Calling.
Яхта была чужой. Белой и маленькой. Взятой напрокат. Яхта плыла в море, от жаркого пляжа, из залива, всё дальше и дальше. Туда, где вода была сине-голубой и резала глаз. Туда, где не было людей, а были только волны и солнце. И в горько-солёной глубине купались дельфины. Девочка стояла на раскалённом дереве палубы и смотрела вниз. Босым ногам было горячо и больно, но девочка всё стояла и гипнотизировала маленький кусочек моря у себя перед глазами. В глазах стояла такая же солёная как море вода.Потрогав выгоревшие короткие волосы, девочка привычным жестом сложила своё тело ласточкой и наконец прыгнула. Смуглой стрелой она неслась всё дальше и дальше, вглубь, в приятный холод тридцати метров под водой. Она закрыла глаза и чувствовала только поток, щекочущий живот и ноги. Думать не хотелось, выныривать на поверхность не хотелось, дышать тоже не хотелось. Хотелось отрастить себе хвост, стать русалкой и жить всегда на тридцать метров ниже других людей. И смотреть на это далёкое небо сквозь размытое водяное стекло. Чувствовать только свободу, жить только ею, ловить, падающее в море, солнце на закате. И ощущать нежность каждого движения, обласканного прохладой воды. Так хотелось. Девочка изо всех сил старалась остаться. Она поджала колени к подбородку, зажмурила глаза и задержала дыхание. Сердце живым комочком билось у самого горла, в ямке, где сходятся ключицы, недалеко от родинки. Этот стук отдавался во всём теле, в ушах звенело, кисти рук дрожали. А потом внутри лопнуло что-то. И девочка за три секунды оказалась на поверхности. В глаза ударило солнце, пухлые губы жадно глотали воздух, сердце вернулось на место. Она запрокинула голову, легла на воду и долго ещё плыла. Ей было 14. И она больше никогда не была такой, как до прыжка. С тех пор, её всегда зовёт море. Зовёт своей свободой. Она всегда идёт на зов. Однажды, придёт.