О моей всепоглащающей любви к большому....
Сейчас вам расскажу про одну свою особенность, о которой вы, наверное, не знали. А вы конечно, не знали, оно вам надо что ли? Нахер не надо, верно. Нет, у меня не три соска, я не ворую и не продаю людей заграницу на органы, не колюсь и не мечтаю ночами о Никите Джигурде… Хотя, кому я вру? Так оно все на самом деле и есть. Вы только это, ну, тссс.
Но, ладно, это не суть.
Я заметила, что испытываю странное чувство всепоглощающей любви ко всему большому. Если выбираю яблоко, то обязательно самое большое и круглое, чтобы сразу так на две руки, если кусок пирога, то минимум на полкило, если покупаю в магазине картошку, то такую, чтобы из трех штук сразу была целая авоська. «А, может, ты просто много жрешь?» - спросите вы меня, и я скажу вам - «Может», откусывая огромный кусок от мимо проходящей коровы. Вы только это, ну, тссс, типа ничего не видели, окей, да?
Но не только жрать я люблю все большое, я мелко дрожу от счастья и виляю хвостом, когда вижу большие кресла, огромные подушки, высоченные деревья, большие зеркала, толстых котов, здоровых мужчин с большими руками. Все большое заставляет меня почувствовать себя маленькой, крохотулей… Хотя на самом деле я ни разу не маленькая и «крохотулей» можно назвать только количество мозгов в моей черепной коробке. Но не суть, опять же.
Я высокая. А вокруг все какие-то низкие. Низкие дети, низкие женщины, низкие мужчины. Эти мерзкие низкие люди, епта. Тяжело быть хрупкой птичкой, когда на тебя все смотрят снизу-вверх. Я, конечно, очень довольна своим ростом, не подумайте, что я тут прям жалуюсь, сложилась вчетверо, пятками уши закрываю и забилась в шкаф рыдать. Нет, что вы. Всего-то сложилась вдвое (растяжка уже не та), в шкаф не поместилась, сижу рядом, качаюсь, хохочу, слюна из уголка рта блестит. И так уже четыре месяца. Качаюсь, хохочу, слюна из уголка рта блестит. Все хорошо, опять же.
Не давеча тут так сильно устала на работе. И че-то так меня там все… Так меня там… так меня… и так меня… Короче, устала я там очень. Плакать хотелось, на ручки хотелось, чтобы качали на ручках хотелось, и по жопке чтобы прихлопывали хотелось, и чтобы жалели меня хотелось, и чтобы, тот у кого я на ручках сказал, какие они там все бляди безжалостные, извели деточку Ксюшеньку, крохотулю нашу хотелось. И иду я по улице вся уставшая и разбитая, а вокруг эти мерзкие низкие люди, епта ни одного, на кого можно положиться. И тут, вижу на остановке стоит такой большой дяденька, с такими большими усами, в такой большой шапке, с такой большой сумкой, с такой же большой тетенькой. Стоят такие большие. Такие. Большие. И я такая…. ррраз - и подошла, два - иииии… как встала рядом постоять. Постояла-постояла. На их шапки снизу-вверх посмотрела. И вроде даже отпустило. И слезливый ком в горле вниз упал. Думаю, а ну, вас всех на хер. Не вам меня, малютку, обижать. И пошла, задрав нос к верху. Потому что не хер. Да.
Но, ладно, это не суть.
Я заметила, что испытываю странное чувство всепоглощающей любви ко всему большому. Если выбираю яблоко, то обязательно самое большое и круглое, чтобы сразу так на две руки, если кусок пирога, то минимум на полкило, если покупаю в магазине картошку, то такую, чтобы из трех штук сразу была целая авоська. «А, может, ты просто много жрешь?» - спросите вы меня, и я скажу вам - «Может», откусывая огромный кусок от мимо проходящей коровы. Вы только это, ну, тссс, типа ничего не видели, окей, да?
Но не только жрать я люблю все большое, я мелко дрожу от счастья и виляю хвостом, когда вижу большие кресла, огромные подушки, высоченные деревья, большие зеркала, толстых котов, здоровых мужчин с большими руками. Все большое заставляет меня почувствовать себя маленькой, крохотулей… Хотя на самом деле я ни разу не маленькая и «крохотулей» можно назвать только количество мозгов в моей черепной коробке. Но не суть, опять же.
Я высокая. А вокруг все какие-то низкие. Низкие дети, низкие женщины, низкие мужчины. Эти мерзкие низкие люди, епта. Тяжело быть хрупкой птичкой, когда на тебя все смотрят снизу-вверх. Я, конечно, очень довольна своим ростом, не подумайте, что я тут прям жалуюсь, сложилась вчетверо, пятками уши закрываю и забилась в шкаф рыдать. Нет, что вы. Всего-то сложилась вдвое (растяжка уже не та), в шкаф не поместилась, сижу рядом, качаюсь, хохочу, слюна из уголка рта блестит. И так уже четыре месяца. Качаюсь, хохочу, слюна из уголка рта блестит. Все хорошо, опять же.
Не давеча тут так сильно устала на работе. И че-то так меня там все… Так меня там… так меня… и так меня… Короче, устала я там очень. Плакать хотелось, на ручки хотелось, чтобы качали на ручках хотелось, и по жопке чтобы прихлопывали хотелось, и чтобы жалели меня хотелось, и чтобы, тот у кого я на ручках сказал, какие они там все бляди безжалостные, извели деточку Ксюшеньку, крохотулю нашу хотелось. И иду я по улице вся уставшая и разбитая, а вокруг эти мерзкие низкие люди, епта ни одного, на кого можно положиться. И тут, вижу на остановке стоит такой большой дяденька, с такими большими усами, в такой большой шапке, с такой большой сумкой, с такой же большой тетенькой. Стоят такие большие. Такие. Большие. И я такая…. ррраз - и подошла, два - иииии… как встала рядом постоять. Постояла-постояла. На их шапки снизу-вверх посмотрела. И вроде даже отпустило. И слезливый ком в горле вниз упал. Думаю, а ну, вас всех на хер. Не вам меня, малютку, обижать. И пошла, задрав нос к верху. Потому что не хер. Да.