Lytdybr
Немножко освободилась.
Хочется очень много писать про ЧР. Много, цветисто, красочно. Но не получается.
Велиречивости куда-то подевались.
Я побывала там впервые. Ехала с опаской. Боялась себя. Не кого-то. Понимала, что могу чему-то не соответствовать. Не допонять, не дотянуть, разочаровать. Зря боялась...
Это ощущение, про которое говорят - зов крови, слишком многогранно, чтобы переводить его в плоскость словоблудия. Оно меня преследовало с той минуты, когда за окном показались горы в утреннем тумане, потом деревушки, потом задышалось. Как не дышалось, наверное, никогда в жизни. Легко... Потом показался двор. Там был какой-то субботник. Наверное, кровлю перекрывали. Из разбитой шестерки у ворот доносились забойные мотивы. Они, кстати, неотъемлемая части чеченской жизни. Мне кажется, лезгинка спасла чеченцев=)
А во дворе босиком, по уши в грязи танцевал мальчонка. Мужчины самозабвенно хлопали в такт. Помню раньше шутили, что дом построить - просто. Две лезгинки. В начале белхи (субботника) и в конце. А для синкъерама (вечеринки) два притопа и три прихлопа. Гармошка - уже опциональное.
Вот как-то так думалось, стоя у окна, за которым показалась Родина предков. Может, правда, воздух пьянил. А может, просто картинка в голове и наяву совпала. И вроде бы только весной бабушка по ТВ увидев примерно такой же горный пейзаж вдруг заплакала: никогда их больше не увижу. - Да ну, ты что, Ба. Мы еще на моем личном самолете полетим...
Не полетели. Она теперь со мной никогда не полетит. У Аллаха свои собственные планы на нас. Но бабушка не соврала. Да и никогда не врала, когда рассказывала про горы, людей и воду. Она правда, там вкуснее. Рыдать в поезде - о, как это мне не присуще. На простой вопрос "что случилось?" я до сих пор не могу ответить. Мои попутчики разглядывали меня во все глаза. И только друг брата улыбался во весь рот. Как мне показалось, с пониманием. Половину дороги он ужасался тому, что я еду в Чечню в первый раз, к тому же в мрачном настроении и обещал: "там хорошо, ты даже не представляешь как".
Через пару часов мы проехали Ханкалу и были в Грозном. Странно, в жизни ничего не поменялось. Проблем не убавилось - напротив их надо было решать и решать. Но никогда за многие годы мне не было так спокойно наедине с самой собой. Никогда мне так мало было нужно для счастья. Обычно чего-то вечно не хватает. Совсем малость, но она вечно зудит над ухом. Эта самая малость... А тут... Никуда не хотелось выходить, ни о чем не переживалось и... И все. Дальше чувства не кодируются в буквы. Хоть убей. Но было трепетно, уютно и восторженно хорошо.
Когда через 10 дней самолет отрывался от взлетно-посадочной полосы в Грозном, хотелось рыдать в голос. Но рыдать я не стала. Просто вернусь. Обязательно вернусь. А пока буду помнить.
Хочется очень много писать про ЧР. Много, цветисто, красочно. Но не получается.
Велиречивости куда-то подевались.
Я побывала там впервые. Ехала с опаской. Боялась себя. Не кого-то. Понимала, что могу чему-то не соответствовать. Не допонять, не дотянуть, разочаровать. Зря боялась...
Это ощущение, про которое говорят - зов крови, слишком многогранно, чтобы переводить его в плоскость словоблудия. Оно меня преследовало с той минуты, когда за окном показались горы в утреннем тумане, потом деревушки, потом задышалось. Как не дышалось, наверное, никогда в жизни. Легко... Потом показался двор. Там был какой-то субботник. Наверное, кровлю перекрывали. Из разбитой шестерки у ворот доносились забойные мотивы. Они, кстати, неотъемлемая части чеченской жизни. Мне кажется, лезгинка спасла чеченцев=)
А во дворе босиком, по уши в грязи танцевал мальчонка. Мужчины самозабвенно хлопали в такт. Помню раньше шутили, что дом построить - просто. Две лезгинки. В начале белхи (субботника) и в конце. А для синкъерама (вечеринки) два притопа и три прихлопа. Гармошка - уже опциональное.
Вот как-то так думалось, стоя у окна, за которым показалась Родина предков. Может, правда, воздух пьянил. А может, просто картинка в голове и наяву совпала. И вроде бы только весной бабушка по ТВ увидев примерно такой же горный пейзаж вдруг заплакала: никогда их больше не увижу. - Да ну, ты что, Ба. Мы еще на моем личном самолете полетим...
Не полетели. Она теперь со мной никогда не полетит. У Аллаха свои собственные планы на нас. Но бабушка не соврала. Да и никогда не врала, когда рассказывала про горы, людей и воду. Она правда, там вкуснее. Рыдать в поезде - о, как это мне не присуще. На простой вопрос "что случилось?" я до сих пор не могу ответить. Мои попутчики разглядывали меня во все глаза. И только друг брата улыбался во весь рот. Как мне показалось, с пониманием. Половину дороги он ужасался тому, что я еду в Чечню в первый раз, к тому же в мрачном настроении и обещал: "там хорошо, ты даже не представляешь как".
Через пару часов мы проехали Ханкалу и были в Грозном. Странно, в жизни ничего не поменялось. Проблем не убавилось - напротив их надо было решать и решать. Но никогда за многие годы мне не было так спокойно наедине с самой собой. Никогда мне так мало было нужно для счастья. Обычно чего-то вечно не хватает. Совсем малость, но она вечно зудит над ухом. Эта самая малость... А тут... Никуда не хотелось выходить, ни о чем не переживалось и... И все. Дальше чувства не кодируются в буквы. Хоть убей. Но было трепетно, уютно и восторженно хорошо.
Когда через 10 дней самолет отрывался от взлетно-посадочной полосы в Грозном, хотелось рыдать в голос. Но рыдать я не стала. Просто вернусь. Обязательно вернусь. А пока буду помнить.