Только для сумасшедших. Плата за вход- у кого что осталось
Иногда очень полезно вылезать из собственного построенного и уютно подогнанного под себя мира. Просто, чтобы понять, в какой вселенной нынче находишься.
Особенно любопытно, когда часть как раз построенного тобой мира вдруг поворачивается совершенно неожиданной гранью.
Одно дело- ходить пять раз на неделе в йога-центр, скручивать себя всяко, дышать странно, произносить абракадабры на выдохе.
«Здравствуйте- Здравствуйте- Как Ваша джануширшасана сегодня?- Да вот, колено болит»…
И вроде как все ничего, ты сама в себе, а вокруг тебя- адекватные люди. Улыбаются, потеют, воду пьют. Ты обманчиво начинаешь чувствовать себя в этой тусовке …ммм… как дома, отпускаешь свои дурацкие шуточки и всяко умничаешь (никак товарищ Ленин во мне не умрет, что ты будешь делать?!), в общем, снимаешь с себя плащ конвенциональности.
И на такой приятной волне вписываешься в тренинг заезжего из другой страны гастролера, нетерпеливо подпрыгиваешь, в предвкушении пяти дней и ночей в компании соратников. Восхищаешься истинной европейскостью нового поезда, его чистыми стеклами, стюартами в форме и объявлением: «Следующая станция- Москва».
Тебе нравится даже морозный «Ботанический сад» и номер люкс без фена.
А потом ты встречаешься с ними, и погибаешь под шквалом нелепейшей, бессистемной информации, лишь краешком относящейся к теме, по которой все мы здесь сегодня собрались. Мелькают какие-то имена каких-то Рерихов, Блаватской, Свияша, Лиз Бурбо, даже Александр Лоуэн сюда попадает каким-то макаром.
Гастролер на эти высказывания не ведется, гнет свою линию, но и не останавливает поток. Когда тебя в сотый раз спрашивают, что там по этому вопросу было у Кастанеды с Зеландом, голова, привыкшая к аристотелевской логике раз в две недели, начинает идти кругом.
Больше всего поражает, что эти люди, прочитывая такую уйму книг, ничего не делают со своей жизнью. Я могу ошибаться, но даже, если следовать Лиз Бурбо, действовать, а не просто ныть, то даже она может дать положительные сдвиги. Но ныть- легче.
Убить окружающих, увы, крайне невыгодно для дальнейшего проживания на планете Земля, сбегать тоже не очень хочется, так как Гастролер все-таки делает свое дело хорошо. А то, что он посредственный руководитель и организатор, так ведь никто и не обещал.
Когда на третий день мой организм выливает все свое неприятие в лихорадочный бред, и моя соседка начинает поливать меня святой водой, мне уже все равно. Все люди, как люди- в Блаватской, а у меня катарсис.
Когда в последний день я начинаю подпрыгивать и рваться к людям, к «Голубым танцовщицам» Дега и «Девочке на шаре» Пикассо, рукколе с малиновым соусом и нескольким стаканчикам мохито, на меня смотрят непонятливо: «Какой Пушкинский музей?! Шо этааа?! Как же парапсихолог, о котором мы тебе говорили- сегодня- как-раз-занятие??»
Спас меня товарищ Фрейд своей гениальной фразой: «И ангелам, и воробьям мы оставляем наши небеса»
Потрясающий опыт. А то слишком далеки они были от народа, декабристы эти.
А Москва очень красивая. И пахнет для меня теперь перечным Nasomatto. Спасибо, дорогие Юля и Даша.
Особенно любопытно, когда часть как раз построенного тобой мира вдруг поворачивается совершенно неожиданной гранью.
Одно дело- ходить пять раз на неделе в йога-центр, скручивать себя всяко, дышать странно, произносить абракадабры на выдохе.
«Здравствуйте- Здравствуйте- Как Ваша джануширшасана сегодня?- Да вот, колено болит»…
И вроде как все ничего, ты сама в себе, а вокруг тебя- адекватные люди. Улыбаются, потеют, воду пьют. Ты обманчиво начинаешь чувствовать себя в этой тусовке …ммм… как дома, отпускаешь свои дурацкие шуточки и всяко умничаешь (никак товарищ Ленин во мне не умрет, что ты будешь делать?!), в общем, снимаешь с себя плащ конвенциональности.
И на такой приятной волне вписываешься в тренинг заезжего из другой страны гастролера, нетерпеливо подпрыгиваешь, в предвкушении пяти дней и ночей в компании соратников. Восхищаешься истинной европейскостью нового поезда, его чистыми стеклами, стюартами в форме и объявлением: «Следующая станция- Москва».
Тебе нравится даже морозный «Ботанический сад» и номер люкс без фена.
А потом ты встречаешься с ними, и погибаешь под шквалом нелепейшей, бессистемной информации, лишь краешком относящейся к теме, по которой все мы здесь сегодня собрались. Мелькают какие-то имена каких-то Рерихов, Блаватской, Свияша, Лиз Бурбо, даже Александр Лоуэн сюда попадает каким-то макаром.
Гастролер на эти высказывания не ведется, гнет свою линию, но и не останавливает поток. Когда тебя в сотый раз спрашивают, что там по этому вопросу было у Кастанеды с Зеландом, голова, привыкшая к аристотелевской логике раз в две недели, начинает идти кругом.
Больше всего поражает, что эти люди, прочитывая такую уйму книг, ничего не делают со своей жизнью. Я могу ошибаться, но даже, если следовать Лиз Бурбо, действовать, а не просто ныть, то даже она может дать положительные сдвиги. Но ныть- легче.
Убить окружающих, увы, крайне невыгодно для дальнейшего проживания на планете Земля, сбегать тоже не очень хочется, так как Гастролер все-таки делает свое дело хорошо. А то, что он посредственный руководитель и организатор, так ведь никто и не обещал.
Когда на третий день мой организм выливает все свое неприятие в лихорадочный бред, и моя соседка начинает поливать меня святой водой, мне уже все равно. Все люди, как люди- в Блаватской, а у меня катарсис.
Когда в последний день я начинаю подпрыгивать и рваться к людям, к «Голубым танцовщицам» Дега и «Девочке на шаре» Пикассо, рукколе с малиновым соусом и нескольким стаканчикам мохито, на меня смотрят непонятливо: «Какой Пушкинский музей?! Шо этааа?! Как же парапсихолог, о котором мы тебе говорили- сегодня- как-раз-занятие??»
Спас меня товарищ Фрейд своей гениальной фразой: «И ангелам, и воробьям мы оставляем наши небеса»
Потрясающий опыт. А то слишком далеки они были от народа, декабристы эти.
А Москва очень красивая. И пахнет для меня теперь перечным Nasomatto. Спасибо, дорогие Юля и Даша.