общей исповеди относиться - как бывало в годы былой блаженной юности - как к безусловной скверне или профанации. все дело в меленьких различиях (с).
мой комментарий там не соответствует тому, к чему я сам привык, к моей обычной пастырской практике. но соответствует тому, что действительно осознал буквально накануне: почему так предпочитали делать многие наши пастыри - практикуя "общую исповедь".
продолжая в который раз переслушивать альбом "Аквариума" "Архангельск", сегодня прочел у пастыря с совсем другим социальным анамнезом такую мысль о старчестве и связанной с ним (в нашем обыденном сознании) идеей подробного исповедального разговора:
Но ведь и это призвание, если всерьез принять все то, что мы о старчестве знаем, совсем не в этом вот интимном духовничестве, не в объяснениях и разрешениях проблем, а в том же явлении самой реальности. И потому так опасен псевдостарец, столь расплодившийся в наши дни и сущность которого в духовном властолюбии. На это псевдостарчество толкает сама система, делающая из каждого священника "духовника" и маленького "старца". В Православной Церкви почти уже нет монахов, которые бы не считали своим священным долгом через два года после пострига писать трактаты об Иисусовой молитве, о духовности и об аскетизме, учить "умному деланию" и т.д. Нет и священников, которые бы не считали себя способными в пять минут разрешить все проблемы и наставить на путь истинный... (ну, в наше-то время человек шагнул далеко вперед: речь уже не о монахе или священнике с двухлетним стажем, а о жж-юзере со стажем в год, от силы... - saag)
Лично я вообще бы отменил частную исповедь, кроме того случая, когда человек совершил очевидный и конкретный грех и исповедует его, а не свои настроения, сомнения, уныния и искушения. А что же делать соо всеми этими обычными "состояниями"? Я убежден, что подлинная проповедь есть всегда (о чем бы она ни была) одновременно и ответ на них, и их исцеление. Ибо она всегда есть проповедь о Христе, а все это "снимается" только Христом, знанием о Нем, встречей с Ним, послушанием Ему, любовью к Нему. Если же проповедь не есть все это, то она и вообще не нужна. И сила ее в том, что подлинный проповедник и к себе обращает проповедь - на свое уныние, маловерие, теплохладность и т.д. И что же к этому могут прибавить разговоры?
не могу сказать, что готов бы совершенно отменить частную исповедь на вверенном мне приходе. не то. просто сейчас не готов и к общей исповеди относиться - как бывало в годы былой блаженной юности - как к безусловной скверне или профанации. все дело в меленьких различиях (с).